– Я передам им, – ответила Хелден. – Они найдут его. – Она отвернулась, задумавшись о другом. «Вольфшанце». Даже письмо, написанное Ноэлю Холкрофту тридцать лет назад, умоляющее и угрожающее, было частью этого чудовищного плана. «Они появляются и угрожают от имени орлов, но ведут себя как звери».

– Ноэль мог не знать этого.

– Мог. Название «Вольфшанце» внушало благоговейный страх, было символом мужества. Это единственная «Вольфшанце», с которой связывал себя Холкрофт. Он не имел представления о другой, отвратительной. Никто не знал о ней. Кроме одного человека.

– Полковника?

– Да, кроме Фалькенгейма.

– Как ему удалось спастись?

– В основном благодаря случаю. Неразберихе при установлении личности. – Герхард прошел к камину и помешал поленья кочергой. – Среди великанов «Вольфшанце» находился командир Бельгийского сектора Александр фон Фалькенхаузен. Фалькенхаузен. Фалькенгейм. Клаус Фалькенгейм выехал из Восточной Пруссии в Берлин на встречу. Когда попытка покушения на Гитлера провалилась, каким-то чудом Фалькенхаузену удалось связаться по радио с Фалькенгеймом и рассказать тому о катастрофе. Он умолял Клауса оставаться в стороне. Он будет тем «соколом», которого схватят. Другой «сокол» лоялен Гитлеру; он, Фалькенхаузен, это подтвердит. Клаус возражал, но понял необходимость этого. Надо довести дело до конца. Кто-то должен выжить.

– Где мать Ноэля? – спросила Хелден. – Что знает она?

– Сейчас она знает все. Будем надеяться, что ее не охватила паника. Мы потеряли ее в Мексике. Полагаем, что она пытается найти своего сына в Женеве. Ей это не удастся. Как только ее выследят, она умрет.

– Нам надо найти ее.

– Не за счет других приоритетов, – ответил старик. – Понимаете, сейчас существует только одна «Вольфшанце». Вывести ее из строя – главнейшая задача. – Герхард положил кочергу на пол. – Вы увидите доктора Литвака сегодня ночью. Его дом вблизи клиники, чуть выше, на холме в двух километрах севернее. Холм достаточно крут, радио функционирует там хорошо. Я вам дам…

В комнате раздалось гудение. Оно отражалось от стен так сильно, что Хелден почувствовала вибрацию во всем теле и вскочила на ноги. Герхард отвернулся от камина и уставился в узкое окно в левой стене. Казалось, он изучает грани стекла, дотянуться до которых не может.

– Это система ночного видения. Она способна воспринимать образы в темноте, – сказал он, пристально вглядываясь. – Это мужчина. Я не знаю его. – Он подошел к столу, вытащил небольшой пистолет и протянул его Хелден.

– Что я должна делать? – спросила она.

– Спрячьте его под юбкой.

– Вы не знаете, кто это? – Хелден приподняла юбку, спрятала оружие и уселась в кресло, глядя на дверь.

– Нет. Он приехал вчера. Я видел его на площади. Может быть, один из наших, а возможно, и нет. Я не знаю его.

Хелден услышала за дверью шаги. На момент они затихли, и наступило молчание. Затем послышался частый стук в дверь.

– Герр Герхард?

Старик ответил своим высоким монотонным голосом, каким разговаривал на площади:

– Силы небесные, кто это? Уже очень поздно, и я молюсь.

– У меня есть новости из Хар Шхаалаф.

Старый человек вздохнул с облегчением и кивнул Хелден.

– Это наш человек, – сказал он, отодвигая засов. – Никто, кроме нас, не знает о Хар Шхаалаф.

Дверь открылась. На какой-то момент Хелден застыла, затем соскользнула с кресла и растянулась на полу. Фигура в дверях держала в руке длинноствольное оружие; звук выстрела раздался как гром. Сбитое с ног, превращенное в изуродованную кровавую массу тело Герхарда прогнулось назад, на мгновение повисло в воздухе, а затем упало на стол.

Хелден затаилась за кожаным креслом, нащупала под одеждой пистолет.

Снова раздался выстрел, такой же громоподобный, как и первый. Кожаная спинка кресла взорвалась. Еще один, и она почувствовала колющую боль в ноге. Кровь начала просачиваться сквозь чулок.

