Тех же, кто будет особенно настойчиво пытаться связаться с Холкрофтом, просили направлять всю корреспонденцию на абонентский ящик компании «Сэм Буоновентура лимитед» в Кюрасао, Антильские острова. Наконец, для исключительных случаев был дан телефон Сэма.

Ноэль договорился с Буоновентурой, что будет звонить ему раз в неделю. И раз в неделю он должен был связываться с телефонисткой из агентства.

В пятницу он уже немного раскаивался в том, что сделал. Он бросал свой возделанный сад и отправлялся бродить по незнакомому лесу.

Теперь для тебя все будет по-другому. Ничто уже не будет таким, как прежде.

А что, если ему не удастся найти детей фон Тибольта? А что, если они умерли и их прах покоится где-нибудь на кладбище в Бразилии? Их следы потерялись пять лет назад в Рио-де-Жанейро, и с чего это он вообразил, что сможет их воскресить? А если не сможет, вдруг люди «Вольфшанце» нанесут свой коварный удар? Он испугался. «Но разве в страхе дело?» – подумал Холкрофт, идя на угол Семьдесят третьей улицы и Третьей авеню. Страх можно превозмочь. Можно отнести полученные им в Женеве бумаги в государственный департамент, можно рассказать им все, что ему было известно о Питере Болдуине, об Эрнсте Манфреди, о швейцаре Джеке. Он мог разоблачить грандиозную кражу, совершенную тридцать лет назад, и тысячи благодарных граждан по всему миру позаботятся о его надлежащей защите.

Это было самое разумное, что он мог сделать в этой ситуации, но почему-то разумные вещи и чувство безопасности не представляли теперь для него большую важность. Тридцать лет назад страдал человек. И этот человек определял теперь все его помыслы.

Он остановил такси, и ему внезапно в голову пришла странная мысль, мысль, которая, он знал, уже давно засела в глубине его сознания. Это было «нечто иное», что и заставило его войти в незнакомый лес.

Он принял на себя чужую вину. Он принял на себя прегрешения Генриха Клаузена.

«Следует искупить вину».

– Дом номер 630 по Пятой авеню, пожалуйста, – сказал он, садясь в такси. Это был адрес бразильского консульства.

Охота началась.

– Что-то я вас не совсем понимаю, мистер Холкрофт, – сказал пожилой атташе, откидываясь на спинку кресла. – Вы утверждаете, что хотите найти семью, но фамилию не называете. Вы говорите, что эта семья эмигрировала в Бразилию в сороковые годы и, судя по недавней информации, исчезла несколько лет назад. Я вас правильно понял?

Атташе был явно озадачен, но Ноэль подумал, что, возможно, свалял дурака. Но что же ему делать?

Он не может произнести вслух имя фон Тибольта, пока не окажется в Бразилии. Он не собирался усложнять свой поиск, который и без того был слишком затруднительным с самого начала. Он изобразил на лице сладкую улыбку:

– Я не совсем так выразился. Я спросил, можно ли найти эту семью, учитывая все обстоятельства ее приезда в страну и исчезновения. Я не сказал, что это я их ищу.

– То есть это чисто гипотетический вопрос? Вы журналист?

Холкрофт обдумал вопрос, заданный ему дипломатическим работником. Журналист? Как просто ответить «да», и какой это удобный предлог для вопросов, которые он сам будет задавать…

С другой стороны, через несколько дней ему предстояло вылететь в Рио-де-Жанейро. Ему придется заполнять иммиграционные анкеты, возможно, придется получать визу, он и сам толком не знал. Так что лживый ответ мог бы породить множество неприятностей.

– Нет, я архитектор.

Взгляд атташе стал удивленным:

– О, тогда вам следует побывать в Бразилии. Это – шедевр.

– Я мечтаю там побывать.

– Вы говорите по-португальски?

– Немного по-испански. Я работал в Мексике. И в Коста-Рике.

– Но мы отвлеклись, – сказал атташе, склонившись над столом. – Я спросил, не журналист ли вы, и вы заколебались, прежде чем ответить. Вы собирались сказать, что вы – журналист, потому что такой ответ многое облегчает. Если честно, то эта ваша нерешительность дает мне основания предположить, что именно вы и разыскиваете исчезнувшую семью. Ну, отчего бы вам не рассказать мне все начистоту?

