- С вами все в порядке, Даниэла? - Ханс наклонился над Даниэлой, которая все это время сидела, закрыв лицо руками. - Выпейте вина.

Ханс подал Даниэле бокал с вином, и она отпила немного. Слезы текли по ее лицу.

- Ну все, все, хватит… Не плачь… - вернувшаяся Джина старалась успокоить подругу.

Даниэла встала из-за стола, но голова у нее закружилась, и Джине пришлось подхватить Даниэлу, чтобы та не упала. Так в обнимку, провожаемые Хансом, они вышли из ресторана.

Хуан Антонио вывел Иренэ на палубу.

- Я не позволю этой нахалке издеваться надо мной! И тебе тоже не позволю! - бушевала Иренэ.

Они остановились у борта.

- Как ты могла устроить эту дикую сцену у всех на глазах?! - Хуан Антонио отчитывал Иренэ, но в глубине души понимал, что спровоцировал этот скандал он сам, а значит он и есть главный виновник. Иренэ в конце концов всего лишь женщина, и можно было предположить, что в такой ситуации она не сможет совладать со своими нервами.

- Может, хотя бы теперь эта Даниэла постыдится с тобой кокетничать… - процедила Иренэ.

- Она не кокетничала. Просто мы поприветствовали друг друга.

- Пусть приветствует того типа, что крутится возле них! Или свою идиотку-подругу! А на тебя пусть даже взглянуть не смеет!

- Ты обязана извиниться перед Даниэлой, - сказал Хуан Антонио.

- Вот еще! - Иренэ отрицательно мотнула головой. - Да я скорее умру!

- Не знаю даже, как назвать то, что ты сделала. Если ты перед ней не извинишься, я за себя не отвечаю, - предупредил Хуан Антонио.

- Это я за себя не отвечаю! - крикнула ему в ответ Иренэ. - И не успокоюсь до тех пор, пока эта женщина не отвяжется от тебя!

- Иренэ, я тебя предупредил!

- Не угрожай мне! Я сейчас вне себя и могу…

Хуан Антонио круто повернулся и пошел прочь.

Иренэ какое-то мгновенье удивленно смотрела ему в спину. Потом опомнилась и окликнула его:

- Куда ты?! Куда ты идешь?!

- К черту на рога, - обернувшись, ответил Хуан Антонио. - Куда угодно, лишь бы подальше от тебя!

Даниэла и Джина сидели у себя в каюте. Даниэла плакала. Плакала не столько от боли или обиды, сколько от стыда. Господи, какая дикость! Что подумали о ней люди там, в ресторане? Что подумал Ханс? А по большему счету эта женщина, ударившая ее, права. С какой стати она, Даниэла, ведет себя так с чужим женихом?! Все… Решено… С этого момента, она больше не обменяется с ним ни единым словом! Незачем ей подвергать себя опасности быть замешанной в скандал из-за человека, который наверняка просто-напросто играет с нею.

- Почему мне так не везет?! - воскликнула Даниэла. - Мне хочется, чтобы уже поскорее закончился этот круиз, и мы вернулись в Мехико!

- Теперь тебе начнет везти, - заверила ее Джина. - Уж я об этом позабочусь… А что касается круиза, нельзя, чтобы эта истеричка испортила тебе настроение на все оставшиеся дни!

- Да, ты права, - Даниэла улыбнулась.

Несмотря на позднее время, спать им обеим не хотелось. В каюте было душно. За стеклом иллюминатора чернела непроглядная тропическая ночь. Настроение было такое, что хотелось хотя бы немножко музыки и света. Подруги решили пойти в бар. Праздничная атмосфера, царившая в баре, произвела на них именно то действие, на которое они расчитывали. Никто не смотрел на Даниэлу, не оборачивался, изучая ее с назойливым любопытством. Происшествие в ресторане, видимо, все-таки имело не слишком много свидетелей, или же эти свидетели не запомнили всех действующих лиц скандального представления. Даниэла успокоилась, а Джина даже развеселилась и в восторге стала вслух перебирать все, что купит завтра на Сан-Джонсе и Сан-Томасе.

