Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

Через несколько времени получился ответ. Определение консистории видимо подействовало, и Луганская выразила согласие уступить свое право за четыреста пятьдесят тысяч рублей, и кроме того просила подождать предъявлением иска до приезда ее в Петербурге, куда она собиралась в скором времени. Выдача чуть не половины стоимости именья далеко не входила в расчеты Гиршфельда и он, оставив письмо без ответа, стал ждать личного свидания с теткой Луганского, не предпринимая ничего по порученному ему делу. Он составил план атаки несговорчивой и дорожащей пожизненной владелицы и занялся пока всецело ее племянником.

Василий Васильевич переехал со своей женой и неразлучным с ней Деметром из кухни в небольшую, но чистенькую квартирку по Бассейной улице и зажил почти прилично на получаемые ежемесячно, по условию с Гиршфельдом, сто пятьдесят рублей. Он даже стал меньше пить, к великой радости Надежды Петровны.

Странная и тяжелая судьба выпала на долю этой несчастной женщины. Вероятно только беспросыпное пьянство мужа, ставшего почти идиотом, довело ее до открытой измены ему и до потопления своих несомненно в начале нравственных страданий в всеисцеляющей рюмочке, прибегать к которой она и привыкла, но она по своему любила мужа. Начав почти новую жизнь, она переменилась и хотя не порвала своих отношений, уже освященных годами, к Егору Егоровичу, но сделалась вполне приличной хозяйкой и заботливой женой.

Признавая Николая Леопольдовича, взявшегося за дело ее мужа и вытащившего их буквально на свет Божий, за их благодетеля, она всецело доверилась ему. Василий Васильевич, с которым Гиршфельд обращался как с родным, почти молился на своего поверенного, особенно после рассказов о его высокой честности, доброте и прочих выдающихся качествах, слышанных им от князя Шестова, с которым, Николай Леопольдович не замедлил познакомить своего нового доверителя, и который даже при первом свидании счелся с Василием Васильевичем отдаленным родством. Слабоумный Луганский был положительно на седьмом небе от сознания себя родственником родовитого аристократа. Один Деметр видел далее их. Как человек тоже на своем, хотя и коротком, веку прошедший огонь и воду и медные трубы, он видел Николая Леопольдовича, «как рыбак рыбака» издалека, был на стороже и старался влиять в этом смысле и на Надежду Петровну.

— Уж как я рада, как я рада, Николай Леопольдович, что мой-то пить меньше стал, и все больше дома, а то я страсть боялась. Теперь, когда дело наше в ход пошло, ведь он с пьяну за рюмку водки готов продать его, векселей надавать, а теперь векселя-то его чай денег стоят, — высказала Надежда Петровна Гиршфельду свои задушевные мысли при одном из его посещений Луганского.

— Еще бы, — заметил он, — теперь, когда газеты прокричали его имя и весть о получаемом им миллионном наследстве, — векселя его принять никто не задумается.

— То-то я и говорю, страх меня берет, боюсь я.

— Я сам об этом думал и даже составил план. Я, как вам известно, живу на даче в Стрельне, в городе бываю лишь изредка. Дача у меня большая. Пусть он приедет ко мне гостить, все на моих глазах будет, там же и Шестов живет, а они кажется сошлись, да и здоровье его не из крепких, на чистом воздухе отгуляется. Здесь же вы, не ровен час, за ним не углядите!

— Боюсь, боюсь, что не угляжу, да меня он и не побоится, а вас, другое дело, он вас уважает, да и побаивается…

— То-то, так я за ним к вечеру заеду.

Надежда Петровна даже обрадовалась. Николай Леопольдович уехал. Когда она передала Егору Егоровичу, вернувшемуся с ее мужем домой, о визите Гиршфельда и его предложении, тот покачал головой.

— Что-нибудь да он затевает, смотри как бы хуже не вышло, я тебе не раз говори, что уж очень он горячо нам благодетельствовать принялся, а это не спроста. Не такой он человек, насквозь его вижу.

— Ну, пошел опять каркать! — рассердилась Надежда Петровна, хотя в душе ее шевельнулось сомнение, которое уже успел посеять Деметр.

