— Это я жду, чтобы ты мне сказал! — Бесси Мэй уперлась руками в стройные округлые бедра и рассмеялась. — Ну и ну, господи! Просто не верится, что мистер Янгблад умеет так мило улыбаться и другой какой-нибудь женщине, а не только своей Лори Ли! Или ты, может, обознался?

— Прочь с дороги, женщина! — шутливо, ей в тон, ответил Джо. — Я принес сюда голову на плаху к Джо Джезапу. Ну-ка, поберегись!

— Ладно, долговязый праведник! Приходи, когда взгрустнется! — Она кокетливо засеменила по тротуару, а Джо вошел в парикмахерскую, невольно улыбаясь и качая головой. Говорят, что эта Бесси — бабенка плохого поведения: путается даже с белыми. Но уж что хорошенькая — так это факт!

В парикмахерской была большая очередь. В субботу всегда труднее постричься, чем посреди недели: в этот день на Гарлем-авеню не протолкнешься. Джо справился у парикмахера, сколько придется ждать, и присел, потом поднялся и вышел на крыльцо. На улице с каждой минутой становилось все больше народу. Негры съезжались в большой город со всего округа. Ехали со всех сторон — с севера, юга, востока и запада, на телегах и грузовиках, в допотопных фордиках и в старых легковых машинах других систем. Все чисто вымытые и празднично разодетые — в новеньких комбинезонах, а кто даже в пиджаке и брюках из одинаковой материи! И люди будут прибывать до самого вечера. Где-то в отдалении громко играл граммофон. «Приходи, мой милый, каждый вечер или получай отставку навсегда… Поцелуй меня мой милый…» Негры ехали в город по делам и за покупками, побывать в кино и на танцах, в общем дать себе волю и погулять в свое удовольствие. На Гарлем-авеню кипела жизнь.

«Ну и много же нашего брата, господи!» — подумал Джо Янгблад.

Настала его очередь, он отошел от двери и, вытянув длинные ноги, уселся в кресле, которое парикмахер специально откинул для него.

— Ты, по-моему, голубчик, все еще растешь! — сказал Джо Джезап. — Каждый раз, когда ты садишься в кресло, мне сдается, ты еще маленько подрос. Будь я на месте Лори Ли, я бы морил тебя голодом.

— Будь ты на месте Лори Ли, я и сам не захотел бы у тебя есть! — Джо отдыхал в кресле, рассеянно слушая шутки и прибаутки, которыми сыпал парикмахер. Наконец это ему наскучило, и он сказал — Хватит болтать, братец Джезап, стриги живее. Ты знаешь, как меня стричь.

Джо едва не заснул под равномерное щелканье ножниц. С соседнего кресла поднялся красивый круглолицый деревенский парень в новеньком, только что из магазина комбинезоне. Джо наблюдал, как этот расфранченный малый расплатился с парикмахером, а потом долго и пристально разглядывал себя в зеркало. Налюбовавшись собой, он поднял руки и потянулся всем своим стройным телом. «Фу ты! — негромко воскликнул он. — Я бы гаркнул во все горло, да мал ваш городишко!» Он еще оглядел парикмахерскую и вышел. Севший на его место человек покачал головой и посмотрел ему вслед.

— Вот черт, — сказал он. — Привези деревенщину в город, а он все равно как был дикарем, так дикарем и останется! Этот малый небось из эдакой глухомани, что никогда не слышал даже паровозного свистка. Вот и побежал сейчас на железную дорогу поглазеть, какой такой поезд. Попадется крэкерам в лапы, они ему покажут поезд!

Вокруг загоготали. Джо тоже посмеялся, но прежде поглядел на Джезапа. Воздух был спертый, как обычно, когда в помещении скапливается много народу, а тут еще противный запах жидкости для волос и дым от пузатой печки; Джо ловил обрывки разговоров, долетавшие со всех сторон; оглядывал группу людей, наблюдавших, как два негра играли возле печки в шашки. На печке кипела вода в кастрюле, над ней густо клубился пар.

— Господи, спаси и помилуй, как ты думаешь, братец Джезап, долго еще белые будут ездить на нас? — спросил Джо.

Джо Джезап посмотрел на Джо Янгблада, сплюнул табачную жвачку в старую плевательницу и сказал:

— Братец Янгблад, эти белые не слезут с нашей шеи, пока мы все не соберемся вместе и сами не скинем их к чертовой бабушке!

— Что правда, то правда! — согласился Джо Янгблад.

Подняв ножницы высоко над головой Джо, парикмахер еще раз сплюнул жвачку. Лицо его приняло озабоченное выражение.

— Я думаю, братец Янгблад, мистер Чарли будет вечно ездить на нас, если мы не объединимся и не перестанем жить так, что одна группка здесь, другая— там, а на самом деле никто ни черта для народа не делает, и почти все наши богачи лижут зад мистеру Чарли. Мы…

Один из игроков оторвался от шашечной доски.

— Вот, вот, потолкуй с ними, братец Джезап. Я уже не решаюсь!

Вошел еще один посетитель.

— Правильно, учи их уму-разуму, братец Джезап! — насмешливо крикнул он.

