— Да, сэр.

ШейСджилла и сержант прошли вперед. Сджилла прошел дальше в кокпит, а сержант присоединился к своим людям. Доновану, на которого не обращали внимания, ничего не оставалось делать, кроме как смотреть в ближайший иллюминатор. Судно все еще продолжало снижаться. Внизу появилась и исчезла береговая линия. Донован узнал четкие очертания полуострова Флорида и понял, что они пересекли Атлантику за то время, пока он перекидывался словами с подсадкой. Он был в тысяче миль и шести временных поясах от Лондона. Здесь побежденное солнце сияло с полуденной яркостью.

Судно продолжало снижаться, пока до земли не осталось несколько сот метров, потом выровнялось, убавило скорость и изменило курс. Еще через десять минут оно совершило мягкую посадку среди светлых домиков городка. Донована вытащили наружу и отвели к стене ближайшего здания — аптеки. Шей начал разговор с суровым на вид офицером, сидевшим в командирской машине с развевающимся флагом. Его земная внешность вызвала мгновенную настороженность личных охранников полковника. Сержант и четыре десантника остались на борту и начали отвинчивать стекла иллюминаторов и закреплять их внутри.

Прикрыв глаза от солнца, Донован внимательно смотрел по сторонам. Хотя солнце стояло прямо над головой, в воздухе чувствовалась прохлада.

Бакстер раскинулся перед ним, сверхъестественно тихий и спокойный, не считая этой улицы. Здесь одетые в серое десантники стояли вдоль стен, прятались за машинами, мусорными баками и электрическими мачтами, залегли у выходов из аллеи. Не далее чем в двухстах метрах на открытой части тротуара лежало тело лларанца. Никто не пытался подойти к нему. Рассчитав расстояние и угол от обложенного здания до тела, Донован свистнул. Неудивительно, что ллари были неприветливы. Кто бы он там ни был, один козырь на руках у него был: он знал, как обращаться с ружьем.

Авиетка, которая доставила его сюда, взяла на борт еще четырех стрелков, поднялась и, сделав круг, ушла в небо. «Как серебристый гриф», — подумал Донован.

Зовал поднес к губам маленький микрофон, и его усиленный голос — он говорил по-английски — прогремел как приговор судьбы:

— ТВОИ ПЯТЬ МИНУТ КОНЧИЛИСЬ.

Томящиеся в ожидании солдаты то и дело бросали нервные взгляды на пушки. Авиетка взяла прицел и снизилась. Из ее иллюминаторов блеснул огонь, и она снова пошла вверх, играя на солнце.

— …авиетки назад на «Молегенаро» для ремонта и заправки, — рассказывал Зовал Сджилле, — они были в воздухе круглосуточно со дня посадки. Команды измучены, а у ВВС есть и другие обязанности, которые пока отодвинуты на второй план, но мы не получили помощи от других судов.

Зовал нервно сцепил пальцы.

— Что до войск, я пытался закрыть половину штата Джорджия четырьмя жалкими ротами. Кто-то должен приглядывать за нашими бомбоубежищами. А с такими городами, как Атланта, и Джексонвилл, и Бирмингем… — Он покачал головой.

— Везде есть трудности, — сказал ему Сджилла. — Мы в сложном положении: если мы не сможем подтвердить наши данные, когда делегация землян начнет проверку, с нас три шкуры спустят. Мы просто должны выложиться до предела.

Донован старался уследить за всем. Рассказ об их трудностях был музыкой для его ушей.

— …ОДИН ПОСЛЕДНИЙ ШАНС, СДАВАЙСЯ НЕМЕДЛЕННО…

Если бы только он мог помочь, но как? Он в наручниках, вокруг толпы врагов. Он будет испепелен в полном смысле слова, и атака все равно пройдет без задержки. Никак не помочь этому землянину, совсем никак.

Зовал подождал хоть какого-то ответа на свое предложение о последнем шансе. Когда ничего не последовало, он устало вздохнул и снова поднял микрофон:

— ОЧЕНЬ ХОРОШО. ЧТО ТЫ ВЫБРАЛ, ТО И ПОЛУЧИШЬ.

Солдаты начали перебегать к зданию и исчезать внутри. Во второй раз появилась авиетка и через открытое окно залила огнем второй этаж.

