Лларанский вездеход медленно катился по дороге, сдвоенная плазменная пушка упиралась в небо, готовая немедленно стрелять во все стороны. Из люка торчала голова в синезеленом боевом шлеме: лларанец рассматривал в бинокль заросли вдоль дороги. Для этой же цели служили немногочисленные перископы. Невидимый стрелок водил из стороны в сторону дулом автоматической пушки.

Джеймсу Риерсону казалось, что он лежит в укрытии бесконечно долго.

Теперь сомнений не оставалось.

Лларанцы были повсюду. Молчаливые, похожие на привидения патрули в лесах, громыхающие, воняющие бензином машины на дорогах, жужжащие авиетки в воздухе. Дороги были перекрыты, вся местность кишела патрулями, они были повсюду, подобно тонкой сети, и, замаскированные, ждали, когда кто-то неосторожный наткнется на них.

Последние четыре дня его могли обнаружить в любую минуту, смерть шла по пятам. Однажды патруль нес на носилках раненого солдата, Риерсон заполз под упавший кедр и смог расслышать обрывки разговора: солдата ранили свои, кто-то слишком нервничал.

Три вещи были несомненны: лларанцы на Земле были сильны и фактически не встретили сопротивления, они раскинули вокруг Бакстера гигантскую ловушку и медленно захлопывали ее, а он оказался в самом центре этой ловушки. Медленно, но неуклонно, шаг за шагом его вынуждали отступать к городу, откуда он убежал пять дней назад. Он все равно обречен, даже если сейчас и ускользнет. Но скорее всего, ему отрежут все пути к отступлению, закупорят, не оставив ни малейшего выхода.

Смешно, но не до смеха: уважаемый юрист скрывается в лесу, как преследуемый апач. Это была мрачная, старая как мир игра. Прятки, где первый неверный шаг станет и последним.

Оружие адвоката — его язык. Он пользуется им, словно рапирой: он парирует и нападает, пытаясь утомить противника, поймать его врасплох и нанести смертельный удар. Но уничтожить врага в суде можно, просто разбив его аргументы. И даже тогда еще возможна апелляция.

В лесу к северу от Бакстера речь идет о жизни.

Его жизни.

И апелляции не будет.

Холод и постоянный страх были его спутниками с тех пор, как он скрылся из Бакстера. Да еще незнакомая раньше тупая боль от голода, сводящего желудок, высасывающая все силы. Но, несмотря на упадок сил и мысль, что его судьба уже решена, какая-то часть его натуры не желала сдаваться. Да кто они такие, эти ллари? По какому праву они вторглись на совершенно безмятежную планету и разрушили его жизнь? По какому праву они охотятся за ним?

Он знал и ответ на свои вопросы: по праву сильного. Не было никого, кто сказал бы им «нет». Не было ни земных ракет, ни боевых роботов, ни дивизий — ничего.

Только он сам, охотничье ружье и двадцать три патрона.

Не самые лучшие шансы в мире.

На повороте забуксовал вездеход, со скрипом переключилась передача, и он пропал из виду. Шум мотора постепенно затих. Риерсон ждал. Если ллари, патрулирующие это шоссе, действуют, как всегда, должен быть и второй. Достаточно близко, чтобы засечь любого, кто по пытается перебежать дорогу за первым. Этот урок он усвоил, пока прятался под кучей опавших листьев, наблюдая, как десантники рыскали по склонам.

И точно, появился второй вездеход, помедлил и тоже скрылся.

Как только он исчез из виду, Риерсон вскочил на ноги и быстро побежал через шоссе. Если бы был и третий, это был бы конец, но посылать третью машину никто не стал. Вездеходы были неопасны, они просто здорово нервировали. Патрули — это серьезнее, но даже их можно избежать.

Риерсон нырнул в заросли и немного прополз, а когда вместо кустов пошли редкие высокие деревья — опять побежал. Он скользил от дерева к дереву, часто останавливаясь, чтобы послушать и оглядеться, винтовка висела наготове на груди. Именно здесь мог быть патруль, ведь Риерсон хотел обойти Бакстер и выйти к побережью.

Патруля не было. Подозрительно. Похоже, они задумали какуюто неожиданную ловушку, и тогда лучше немного вернуться назад.

