Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

Князь остановился и несколько раз щелкнул ногтем среди воцарившегося гробового молчания.

— Вы, конечно, понимаете, что при подобных условиях совместная жизнь ваша с вашею женою — моею дочерью — является немыслимой. Ей, ни в чем неповинной, или же вернее сказать, виновной лишь в роковой ошибке выхода за вас замуж, в чем одинаково, если не в большей степени, виновны и мы с княгиней, быть извергнутой из того общества, в котором она выросла и к которому по праву принадлежит, было бы, надеюсь, и вы согласитесь со мной, высшею несправедливостью. Это была бы с ее стороны безумная жертва, которую она приносит вам не желает и которой вы, даже по ее мнению, не стоите…

Князь снова остановился. Шестов почти умоляющим взглядом окинул княгиню Зою и свою жену, но в холодном, злобном выражении их глаз прочел полную солидарность их с князем Василием, прочел бесповоротный себе приговор и беспомощно поник головою. Испуганный процедурой ареста, допросов и заключения, и обрадованный освобождением, боясь возобновления все этой истории, что, он сознавал, было во власти освободившего его тестя, князь Владимир совершенно растерялся.

— Я принужден согласиться, — прошептал он.

— Sapristi, — щелкнул князь ногтем, — вас никто и не спрашивает о согласии, вам только предписывают…

Шестов снова опустил голову под уничтожающим взглядом тестя.

— Это еще не все, — продолжал последний; — кроме этого дома, купленного вами на имя вашей жены, из которого вы сегодня же выедете, вы должны дать ей известное, соответствующее ее положению в обществе, обеспеченное состояние…

Князь запнулся, увидав вопросительно-удивленный взгляд немного оправившегося князя Владимира.

— Сказав «ей», — поправился он, — я допустил неточность, моя дочь не нуждается в вашем состоянии, у нее есть свое — предназначенное ей в приданое, но она носит под сердцем вашего ребенка. Ограждая его-то интересы, я и возбудил этот для меня неприятный денежный вопрос.

Князь усиленно защелкал ногтем.

— В какой же сумме? — спросил князь Владимир.

— Я думаю, что не менее полмиллиона, — резко ответил Гарин, — и помните, что от исполнения этого условия зависит ваше дальнейшее относительное спокойствие. Я сумею заставить вас исполнить обязательства перед вашею женою, — скороговоркой добавил он сделав, угрожающий жест.

— Хорошо, я спишусь с моим поверенным, — произнес снова уничтоженный Шестов.

В этот же день он выехал из дома своей жены, распростившейся с ним как с посторонним человеком, в отделение Европейской гостиницы, а вечером написал и отправил письмо к Николаю Леопольдовичу Гиршфельду, в котором рассказал ему откровенно свое положение и требование тестя, просил его немедленно распорядиться переводом на имя княгини Анны Васильевны Шестовой пятисот тысяч рублей через Государственный банк, произведя для этого какие он заблагорассудит обороты с его имениями и капиталами. Гиршфельд, получив подобное письмо своего доверителя, сперва положительно ошалел и решил ехать в Петербург, чтобы отговорить князя передавать жене такую уйму денег, которые, естественно, переходя в семью Гариных, ускользали из его загребистых лап, как поверенного, но размыслив, он тотчас сообразил, что с тестем Владимира, князем Василием Гариным шутки плохи, и через дней, произведя несколько денежных комбинаций, устроил требуемый перевод, поживившись в этом деле и для себя весьма солидным кушем. О точном исполнении его поручения он не замедлил уведомить Владимира Шестова, присовокупив, что в виду скорой реализации такой крупной суммы, понесены весьма солидные убытки на процентах. Князь Владимир, ничего не понимавший в делах, не обратил на это ни малейшего внимания, обрадовавшись переводу, освобождавшему его от власти его тестя, самое воспоминание о котором тяготило его душу страшным кошмаром.

XXVI

Соломенный вдовец

Прошло более двух недель, когда князь Владимир Александрович Шестов присмотрелся, если можно так выразиться, к своему новому положению. Предсказания князя Василий Гарина сбылись. В тех домах, где его принимали так недавно с распростертыми объятиями и куда он было толкнулся с визитом, он услышал суровые ответы швейцаров: «не принимают». Встреченные им в ресторанах и на улицах товарищи, бывшие приятели и собутыльники, сторонились от него, как от зачумленного. Один лишь Виктор Гарин не изменил ему, но и тот дал ему понять, что в виду его натянутых отношений с его домашними, визиты к нему были бы неудобны.

