— Ну, как поживает мистер Бэдкок из восемьсот тридцать первого? — полюбопытствовал Бру Робинсон. — Сволочной дядя — так мне показалось, когда я с ним в прошлом году познакомился.

Роб ничего не ответил и начал стаскивать с себя форму.

— Я вспоминаю, как я первый раз обслуживал этого старика Бэдкока двадцать четыре года назад, — зубоскалил Хэк Доусон. — Вот уж идиот, так идиот. Поверь, дал мне на чай стодолларовую бумажку. Только беда: доллары-то были конфедерации.[26]

Слушатели хохотали, топая ногами от удовольствия.

Элмо Томас подмигнул Робу.

— Эй, вы, оставьте моего дружка в покое! — сказал он и, быстро выйдя из раздевалки, поспешил наверх.

— Как тебя звать, сынок? — спросил лифтер.

— Роб Янгблад.

Старик зашнуровал башмаки и выпрямил спину.

— Как бы вам, ребята, не пришлось раскаяться. Лучше оставьте в покое Янгблада. Я сегодня понял, какой это порох, когда вез его с восьмого этажа. Боялся, что он меня поколотит в лифте.

Раздался смех. Роб посмотрел на старика и тоже улыбнулся.

Бру Робинсон подошел к скамейке, на которой сидел Роб.

— Элмо и ребята ничего дурного не замышляли, — сказал он. — Здесь каждого новичка так разыгрывают. А ты, брат, плюнь и разотри!

Роб посмотрел на Бру, потом на остальных и подумал — хорош он, наверно, был там, на восьмом этаже, когда разыскивал мистера Бэдкока в несуществующем номере, вспомнил, как он волновался и дрожал, как испугался той белой женщины, по имени Ливония, и эта затея совсем не показалась ему смешной, но все-таки он не удержался от смеха.

— Ступай ты к дьяволу, чтоб глаза мои тебя не видели! — сказал он Бру Робинсону и продолжал одеваться, не обращая внимания на болтовню ребят. Они неторопливо собирались, отдыхая после двенадцатичасовой смены.

— Сколько заработал чаевых сегодня, Янгблад? Роб замялся.

— Доллар двадцать пять, — пробормотал он. На самом деле у него было девяносто пять центов. Он только что подсчитывал в вестибюле.

— Доллар двадцать пять! Ишь ты! — воскликнул кто-то.

— Небось попали к тебе сегодня одни только важные гады из Джорджии! — заметил Бру Робинсон. — Вот чего я терпеть не могу — надеяться на эти чаевые, чтобы заработать себе на хлеб. Вечно ждать чьих-то подачек. И зависеть от того, понравится ли крэкеру, как ты ему улыбнулся.

— Типичный негр! Всегда недоволен! — сказал Хэк Доусон. — Разве ты забыл, что, кроме чаевых, ты и от хозяина получаешь целых три доллара каждые две недели. Сколько же тебе еще надо?

Все так и покатились со смеху. Эллис Джорден — пожилой «малый» поинтересовался:

— Бру, где же твой сменщик? До сих пор не пришел. Ты знаешь, кого я имею в виду: закадычного дружка Талмеджа.[27]

В этот момент в раздевалку вбежал Гас, и Бру Робинсон воскликнул:

— Эй, берегитесь все! Грядет он, наш единственный, только с маленьким опозданием!

— Вот именно, — сказал Жирный Гас, стаскивая куртку и подбегая к шкафчику. Роб молча наблюдал за ним.

Гас снял с себя одежду и остался в одном белье.

— Ну, что новенького сообщил тебе губернатор? — спросил Эллис Джорден.

— Не задерживайте толстозадого! — подмигнув Гасу, заметил Бру Робинсон. — Сам Талмедж ему не поможет, если мистер Огл даст ему ума с заднего двора. — Между собой негры называли владельца гостиницы мистером Оглом, хотя фамилия его была Отис Холлоуэй.

— Мистер Огл не боится меня, и будь я проклят, если я его боюсь! — заявил Жирный Гас, посмотрев на Бру. Потом он перевел взгляд на Роба и сначала даже не узнал его.

— Вот это здорово! — воскликнул он, вытаращив глаза от удивления и подбегая к Робу. — А ты здесь за каким чертом?

Роб посмотрел на Гаса и улыбнулся. Теперь Гас вовсе не был жирным — вырос, куда и жир девался! Но и худым его не назовешь. Плотный, коренастый парень.

— А ты как думаешь, за каким? За тем же, что и ты.