— Почему мы не можем, — спросил Сджилла, — просто отойти и выстрелить ракетой? Или сровнять это местечко с землей при помощи плазменной пушки?

— Потому что, — объяснил терпеливо Зовал, — жертва почувствует ловушку и убежит. Кроме того, это вопрос чести: он убил приятелей этих солдат. Они жаждут его крови. Если у призраков есть кровь.

Он сухо рассмеялся:

— Чем больше техники мы используем, чтобы загнать мистера Призрака в капкан, тем больше важности придаем ему и тем более робкими могут оказаться наши атаки против других непострадавших. А если, по чистой случайности, мы сделаем так, как вы говорите, и не достанем его…

Зовал не закончил. Ему даже думать об этом было нельзя.

Повернувшись к своим войскам, он начал быстро и горячо говорить в микрофон. Еще больше солдат пришло в движение. Загудели моторы боевых машин. Все внимание и оружие были сосредоточены на здании с изрешеченными верхними окнами и разрушенными стенами.

Донован мрачно смотрел на загадочное строение, с мукой ощущая собственную беспомощность. Там наверху одинокий землянин сопротивлялся всей этой своре, а он, Донован, не мог даже пальцем пошевелить, чтобы помочь.

Призраку Бакстера придется в одиночку справиться со всем этим.

Авиетка сделала третий заход на окна, и Риерсон растянулся за своим укрытием. Все вокруг было уничтожено огнем, ноздри забил запах сожженного пластика. Ему пришло в голову, что гора из мебели, устроенная им посередине этажа, была глупой затеей, оплошностью с его стороны. Ее легко подожгут — и он будет в плену этого огня, а десантники легко найдут такую позицию, чтобы довести дело до конца. Проклиная свою беззаботность, он осматривал выставочный зал в поисках лучшего места.

Его взгляд упал на дверь, что вела на крышу. Оттуда он сможет следить за окнами. Если только дым не будет слишком густым, никто не подберется незамеченным.

Риерсон покинул свою импровизированную крепость, двинулся к двери и взглянул вверх на первый лестничный пролет. Если его начнут теснить от двери, можно будет отступить вверх, держа их на расстоянии огнем плазменного пистолета. Потом… но его ум отказывался представить, что будет потом. Вернувшись в комнату, он сдвинул диван и втолкнул его поперек дверного проема, перелез через стенку и опустился на колени с другой стороны. Между косяком и диваном он оставил щель, только чтобы просунуть дуло пистолета. Потом уселся на полу и стал ждать, что будет дальше.

Авиетка возвращалась, последовала серия взрывов вдоль всего фасада и у потолка. Здание задрожало. В штукатурке появились длинные, змеящиеся трещины; пыль и обломки дождем посыпались в задымленные комнаты. В некоторых местах стена ввалилась внутрь, как будто ее пнул какой-то злобный великан.

Когда авиетка пролетала мимо, белое пламя ударило в среднее окно, и Риерсон инстинктивно пригнулся. Взрыв, последовавший за вспышкой, был резким и мощным — так бьет плазменная пушка. Обломки дерева, штукатурки и стали вонзились в стены, диван, лестницу за ним. Пока он закрывал дверь, один за другим последовали три новых взрыва. Звук падающих и летящих обломков стал почти непрерывным. Не успел этот шум стихнуть, как авиетка снова вернулась, и на этот раз голубое пламя пробилось в нескольких местах сквозь крышу и стены, оставив несколько глубоких отметин на полу. Когда авиетка поднялась ввысь, сквозь проделанную в потолке большую дыру в мрачную комнату проник солнечный луч. А в это время жадные язычки пламени старались добраться до него, дым сгущался, вытекая через разбитые окна и вновь пробитые отверстия.

Так продолжалось снова и снова, и этот ужас казался бесконечным. Атакующий корабль, потом грохот пушек, потом снова корабль. Риерсон лежал в своем укрытии, не рискуя даже поднять глаза, чтобы взглянуть на этот кошмар. Ни один солдат не взялся бы проникнуть в этот огненный ад, пока работали пушки, — если только ему не надоело жить.

Потом стрельба прекратилась, и в тишине были слышны только звуки падающих обломков. Кишки свело, и он слабо удивился: неужели можно испугаться еще больше — после того, как он уже осознал свою судьбу?