На этом разговор между ними кончился, и отъезд Луганского на дачу к Гиршвельду состоялся в тот же вечер. Василий Васильевич радовался как ребенок. Егор Егорович оказалось не ошибся. Николай Леопольдович на самом деле «не спроста» пригласил Луганского гостить к себе на дачу. Исправление его, в смысле воздержания от выпивки, было далеко не в его интересах и шло в разрез составленному им плану похода на карман будущего миллионера. Угнетенное состояние подчас ничего не понимающего доверителя было ему на руку. Поэтому на даче в Стрельне они застали выписанных Гиршфельдом из Петербурга Князева и Неведомого и их благосклонному покровительству передал Гиршфельд своего клиента, открыв для них всех широкий кредит в местном трактире. Результат не трудно было угадать; Луганский снова запил мертвую. Явившуюся навестить мужа Надежду Петровну к нему не допускали, заявляя, что он уехал в город. Егор Егорович не решался пока ничего предпринять, так как благосостояние как его, так и его сожительницы, зависело в то время совершенно от Николая Леопольдовича и рисковать этим благосостоянием он боялся.

— Будет и на нашей улице праздник! — утешал он Луганскую. — Повременить надо до окончания дела.

Николай Леопольдович, между тем, кроме систематического спаивания своего доверителя, старался всеми силами восстановить его против его жены и Деметра, особенно против последнего, так как видел в нем помеху осуществления своих предначертаний.

— Стыдитесь, — говорил он Василию Васильевичу, в минуты его трезвого состояния, — я понимаю, что при вашем прежнем положении, вы по необходимости выносили эту позорную для вас, как для мужа, жизнь втроем, а теперь дело другое, не нынче — завтра вы богатый человек, с положением, с знакомством, родственник князя Шестова. Как взглянет на все это общество, в которое вы готовитесь вступить!..

— Что же мне делать? — спрашивал Луганский и на его бессмысленном лице выражалась готовность полного послушания.

— Надо совсем оставить жену, тем более, что у ней есть отдельный паспорт, я буду продолжать выдавать им с Деметром по сто пятидесяти рублей, а ваше содержание приму на свой счет. Для спасения вас от позора не постою за лишним расходом. Да и на что вам она?

— Конечно, она мне не нужна! — соглашался Василий Васильевич.

— А у меня, кажется, вы ни в чем не терпите недостатка.

В ответ на это Луганский лез обниматься.

Рядом таких убеждений Гиршфельд получил согласие Луганского, что осенью он поедет жить в усадьбу его жены Макариху, отстоящую в четырех верстах от уездного города К-ы, К-ой губернии, купленную не задолго перед тем Стефанией Павловной на деньги, оставленные Флегонтом Никитичем Сироткиным.

— Она еще не устроена, но вы мне поможете ее привести в порядок и этим отблагодарите за заботы и лишние траты, — говорил Николай Леопольдович.

Василий Васильевич приходил в восторг от одной мысли, что он может быть чем-нибудь полезен своему благодетелю.

XI

Барон

В самый разгар хлопот Гиршфельда по делу Луганского, или вернее сказать, с самим Василием Васильевичем, над ним разразился первый, хотя и не совсем неожиданный удар. Он частным образом узнал в дворянской опеке, что вследствие прошения графини Варвары Павловны Завадской, опекун Шестова Князев устраняется от опекунства и над князем назначается новый опекун, барон Адольф Адольфович Розен. Николай Леопольдович понял, что это дело рук управляющего графини, Савицкого, мстившего ему за отказ в десяти тысячах рублях, о настоятельной надобности в которых Владислав Казимирович намекнул ему при последнем их свидании в Москве с месяц тому назад. Гиршфельд, ревниво оберегавший ничтожные крохи, оставшиеся в его распоряжении от нажитых капиталов, сделал вид, что не понял намека, а Владислав Казимирович не счел возможным, по своей шляхетской гордости, высказать свое желание напрямик. Дружеские отношения были, таким образом, порваны, и Савицкий вторым прошением княгини объявил Николаю Леопольдовичу войну. Последний приготовился к возможной обороне.

112
{"b":"118319","o":1}