За ним открылась дверь, и голос — тот самый голос — повелительно приказал:

— Сложите оружие. Покиньте бомбоубежища. Только выполнив это, вы можете рассчитывать на милосердие. Ваше спасение в ваших руках, поторопитесь, пока я не разгневался…

Сарно повернулся и изо всех сил нажал на спусковой крючок. Только потом он понял, кто стоял там…

Он прекратил стрельбу, но было уже поздно.

Держась за косяк и покачиваясь, в дверях стоял Бланатта. Боль исказила его бледное лицо. Вся грудь превратилась в обугленное месиво.

— Я… я, — начал он и запнулся. Кровь пузырилась вокруг его губ и стекала по двойному подбородку. — Сказали, что приемник… здесь… сломан. Я нес маленькое радио… пока это… не починят.

Он оглушительно закашлялся, и пальцы левой руки разжались. Радио лязгнуло о стальную палубу. Бланатта сделал два коротких, спотыкающихся шага к своему идолу… и свалился как мешок, его голова ударилась о палубу с отвратительным хрустом.

Сарно стоял в остолбенении, пока чьи-то настойчивые пальцы вытаскивали дымящийся пистолет из его судорожно сжатой ладони. Голова болезненно кружилась. Он убил Донована, но Донован опять был здесь, спрятавшись в этом маленьком радио на полу, насмехаясь над ним.

И говорил, все время говорил.

Сарно стоял неподвижно, что-то бормоча себе под нос и не двигаясь с места, пока заместитель шефа Службы безопасности Блалир с двумя своими людьми не надел на него наручники и не увел с мостика, прочь с глаз потрясенной команды.

Голос Донована продолжал звучать.

С поражением Сарно и смертью Бланатты бремя командования легло на плечи адмирала Курца. Адмирал был способным офицером и умелым воином, но он умел распознать безнадежное дело, когда сталкивался с ним. Сорок девять его боевых кораблей и двадцать десантно-транспортных судов были уничтожены, остальные не высовывали носа, опасаясь ракет и пушек «Эль-Скорпио». Моральный дух и дисциплина в армии были полностью и окончательно подорваны использованием «Сулиссу-Бануссен» для угроз и запугивания. Насколько он знал, ни один солдат не остался на своем посту в бомбоубежище. Связи по-прежнему не было, так как глушитель у землян работал в полную силу. Адмирал сделал единственное, что ему оставалось в такой ситуации: попросил о прекращении огня, с тем чтобы оговорить условия для сдачи.

Прошло не более пятнадцати лларанских минут после того, как Сарно был уведен с мостика, а Курц уже энергично торговался с землянами при посредничестве Риана Гарсии, чтобы спасти хоть что-то из остатков своих войск. Он предоставил все данные по Пыли, противоядию к ней и по его изготовлению в обмен на время, чтобы погрузить войска на корабли и убраться домой. Дюма уступил в том, что касалось права на дальнейшее использование Пыли, но настоял на проверке, что получено именно то, что нужно. Когда были обеспечены взаимные гарантии, начался обмен.

Тем временем была разбужена команда «Саус-Пасифик» и на борт были приняты Гарсия, другие члены делегации, четверо оставшихся не пострадавших, заключенных на борту «Рисстайксила», и еще одна женщина — миссис Уильям МакФарланд.

Через тридцать часов после того как Донован начал произносить свои угрозы по «Сулис», корабли Курца без сопротивления взлетели с Земли, подождали в космосе эскадры, базировав шиеся на Венере, и двинулись прочь, чтобы соединиться по дороге с кораблями с Марса на орбите этой красной планеты. Перед орбитой Плутона они ушли в подпространство и исчезли, как будто их и не было никогда, чтобы столкнуться дома с гневом Верховного Совета, который не выносил поражений.

А на спящих планетах, которые они оставили, подавляющее большинство населения все еще оставалось в неведении, что в Солнечную систему было вторжение, что она была оккупирована более чем на месяц и только теперь захватчики ушли.

Нашествие закончилось. Но настоящая работа только начиналась.