— Вот это здорово! — повторил Гас. — И ты, значит, здесь работаешь? Вот так фокус! — Гас повернулся к остальным коридорным. — Имейте в виду, это мой самый лучший друг. Чтоб никто не смел его задевать! Если вы сами не начнете заварухи, все будет спокойно.

— А я-то думал, что твой самый лучший друг — Юджин Талмедж, — пошутил Эллис.

— Да, да, я и забыл вам кое-что рассказать об этом малом из Атланты! — дурачился Гас.

Негры, смеясь, окружили его.

— Ты бы лучше поторапливался! — посоветовал ему Роб.

— Ладно уж, — сказал Гас, — пускай радуются, что я вообще пришел! — Он начал доставать из шкафчика форму, не переставая зубоскалить. — Ну так вот, старику Юджину надоело, что Роб Янгблад и разные негры в Нью-Йорке, в Чикаго и других местах вечно жалуются на него, мол, он сукин сын, и в Джорджии вообще плохо обращаются с цветными. Так вот, старик Юджин арендовал себе радиостанцию на час, чтобы транслировать на всю Америку, нет, не только на Америку — на весь мир…

Негры засмеялись, опасливо косясь на дверь. Жирный Гас на минуту перестал одеваться.

— Ну вот, — продолжал он, — Талмедж отправился в какую-то лесную глухомань, в болота, как это называется — Вонючая Нелли, что ли… штат Джорджия…

— Это хорошо — Вонючая Нелли! — расхохотался Эллис, и все вторили ему.

— Ну вот, Юджин разыскал там одного старого бедняка негра, связал его и привез с собой в Атланту. Объяснил этому негру, что он должен подойти к микрофону и рассказать всему миру, чтобы услыхал президент Рузвельт и весь народ, конечно, как хорошо обращаются с неграми в штате Джорджия. А когда он кончит говорить, его, мол, развяжут и посадят за стол и накормят так, чтоб он наелся, как никогда еще не наедался, и напоят так, как никогда он еще не напивался. Ну вот, привезли старика на радиостанцию, диктор представил его публике, а он, бедняга, стоит перед микрофоном — как воды в рот набрал. Ему шепчут, шепчут, шепчут, подсказывают, чтоб он начал говорить, как ему хорошо живется. А один из губернаторских прихвостней схватил его руки и давай крутить. Тут уж наконец бедный негр поневоле раскрыл рот. И знаете, что он крикнул в микрофон? «Спасите!»

Все хохотали, пристукивая ногами от удовольствия, а Роб так смеялся, что даже живот заболел.

— Ох, парень, больно ты строг к своему приятелю Талмеджу! — сказал Эллис.

Дверь раздевалки открылась, и смех сразу стих. Вошел дьякон Дженкинс.

— Гас, беги скорей в вестибюль! Ты уж и так опоздал на четверть часа. Не хочешь работать — скажи прямо.

— Ладно, не волнуйтесь, — ответил Гас. — Не успеет кошка лизнуть свой хвостик, я уже буду наверху.

Дьякон Дженкинс буркнул что-то себе под нос. Дождавшись, пока Гас оденется, он вышел вслед за ним из раздевалки, но задержался на пороге и сказал Робу:

— Подожди меня здесь, Лилипутик. Я сейчас вернусь.

— Слушаюсь, дьякон Дженкинс.

— Старик Лерой слишком придирается к Гасу, — заметил Бру Робинсон, когда закрылась дверь.

— Такая уж у него работа, — возразил Вилл Тернер.

Дверь раздевалки снова распахнулась, и вошел невысокого роста белый.

— Ну как, ребята, поживаете? — дружелюбно спросил он. — Все в порядке сегодня?

— Все отлично, мистер Бэйкер, — ответил за всех Вилл Тернер.

Рой Бэйкер был шеф-поваром в дневную смену.

Мистер Бэйкер обвел глазами раздевалку и остановил взгляд на Робе, и тому вдруг стало трудно дышать.

— Ты новичок, малый, да?

Роб промямлил какую-то фразу и принялся шарить в своем шкафчике, будто что-то потерял. Этак всю жизнь будешь малым, никогда мужчиной не станешь!

— Значит, это ты ездил на Север, в Нью-Йорк, да? Небось всем уже успел рассказать?

Роб не ответил. У него было такое ощущение, будто он попал в раскаленную печь.

— Говорят, там негры запросто ходят по улицам с белыми женщинами и всякое такое. Это правда, малый?

Дрожащей рукой Роб запер свой шкафчик.

— Да ты что, немой? Расскажи нам, как там в Нью-Йорке! — добродушным тоном сказал белый.