Лихорадочная и шумная деятельность шла вокруг базы и межзвездного левиафана. Полные складские тележки выезжали из открытых трюмов, а пустые заезжали внутрь: лебедки опускались и поднимались. Наземные бронемашины лязгали в утробах грузовых вертолетов, а нагруженные вертолеты быстро поднимались, что бы освободить место новым. В вышине бледно-лимонные следящие лучи прожекторов выхватывали из темноты длинные изящные десантные корабли и вели их на посадку. Работа шла быстро, но без ненужной спешки. Потные лларанцы, раздетые до нижнего белья, отрывались от работы и таращили глаза, когда тележка с Донованом проезжала мимо, затем снова возвращались к своим делам, качая головами.

Судя по всему, ллари устраивались надолго.

Тележка втиснулась в гулкий ангар и подъехала к широкой веренице механизмов, очень походивших на старомодные земные лифты. Донована бесцеремонно погрузили на один из них, двери закрылись. Устройство накренилось и начало постепенно взбираться вверх под аккомпанемент действующего на нервы визга. Когда оно остановилось и двери открылись, два мускулистых типа подняли Донована и понесли вдоль металлического коридора. В нише на расстоянии примерно ста метров от лифта они опустили его перед покрытым пластиком стальным барьером, и двое лларанцев с синими нарукавными повязками удивленно уставились на них.

— Пленник для вас, — сказал охранник-капрал.

— Что это? — спросил тот, что пониже, перегибаясь через барьер.

— Я тебе привиделся из-за фляжки в твоем заднем кармане, — резко парировал Донован. — Перестань на меня пялиться, ты, рожденный вне брака фрамбуль.

Тюремщик отпрянул.

— Он говорит на нашем языке?

— Еще как! — подтвердил сержант.

— Где ты его откопал? — спросил другой инопланетянин с синей повязкой.

— В том большом городе на острове, — ответил капрал. — Они называют его Лондон.

— Йио? Были проблемы?

— Небольшие.

— Я подстрелил пять ваших первоклассных парней, — сообщил Донован, — еще одного поджарил, а еще один мучается от отравления свинцом.

— Настоящий нахальный фрамбуль, вот ты кто! — воскликнул капрал.

— Правильно, — вздохнул Донован, — и похоже, что таким и останусь.

Чувство триумфа от того, что он сохранил остатки независимости, дразня своих тюремщиков, было недолгим. Они понесли его вниз по коридору, открыли одну из дверей и бросили на койку. Дверь с лязгом закрылась.

Донован лежал на спине и смотрел на свое обиталище — маленькая камера размером примерно три на четыре метра, глухая дверь, койка и маленький столик.

— Черт, — сказал он. Потом с чувством повторил это раз двадцать.

Легче не стало.

Он по-прежнему был в трюме вражеского корабля где то в центре Франции, по прежнему без ног и заперт. Его мир рухнул в тот момент, когда зазвучали сигналы тревоги и в воздухе загудели лларанские корабли. О том, что случилось потом, он не имел никакого понятия. И это, к сожалению, было непоправимо.

Он тяжело вздохнул. По крайней мере, у него есть утешение: он погибнет не задешево — он обменял свою жизнь на шесть, а может, и семь пажеских жизней. Он внезапно подумал о Джейн и осознал, что Лондон, его дом и семья всего в паре минут перелета.

А что сказал этот капитан ллари? Что он пленник Империи на планете, которая быстро станет их собственностью. Лларанцы вторглись в отчий дом человечества. Тем не менее то, что он не спал и оказал сопротивление, привело их в замешательство — они не ожидали сопротивления. Вспоминая посетителей убежища — как они один за другим впадали в бессознательное состояние, — он уже не удивлялся.

Так вот как, подумал он с горечью, придет конец миру. Не со звуком взрыва, а с храпом.

Конец миру — вот так придет конец миру…

Не со звуком взрыва. Ни у кого не было времени, чтобы хныкать.

Не со звуком взрыва… не с хныканьем…

С храпом.