Надо было вновь вытащить в мир живущих три миллиарда душ. Потом рассказать людям о сне, о том, что случилось, пока они были во власти навеянного Пылью сна, — и так, чтобы они могли после этого вернуться к нормальной жизни, как если бы ничего не произошло.

Между тем война должна была продолжаться. Лларанцев надо было удерживать на расстоянии, пока Земля, Венера и Марс не вошли бы в колею повседневной жизни. Эта задача казалась невозможной, но Федерация стремилась осуществить невозможное, чтобы отныне и навсегда загнать ненасытную Империю в угол.

Бригады с распылителями шли от одного бомбоубежища к другому, пробуждая специально выбранных людей — правительственных чиновников, полицейских, врачей, психологов, психиатров, священников, руководителей известных общественных организаций, влиятельных политиков — всех, кого считали способными внести вклад в то, чтобы поднять общество на ноги. Затем настала очередь военных приоритетов: были разбужены те, кто отвечал за оборону. В этом порядке были и исключения — одним из них была миссис Джейн Донован из Лондона, — но они были редки.

Только когда костяк общества продемонстрировал какое-то подобие нормальной работы, корабли флота полетели над городами и поселками, распыляя противоядие над двумя с половиной миллиардами оставшихся и возвращая их в сознание. Пробуждение считалось законченным к десятому августа, спустя почти девять месяцев после того, как армада Сарно появилась на земных экранах, пересекая орбиту Плутона. Иногда еще находили спящих людей, и тогда бригады снова принимались за работу, но такие случаи происходили все реже и реже и наконец совсем прекратились. Около трех миллиардов людей пытались прийти к осознанию того, что их сон, длившийся, казалось, всего несколько мгновений, на самом деле продолжался девять ужасных месяцев.

Военные руководители предвидели урон, который могли нанести моральному духу общества случившиеся события: теперь люди никогда не будут чувствовать себя в безопасности, их дыхание будет замирать каждый раз, как над головой пронесется корабль, они будут впадать в панику при каждой военной тревоге, бояться, что эта победа ненадежна, а поражение более чем возможно, если только…

Если только чуточку не подправить факты и не преуменьшить значение достигнутого лларанцами, пока оно не примет размеров того, чем могло бы стать, но не стало. Чем-то, что безобидно само по себе, но служит уроком для того, чтобы бдительность сохранялась. Чем-то, что было чуть ли не запланированным правительством учением, имевшим целью напомнить населению о мрачной действительности далекой войны, изобразить все под видом безобидного номера из комической оперы, исполненного бездарными актерами — ллари.

Этого эффекта и пытались достичь речи, произнесенные всеми знаменитыми деятелями. Речи, которым, похоже, верили и сами знаменитости, поскольку не было причин подозревать что-то другое.

— Слушайте, леди и джентльмены (или мальчики и девочки, или друзья, или земляки, или любое другое из десятка обращений в зависимости от аудитории), смех смехом, а мы получили за счет Империи возможность дополнительно чуток подремать осенью, отвлечься от наших забот и хлопот. За это надо послать благодарственное письмо лларанскому Верховному командованию…

Гарантированный смех.

— …но время смеха прошло.

Мрачно:

— Предположим, что это были бы радиоактивные элементы, или болезнетворные бациллы, или отравляющий газ? Что тогда, земляки?

Пауза.

— Огромная разница, друзья мои, между тремя спящими планетами и тремя мертвыми.

Задумчивое молчание.

— На этот раз обошлось без вреда — не считая сломанных носов, искусанных губ и ущемленной гордости…

Смех.

— …но в следующий раз может быть по-другому.

С угрозой:

— Леди и джентльмены (или мальчики и девочки, или друзья и земляки, или что угодно), мы не должны допустить повторения случившегося. Мы не допустим!

Аплодисменты.

— Мы должны противостоять врагу на его территории, повести борьбу в его вотчине, сломать ему хребет и пригвоздить его руки, чтобы наши звезды навсегда стали свободными… чтобы наши потомки могли уверенно, мирно и с достоинством идти по звездным дорогам, открытым нашими предками и политыми нашей кровью. Свобода не должна умереть, уничтоженная коварным морем, плещущим от берегов Империи до самых пределов нашего собственного мира. Свобода не должна умереть, и она не умрет!