Джо Янгблад закрыл глаза и сочувственно вздохнул, соглашаясь в душе с Джо Джезапом, хотя уже жалел, что завел этот разговор — теперь стрижка затянется до вечера. Стоит что-нибудь сказать Джо Джезапу насчет белых и негров, как его и не уймешь! А Джо Янгбладу хочется скорее попасть домой, к своей семье. Надо, чтобы все были как один — это правда! То же говорил и учитель с Севера. Шагайте, дети, вместе… Сам он чертовски устал вечно работать, и ждать, и шагать в одиночку… Если бы все те, кто сейчас толпится на Гарлем-авеню, и все негры в Кроссроудзе дружно выступили и показали свою силу, сразу бы дело переменилось… Несмотря на усталость и волнение, Джо был счастлив, и ему хотелось домой, к своим; но Джезап все болтал без умолку.

— Ладно, братец Джезап, тут тебе не церковь, чтобы проповедовать! Кончай стричь! — сказал Джо. — Вон какую собрал очередь!

Когда парикмахер наконец отпустил его, Джо направился в закусочную «Гарлем». Там он купил две бутылки «Бево» — самого крепкого напитка из всех, какие разрешалось продавать в Кроссроудзе, — и еще две бутылки содовой под названием «Попробуй меня!»— для детей. Отсюда он заглянул еще в рыбную лавку и купил два фунта кефали и лишь потом пошел домой. В понедельник утром надо платить за квартиру, пора было также покупать уголь на зиму, и Джо чувствовал угрызения совести, что легкомысленно тратит деньги, когда впереди такие расходы. Но ему хотелось отпраздновать вместе с родными свою победу над кассиром — пусть и они порадуются с ним заодно. Он хотел быть частью своей семьи и чтобы в семье царило единство. Чем ближе был его дом, тем быстрее он шел — чуть не бежал, как мальчишка. Дойдя до угла, он замедлил шаг, на душе у него стало спокойно и легко.

Джо вошел в дом и направился в кухню:

— Ну-ка, ну-ка, смотрите, что я принес! Кто первый прибежит поцеловать красавца-мужчину?

Дженни Ли бросилась к нему на шею.

— Уф, уф, Псцелуйка вторая, — запыхтел Джо и посадил ее к себе на плечо, а на другое — вошедшего со двора Робби. Лори он предложил повиснуть на шее.

Лори рассмеялась, глаза ее сияли от счастья. Она подошла и поцеловала его.

— Осторожно, Робби, у папы больная спина! — сказала она. — Ты уже почти с него ростом!

Джо против обыкновения не сел курить в ожидании обеда. Он взял рыбу, вышел во двор и там почистил и выпотрошил ее.

— Я сам буду готовить сегодня, — заявил он. — Покажу вам, друзья, что такое настоящая жареная рыба!

Лори Ли месила тесто для кукурузных лепешек, дивясь, что это случилось с Джо. Может, хозяин прибавил ему жалованье? Нет, тут что-то другое. Лори заметила в нем перемену еще до сегодняшнего дня. Он стал больше похож на того Джо, какого она знала до замужества. Чем это объяснить? Может быть, старается что-то скрыть? Что же — другую женщину? Кровь бросилась ей в лицо — стыдно и унизительно подозревать Джо; сколько она знает его, этого никогда не бывало. Стыдно! Она положила ложку на стол, вытерла руки о передник и пошла в комнату, чтобы успокоиться немножко — ей хотелось плакать от счастья. Вот такое счастье всегда должно быть в семье!

Джо Янгблад сидел за столом на главном месте; чавкая, уплетал жареную рыбу с капустой и кукурузные лепешки, запивал их «Бево», и наблюдал, с каким удовольствием все семейство обедает. Он глотнул из бутылки, причмокнув от наслаждения; в кухне вкусно пахло жареной рыбой, и Джо решил, что сейчас самое время рассказать, как он дал кассиру по рукам, как он, чернокожий, дал отпор мистеру Чарли! Ему хотелось похвастаться перед своими — не то, чтобы похвастаться, просто он гордился своим поступком, и пусть бы они тоже гордились им. Пусть Лори знает, какой у нее муж! Пусть дети знают, какой у них отец! Как бы описать все это им? С чего начать? Он был не мастер рассказывать, а хотелось передать все как было, точь-в-точь. Надо и Рэя Моррисона упомянуть и отдать должное другим неграм. И не забыть Оскара Джефферсона; да, и его не забыть! Он начал восстанавливать в памяти весь эпизод и снова увидел себя в очереди на солнцепеке среди уродливых заводских зданий, и маленького человечка, сидевшего в кассе, и вдруг замер, как в ту минуту, когда вспомнил, что мистер Мак всегда держал под полкой револьвер, а следовательно, он, Джо, был на волосок от смерти. Трудно даже представить себе, как расправились бы с его семьей, если бы он затеял драку с белым кассиром; и сейчас, сидя дома за столом, Джо думал, что это, пожалуй, еще не конец истории. Возможно, белые в эту самую минуту замышляют убить его. Панический страх мгновенно вытеснил всю радость, плечи Джо обдало жаром, холодный пот бусинками выступил на лбу, весь он задрожал мелкой дрожью.