Она подняла пистолет и несколько раз нажала на курок, целясь и не целясь в огромную фигуру в дверях.

Услышала, как мужчина застонал. В панике она ударилась о стенку и, словно загнанное в угол животное, была готова расстаться со своей никчемной жизнью. Слезы заливали ее лицо, когда она снова и снова нажимала на спусковой крючок, пока выстрелы не прекратились. В ужасе она закричала – у нее не осталось ни одного патрона. Она молила бога, чтобы он послал ей быструю смерть.

Она слышала свои стоны – она слышала их, – как будто парила в небесах и видела внизу хаос и дым.

Дым. Он был везде. Едкий дым заполнил комнату, разъедал глаза, ослепляя ее. Она не понимала: ничего не происходило.

И вдруг услышала слабый шепчущий голос:

– Дитя мое…

Это был Герхард! Всхлипывая, она оперлась рукой о стену и оттолкнулась. Волоча окровавленную ногy, поползла на шепот.

Дым рассеивался. Сейчас она уже различала фигуру убийцы. Тот лежал на спине, на лбу и шее были видны небольшие красные кружки. Он был мертв.

Герхард умирал. Она наклонилась над ним. Ее слезы падали на его лицо.

– Дитя мое… Иди к Литваку. Сообщи в Хар Шхаалаф. Держись подальше от Женевы.

– Держаться подальше..?

– Ты – ребенок. Они знают, что ты у меня. «Вольфшанце» тебя заприметили. Ты все, что осталось. Нахрихт…

– Что?

– Ты… Нахрихтендинст.

Голова Герхарда поникла. Он умер.

Рыжебородый пилот быстро шагал вниз по улице де Гранже в сторону припаркованной машины. Сидевшая в ней Альтина следила за его приближением. На душе было тревожно. Отчего пилот не привел с собой ее сына? И почему он так торопится?

Пилот распахнул дверцу, плюхнулся на водительское место и замер на мгновение, переводя дух.

– В «Д'Аккор» страшная суета, мадам. Убийство.

Альтина, задохнувшись, выговорила:

– Hoэль? Убили моего сына?

– Нет. Какого-то англичанина.

– Что за англичанин?

– Его фамилия Эллис. Какой-то Уильям Эллис.

– Боже правый! – Альтина схватила свою сумку. – У Ноэля в Лондоне был друг по фамилии Элисс. Он часто говорил о нем. Я должна увидеть своего сына!

– Только не в отеле, мадам. В особенности если ваш сын может быть как-то связан с этим англичанином. Там повсюду полиция, и показываться на глаза ей нельзя.

– Найдите телефон!

– Я сам позвоню. Наверное, это будет последнее, что я могу для вас сделать, мадам. У меня нет ни малейшего желания быть замешанным в деле об убийстве. Мы с вами об этом не договаривались.

Они тронулись с места и ехали минут пятнадцать, покуда пилот не убедился в отсутствии слежки.

– С чего бы за нами кому-то следить? – спросила Альтина. – Меня там никто не видел. Моего имени вы не упоминали. Имени Ноэля тоже.

– Я-то не упоминал, мадам. А вот вы – да. Я не слишком горю желанием познакомиться поближе с женевской полицией. Мне доводилось с нею изредка общаться. Мы не слишком хорошо ладим.

Они въехали в район, прилегающий к озеру. Пилот прочесывал одну улицу за другой в поисках телефонной будки. Наконец он нашел телефон, подогнал машину к тротуару и бросился к кабинке. Альтина наблюдала из машины, как он звонит. Закончив говорить, тот вернулся, вновь уселся за баранку – медленнее, чем вылезал из-за нее, и на мгновение застыл, нахмурясь.

– Бога ради, что случилось?

– Не нравится мне это, – произнес он наконец. – Они ожидали вашего звонка.

– Ну конечно. Мой сын обо всем распорядился.

– Но ведь звонили-то не вы. А я.

– А какая разница? Я просто попросила кого-то позвонить вместо меня. Так что они сказали?

– Не они. Он. И сказал он кое-что, предназначенное явно не для чужих ушей. В этом городе не так уж свободно разбрасываются информацией. Нечто конфиденциальное могут сообщить, только узнав голос на том конце или услышав слова, означающие, что собеседник имеет право это знать.

– Так что же он все-таки сообщил? – раздраженно перебила Альтина.