Городок Бакстер мирно спал под косыми лучами послеполуденного солнца. Все было тихо, ничто не нарушало спокойствия, кроме ветра, принесшего зимний холодок.

Риерсон остановил катамаунт гдето посередине между границей города и торговым центром, внимательно посмотрел по сторонам, примечая детали.

Он был на улице с двумя полосами движения и чистыми тротуарами. Вдоль тротуаров, на маленьких участках, стояли симпатичные бунгало. Лужайки были аккуратно подстрижены, кустарники носили следы тщательного ухода. Тут и там на улице стояли машины, сгрудившиеся на повороте или припаркованные около гаражей. Игрушечный космический шлем валялся на тротуаре метрах в пяти от машины Риерсона.

Такую спокойную, почти пасторальную сцену можно было наблюдать повсюду на Земле» поскольку народ или улетел в колонии, к звездам, или сосредоточился вокруг космопортов.

Ветер шумел в короткой траве, шевелил лепестки экзотических растений в ухоженных изгородях, ветер срывал листья с гордых дубов и закручивал их суматошным водоворотом.

Ветер, только один ветер.

Никого вокруг. Словно какое-то озорное божество дожидалось предрассветного часа, а потом повернуло мир вокруг своей оси, оставив ничего не подозревающих людей мирно спать.

Беспокойство овладело Риерсоном. Внутренний голос подсказывал ему, что что-то в высшей степени не так, что надо развернуть машину и уехать.

Он стряхнул с себя оцепенение, нажал на акселератор и направился в деловой район города: здания от одного до трех этажей, квадратные, светлые, многие сплошь из стекла. Усыпанные гравием парковки были почти на каждом углу. Множество машин стояло вдоль обочин.

Никаких признаков жизни.

Но зато были другие признаки.

Окно скобяного магазина было разбито; осколки стекла блестели как внутри магазинчика, так и снаружи на тротуаре. В ряду спортивных ружей был подозрительный пробел, а то, что было аккуратно уложенными коробками с патронами, выглядело так, будто по ним пронесся торнадо. У машины, стоявшей на противоположной обочине, было сильно продырявлено крыло и разбиты фары. Прямо через улицу от скобяного магазина витрина с женской одеждой вся была испещрена пулевыми отверстиями. Все манекены в витрине были опрокинуты.

Катамаунт двинулся дальше.

Несколько других автомобилей носили следы небольших столкновений. Насколько Риерсон мог видеть, ни одно другое здание не было повреждено. Он подъехал к широкому бульвару, разделенному полосой безопасности.

На ней цвели поздние пестрые цветы, обрамлена она была невысокими пышными пальма ми. Изящные стойки фонарей изгибались кверху. Он свернул налево на бульвар и медленно двинулся вперед.

В пяти кварталах от этого места находилась массивная церковь из серого камня, сама занимавшая целый квартал. Ее готическая архитектура резко контрастировала с новой квадратной пристройкой из кирпича, алюминия и стекла. Церковь была так же безмолвна и безжизненна, как и весь город.

На верхушке церковного шпиля вращался янтарный маячок.

Так вот оно что!

Риерсон усмехнулся, покачав головой, и напряжение, охватившее его, мгновенно исчезло. Пока он охотился, ллари высадили еще один десант, и местные граждане укрылись в бомбоубежищах. Это объясняло горящий корабль, радиомолчание и тот факт, что коммерческие радиостанции не вышли в эфир. Но отключение телефонной сети, по всей видимости, было делом земной бюрократии: война так война, трудности — так уж во всем. И возможно, кто-то уже подводил итог в счете, который будет потом предъявлен адвокату Риерсону за нахождение в воздушном пространстве во время налета, нарушение радиомолчания и т. д.

Да, если дела пойдут неважно, ему самому придется нанимать адвоката.

С этими невеселыми мыслями он подъехал к церкви и выключил двигатель. Может, лучше войти, сдаться патрулю и послушать патриотическую музыку?

Фвак!

Риерсон пригнулся. На ткани, которой была обита дверь, появился обуглившийся по краям разрыв, а на правой стороне ветрового стекла образовалось аккуратное круглое отверстие с паутинкой трещин вокруг.