Но когда за Ракель захлопнулась дверь, улыбка исчезла с лица Леопольдо.

- Что ты наговорила Матиасу? Повтори это мне! Значит, я - выживший из ума старик?

- Я сказала это не о тебе, а о Матиасе и твоих приятелях, - оправдывалась Иренэ.

- От тебя одни неприятности. Я уже устал от тебя!

- Я не собираюсь разводиться, если ты на это намекаешь.

- Так сильно меня любишь?

- Разве я мало дала тебе доказательств моей любви? Почему ты во мне сомневаешься?

- Нет, я не сомневаюсь. Ты ошибаешься. Я - стреляный воробей. Пока у меня есть деньги, всегда найдется женщина, которая будет делать все, о чем бы я ее ни попросил.

- Так мало я для тебя значу?

- Нет в мире такой женщины, которая для меня что-нибудь значила. И ты не исключение. Я и женился на тебе только потому, что хотел досадить Хуану Антонио, но я ошибся. Ты ему абсолютно безразлична! Да, в моем возрасте начинают делать ошибки.

Иренэ опустила глаза, чтобы Леопольдо не увидел в них ненависти и бессилия, которые переполняли ее.

Даниэла и Джина ждали Монику у ворот школы. Наконец она появилась вместе со своими подругами Летисией и Маргаритой. Джина обняла Монику за плечи:

- Ты не рада своей тете Джине и маме Даниэле?

- Она мне не мама, а мачеха, - сердито сказала Моника, отстранясь от Джины.

Джина быстро обменялась понимающим взглядом с Даниэлой.

Неожиданно в их разговор вмешалась Летисия:

- Это правда. И можете меня ругать, если хотите. Я-то знаю, что вы только притворяетесь хорошей. Вы - лицемерка!

- Кто здесь лицемерка, так это ты, - вспыхнула Даниэла. - Говоришь, что подруга Монике, а сама подливаешь масла в огонь, - и, видя, что Летисия хочет ей что-то возразить, отрезала: - Я не собираюсь с тобой спорить. Пойдем домой, Моника.

Всю дорогу домой они молчали, но, оказавшись в гостиной, Джина не выдержала:

- Ты не должна себя так вести, Моника. Ты такая умненькая девочка, а позволяешь собой крутить этой Летисии. Кстати, она препротивная девчонка!

- Она говорит правду, - Моника смотрела на Даниэлу и обращалась только к ней. - Мне все равно, что ты меня не любишь и хочешь, чтобы все досталось твоему ребенку.

- Я не стану тебе отвечать до тех пор, пока ты не перестанешь говорить глупости, - ответила Даниэла.

- А мне все равно, - упрямо повторила Моника, выходя из гостиной. - Мне все равно, - твердила девочка, уже поднявшись к себе. Она обняла куклу, прижалась к ней щекой. - Глорита, нам с тобой не нужны никакие братишки и сестренки.

- Да, Моника - не подарок, - покачала головой Джина, когда Моника вышла.

- Моника несправедлива ко мне. Для меня не существует разницы между ней и моим будущим ребенком.

- А если бы даже и так, ну и что? Это же твой ребенок, твоя кровиночка!

- Мне тяжело думать, что кто-то не любит моего ребенка еще до его рождения.

- Я на твоем месте знаешь что бы сделала? Отшлепала бы Монику как следует. Меня удивляет, что Хуан Антонио до сих пор еще этого не сделал. Из Моники бы живо вся дурь вылетела. А вы с ней слишком цацкаетесь.

- Нет, это не метод. Я вот что придумала… В субботу у нас будут гости. Кстати, и ты, и Фелипе тоже приглашены. Я приглашу еще и подруг Моники. Да, и Летисию тоже, - сказала Даниэла, заметив удивленный взгляд Джины. - Я хочу ей доказать, что она неправа. Заставить ее переменить мнение обо мне.

- Что ж, попробуй, - Джина с сомнением покачала головой.

- Лупита, кофе, пожалуйста, - попросил Хуан Антонио.

- Лупита, два кофе. И без сахара, - поправил его Мануэль, входя в кабинет.

- Ну и что хотел от тебя этот настырный старикан? - спросил Хуан Антонио, отхлебывая кофе.

- Не называй его так. Хустино - прекрасный человек!

- Я хотел бы познакомиться с ним. Ты только один раз с ним поговорил, а уже успел, кажется, его полюбить.