До города сейчас мили две. Слабость охватила его; за последние пять дней он спал всего несколько часов. Питался какими-то объедками, украденными из одиноких фермерских домиков, но все еще не смог заставить себя съесть сырыми пару мелких животных, которых нашел спящими. Костер, разумеется, исключался. Напряжение, страх, бессонница и голод, бесконечные пройденные мили — все это измотало его почти до предела. Мысли путались, только одно он помнил: «Держись подальше от ллари».

Левой, правой; посмотри вперед, теперь назад, взгляни вверх, оглянись по сторонам…

Не останавливайся.

Остановись, и ты заснешь. Засни, и тебя поймают. Поймают, и ты мертв.

Двигайся. Держи ружье наготове. Смотри. Держи глаза и уши открытыми. Держись по дальше от ллари…

Двигайся или заснешь; держи ружье наготове, или твоя песенка спета; смотри в оба, или тебя захватят врасплох; держись подальше от ллари, или ты покойник.

Сонный… Не спать… Так чертовски клонит ко сну…

Лес быстро темнел, наступал уже пятый закат с тех пор, как он убил ллари на крыше воскресной школы, и тут Риерсон наткнулся на дом — прямоугольный, двухэтажный, с круглой взлетной площадкой и гаражом в пристройке. Участок вокруг был пуст и нетронут.

Он дождался полной темноты, прежде чем осмелился войти. Голод пересилил осторожность. Риерсон решился: поднялся по передней лестнице и дернул дверную ручку. Она легко повернулась, дверь открылась. Он вошел внутрь.

Оказалось, что это особняк прошлого века, с камином и большим количеством мебели. Только одно нарушало стиль: за фальшивой деревянной панелью в правом углу стены была видна круглая стальная дверь. Риерсон толкнул ее, дверь открылась, скрипя несмазанными петлями. Вглубь уходил лестничный пролет. Риерсон спустился и оказался в малюсенькой комнатке со стальными откидывающимися койками — это было бомбоубежище. На одной из коек растянулся чудаковатого вида старикашка лет девяноста или девяноста пяти; на полу лежала женщина, по меньшей мере такого же возраста; рядом примостилась коротконогая гончая. Снова — не пьяны, но спят странным сном. Риерсон дважды наступил на хвост гончей, и оба раза собачка только вздрогнула. Он поднял хрупкую маленькую женщину и положил ее на другую койку, убрал гончую с дороги под кровать ее хозяина.

Единственным источником света в бомбоубежище была крохотная лампочка на маленьком радиоприемнике. Она ровно горела кроваво-красным огнем. Желтая, оранжевая и белая лампочки не горели.

Красная лампочка означала, что объявлялась максимальная тревога. Это было впервые. Никогда прежде лларанские регулярные силы не проникали настолько далеко в земное космическое пространство.

Теперь лларанцы повсюду.

А эта пожилая пара и их собака мирно спят. Так спал мужчина на стоянке грузовиков… и олень с белым хвостом, и разные звери, которые попадались ему за четыре дня странствия.

Что до Бакстера… он не видел там ни души. В тот раз было непонятно, что делал лларанец на крыше воскресной школы, — теперь ответ был очевиден. Он сторожил бомбоубежище. Он был там один, да еще трое с какой-то авиеткой — на весь город. Значит, они не ждали никаких проблем.

Никаких проблем? От целого города землян? Видимо, у них имелась какая-то козырная карта. Но, конечно, они не были бы столь уверены, если только…

Если только все население Бакстера не заснуло бы?

Выходит, это из-за ллари все спят. Наверно, они распылили какое-то вещество, а потом устроили полномасштабное вторжение.

Вторжение в один город, Бакстер, и один штат, Джорджию, не имело смысла, их бы быстро смели с лица Земли силы обороны планеты. Этого не произошло.

А это означало, что земляне были бессильны.

Бакстер спал. Неужели такая же судьба постигла Атланту, НьюЙорк или Лондон?

Риерсон поднялся по лестнице и поискал кухню. Найдя ее, он подошел к повару-роботу, прочитал список возможных блюд и запрограммировал то, что хотел. Прибор мягко загудел, и его металлические бока стали теплыми на ощупь; в комнату поплыли запахи, от которых текли слюнки.