— Ты понимаешь, mon cher, что в доме моих дражайших родителей, где я к несчастью живу, не моя воля… К тебе я не премину заглядывать. Да не прокатишься ли в Москву? Я на днях еду туда.

Шестов ехать в Москву отказался.

Такая неизменность дружбы Виктора Гарина к отставному мужу его сестры имела причиной надежду перехватить у богача Шестова малую толику деньжонок, в которых князь Гарин очень нуждался. Он, тративший баснословные суммы на подарки Пальм-Швейцарской, платил громадные проценты растовщикам Петербурга и Москвы и, буквально, был в отчаянном положении. Страсть его к «божественной» Александре Яковлевне не уменьшалась, а, напротив, росла не по дням, а по часам. Та искусно поддерживала ее, идя к намеченной ею цели.

Виктор Гарин уехал. На князя Шестова напал почти ужас. Всеми забытый, чувствуя себя совершенно одиноким, через день после отъезда Виктора, он шел, опустив голову, по Невскому проспекту, как вдруг услыхал около себя симпатичный женский голос.

— Князь, князь, стыдно быть таким рассеянным и не узнавать знакомых.

Владимир поднял голову и увидал перед собой скромно, но изящно одетую миниатюрную барыньку, с миловидным, немного подкрашенным личиком фарфоровой куколки, обрамленным волосами пепельного цвета.

— Агнесса Михайловна! — воскликнул он и с радостью протянул ей обе руки.

— Что это вы глаз не кажете? Я слышала о вашем аресте, но узнала и о вашем освобождении, о вашем разрыве с женой. Я следила за вами… — заговорила она почти шепотом, подчеркнув последнюю фразу.

— Благодарю вас, — с чувством пожал князь все еще находившуюся в его руках ее руку.

— Чувство это не было поддельно.

Первое слово сочувствия, произнесенное этой женщиной, произвело на него, измученного за эти дни непрестанными уколами самолюбия, сильное впечатление.

— Нечего благодарить, хорош, нечего сказать, то ухаживал, я было совсем собралась отвечать, а он вдруг как в воду канул. Извольте явиться сегодня же вечером, мамаша, сестра, брат и, в особенности, я будем очень рады видеть нашего дорогого «политического мученика».

Последние слова Агнесса Михайловна добавила уже совершенно шепотом. Это новая, придуманная ею ему кличка, несказанно обрадовала Владимира. Он поднял голову, приосанился и повеселел.

— Непременно, непременно буду и начну ухаживать за вами с начала, а вы поскорей надумайтесь отвечать — для меня это теперь очень важно, я одинок совершенно, — весело начал он, но окончил эту фразу так серьезно, что Агнесса Михайловна окинула его вопросительно-проницательным взглядом.

— Ишь какой поспешный, — улыбнулась она, — ну, да там увидим. Так до вечера?

Они расстались. С почти облегченным сердцем отправился Владимир к себе в гостиницу, с аппетитом съел поданный ему обед и стал нетерпеливо поглядывать на часы, дожидаясь того времени, когда можно будет поехать к Боровиковым — такова была фамилия матери, брата и сестер Агнессы Михайловны Зыковой.

Последняя, намекнув Шестову на его ухаживания за ней, не сказала неправды. Он на самом деле ухаживал за ней довольно долго, познакомившись с их домом через Мечева, но она, как умная женщина, не отталкивая его, но и не подавая ему особых надежд, вела тонкую игру. Его арест прекратил временно посещения им ее семьи и даже почти вышиб из его памяти ее образ. Нынешняя встреча, слова сочувствия, услышанные им впервые от нее, лестное для него, по его мнению, прозвище «политического мученика», данное ему ею же — все это заставило его сердце вдруг забиться чувством гораздо более сильным, чем то, которое служило стимулом для ухаживанья за ней до ареста, до обрушившегося на него остракизма из общества, почти таким чувством, каким не билось ни для одной из встреченных им женщин. Он почувствовал себя положительно влюбленным. В его положении он считал это величайшим счастьем. Она несомненно ответит ему взаимностью. Она даже очень ясно намекнула ему на это. Князь стал припоминать короткий разговор с ней, каждое ее слово.

91
{"b":"118319","o":1}