Зазвонил телефон.

- Это тебя, - сказал Хуан Антонио, протягивая Мануэлю трубку. - Звонит твоя мама. Говорит, что срочно.

- Что случилось, мама? - Мануэль переменился в лице. - Где ты? Я сейчас приеду.

- Что случилось, Мануэль? - спросил Хуан Антонио.

- Хустино умер. Бедная мама не знает, что делать.

- А где она?

- В больнице «Скорой помощи».

- Я поеду с тобой.

В приемном покое больницы родные и друзья пытались утешить плачущую Долорес.

- Не плачь, мама. Подумай лучше о том, что он был счастлив с тобой в свои последние дни, - Мануэль погладил плечо матери.

Долорес подняла на него глаза, полные слез:

- Бедный Хустино! Он был так доволен разговором с тобой.

- Да, он ведь только сегодня приходил к нам в контору, - сказал Хуан Антонио. - Такая неожиданная смерть!

- Спасибо. Спасибо вам всем, что пришли поддержать меня в моем горе. А я-то думала, что худшее для меня уже позади. Но где же сыновья Хустино? Пора бы им появиться, - сказала Долорес, оглядывая собравшихся. Здесь с ней были ее сын и невестка и их друзья Хуан Антонио и Даниэла. Приехали даже Джина и Фелипе. Но сыновей Хустино все еще не было.

- Мы можем и сами договориться с похоронным бюро, - решительно сказал Мануэль.

Но тут в дверях появился младший сын Хустино, Данило. Он не был похож на человека, убитого горем.

- Мой отец умер, и здесь уж ничего не поделаешь. Я уже переговорил с похоронным бюро. Скоро за ним приедут. Как вы понимаете, мы не будем проводить ночь с покойным. Совершенно нет времени, - деловым тоном оповестил он.

- Я так и думала. У вас никогда не было времени для него, пока он был жив, откуда же ему взяться сейчас, когда он мертв? - с упреком в голосе произнесла Долорес.

Данило был уязвлен.

- Я вижу, вы здесь с целой свитой. Но для моего отца вы не были хорошей подругой, - сказал он недовольно.

- А я и не была ему подругой. Я его вдова, - выпалила Долорес.

В первый раз на лице Данило мелькнуло беспокойство:

- Так вы поженились? Нет, определенно мой отец сошел с ума. В его-то возрасте! Должен сразу вас предупредить, что не позволю, чтобы вы прикарманили наследство.

- Кто говорит о наследстве? Я уверена, что твой отец распорядился, чтобы ты и твои братья получили все, что вам положено.

Данило сразу успокоился:

- Так-то лучше. А теперь уходите!

- Послушайте, молодой человек, я вам не позволю разговаривать таким тоном с моей матерью, - вмешался Мануэль. - Не смейте оскорблять ее!

- Пожалуйста, немного больше уважения. Ведь мы в больнице, - заметила Даниэла.

- А вы не лезьте! Заткнитесь, - отрезал Данило.

Хуан Антонио взял Данило за лацканы пиджака:

- Я не позволю какому-то грубияну разговаривать так с моей женой!

- Какой ужас! Я уж думала, вы подеретесь прямо в больнице, - сказала Даниэла, когда они вернулись домой.

- Сынок Хустино на это напрашивался, - ответил Хуан Антонио.

- Давай зайдем к Монике. А вдруг она еще не спит? - предложила Даниэла.

Моника не спала.

- Мы хотели пожелать тебе спокойной ночи, - сказала, улыбаясь, Даниэла.

- Уходите. Мне хорошо и одной, - Моника отвернулась к стене.

- Моника, не веди себя так, будто тебе пять лет. Разве можно устраивать такое из-за того, что у тебя будет братик? - Хуан Антонио почувствовал, что в нем закипает гнев.

- Он мне не брат. Я его не люблю и не хочу, - ответила Моника.

- Мне уже надоело, Моника! Знаешь, если ты будешь себя так вести, мне ничего не останется, как отдать тебя в интернат, - вырвалось у Хуана Антонио неожиданно для него самого.

Даниэла встала между мужем и Моникой. Она хотела обнять девочку, но та забилась в истерике:

- Не прикасайся ко мне! Это все из-за тебя!

- Теперь Моника будет думать, что это я сказала тебе про интернат, - рассердилась на мужа Даниэла, когда они остались вдвоем.