«Если я собираюсь прибегать ко лжи во время путешествия по незнакомому лесу, – подумал Ноэль, – то сначала лучше проанализировать возможные ответы на несущественные вопросы. Отсюда вывод: надо тщательно готовиться».

– Да тут и рассказывать особенно нечего, – смущенно начал он. – Я собираюсь посетить вашу страну и пообещал одному приятелю поискать его старых знакомых. – Это было недалеко от истины. «Не так уж плохо», – подумал Холкрофт. Возможно, именно поэтому его слова прозвучали убедительно. Второй вывод: пусть твоя ложь основывается хотя бы на толике правды.

– Однако ваш приятель обнаружить их не сумел…

– Он пытался сделать это, находясь в тысяче миль от страны. Это же совсем другое дело.

– Пожалуй, да. Итак, вследствие того, что ваш приятель опасается возможного возникновения непредвиденных осложнений, вы не хотите назвать мне фамилию этих людей?

– Да.

– Любому адвокату ничего не стоит просто связаться в адресным бюро – через адвокатскую контору в Рио-де-Жанейро. Это делается постоянно. Но семья, которую хочет разыскать ваш приятель, исчезла из поля зрения официальных лиц – вот почему он и попросил вас выяснить их местонахождение. – Атташе улыбнулся и передернул плечами, словно преподал посетителю урок элементарной арифметики.

Ноэль смотрел на бразильца с нарастающим раздражением. Вывод третий: не позволяй заманивать себя в ловушку как бы невзначай сделанными самоочевидными выводами.

– Хотите, я вам кое-что скажу? – сказал он. – Вы малоприятный человек.

– Мне очень жаль, если у вас создалось такое впечатление, – с искренним сожалением произнес атташе. – Я хотел вам помочь. Это моя обязанность. У меня есть основания для этого разговора. Вы не первый и, бог свидетель, не последний, кто разыскивает людей, прибывших в нашу страну в сороковые годы. Уверен, мне не надо объяснять, что я имею в виду. Почти все это были немцы, многие из них приезжали в Бразилию с огромными деньгами, которые переводились из нейтральных стран. И я просто хочу вас предупредить: будьте осторожны. Люди, о которых вы говорите, не исчезают беспричинно.

– Что вы хотите этим сказать?

– Они вынуждены исчезать. Вынуждены! И не только из-за приговоров Нюрнбергского трибунала и израильских охотников за нацистами. Многие из эмигрантов присвоили большие деньги – в иных случаях баснословные суммы, – которые были отняты у порабощенных народов, изъяты из государственной казны. Эти средства могут быть востребованы.

У Ноэля все внутри напряглось, тут была какая-то связь – неявная, даже обманчивая, если принять во внимание данный случай, но все же была. Фон Тибольты были причастны к похищению сумм столь значительных, что они не могли проходить по обычным гроссбухам. Но это же и не могло быть причиной их исчезновения.

Вывод четвертый: будь готов к неожиданным совпадениям и, сколь бы поразительными они ни были, будь готов скрывать свое замешательство.

– Я не думаю, что эта семья могла быть причастна к чему-то подобному, – сказал он.

– Но вы же не можете быть в этом уверены, коль скоро вам так мало о них известно.

– Допустим, я уверен. И меня интересует только, как я могу найти их – или хотя бы узнать, что с ними случилось.

– Я уже сказал: обратитесь к адвокатам.

– Никаких адвокатов! Я же архитектор. Юристы – наши естественные враги: они отнимают так много времени. – Холкрофт улыбнулся. – Что бы там ни смог сделать адвокат, я сумею сделать то же самое куда быстрее. Я говорю по-испански. Я пойму и португальский.

– Ясно. – Атташе замолчал и потянулся к коробке тонких сигар. Он раскрыл коробку и предложил сигару Холкрофту, но тот отрицательно помотал головой.

– Не хотите? Гаванские!

– Не хочу. К тому же у меня мало времени.

– Да-да, я знаю. – Атташе взял серебряную зажигалку, прикурил и сделал глубокую затяжку: кончик сигары вспыхнул. Он бросил быстрый взгляд на Ноэля. – Значит, я не смогу убедить вас назвать мне их имя.