- Тебе тоже стоит подумать о том, что ты купишь! - заявил Джина. - У тебя же есть деньги, Дани…

- Есть, но я хочу их использовать на более важные вещи, - сказала Даниэла. - Надо расширять дом моделей. Выходить на мировой рынок…

- Ты станешь знаменитой и страшно богатой! - мечтательно проговорила Джина. - А я смогу покупать себе лучшие духи и драгоценности, какие только увижу, и от кавалеров у меня не будет отбоя!

- Ты неисправима, Джина, - засмеялась Даниэла.

В бар вошел Хуан Антонио. Оглядевшись, он заметил Джину и Даниэлу и подошел к ним.

- Извини, мне нужно поговорить с тобой, - сказал он Даниэле, садясь за их с Джиной столик.

- Зачем? - Даниэла старалась не глядеть ему в глаза.

- Меня очень огорчило то, что произошло.

- Надеюсь, ты вправил мозги этой своей девице… - влезла Джина. - А то я ее в море сброшу на корм акулам…

- Я сама виновата, - перебила подругу Даниэла. - Твоя знакомая права, что рассердилась на меня.

- Здесь единственный виноватый - это я, - горько усмехнулся Хуан Антонио. - И виноват я в том, то люблю тебя…

Сония понимала, что так, как она живет, жить больше невозможно. Она была светской женщиной, и в их кругу никого бы особенно не удивило то, что у нее молодой любовник. Многие из ее подруг имели любовников из числа домашней прислуги. Довольно часто на эти цели употреблялись как раз садовники и шоферы. В этом смысле Сония и Рамон представляли собой классический случай адюльтера. Но дело в том, что сама Сония вовсе не относилась к своим отношениям с Рамоном как к измене или легкому романчику. Она любила Рамона. Она была старше его, намного богаче и, естественно, ей хотелось сделать что-то для любимого человека, помочь ему ощутить себя на равных с ней.

Между тем ее отношения с мужем обострились до предела. Они давно уже не спали вместе. Сонию никогда особенно не привлекала эта сторона их жизни с Энрике, но с тех пор, как она узнала о том, что у него другая женщина, она просто решила для себя, что любая попытка мужа потребовать от нее исполнения супружеского долга станет поводом для последнего и решительного объяснения. Энрике то ли чувствовал это, то ли сложившееся положение устраивало его, во всяком случае он не стремился к близости с Сонией и был доволен уже тем, что внешне их жизнь сохранила вполне пристойные очертания счастливого брака, несколько омраченного отсутствием детей.

Однако в последние дни это хрупкое равновесие, сложившееся в силу воспитания, долгих лет совместной жизни и остатков взаимного уважения, стало нарушаться. Сония с трудом переносила сам вид Энрике, даже когда тот мирно сидел в гостиной, листая какой-нибудь шахматный журнал. Она с одной стороны была рада, когда он пропадал целыми днями у своей любовницы, и страшилась его возвращения, но с другой - это же самое обстоятельство унижало и бесило ее.

Энрике сдерживался как мог, пытаясь предотвратить взрыв. В отличие от Сонии, для которой двойная жизнь оказалась непереносимой в силу характера и отсутствия привычки, он-то как раз давно привык вести двойное существование. Вот уже много лет он жил на два дома. Жизнь его была хорошо налажена, как расписание поездов на железной дороге, и ломать в ней что бы то ни было ему не хотелось.

Однако и он стал нервничать в последнее время. Постоянные придирки Сонии, ее прозрачные намеки, пронизывающий, презрительный взгляд, которым она смотрела на мужа… все это вкупе выводило его из себя.

- Что с тобой происходит в конце концов? - спросил он однажды напрямую. - Ты теперь таким тоном произносишь слово «клуб», точно бог знает что подразумеваешь!

- Я? Ты ошибаешься… - пожала плечами Сония.

- Неужели тебя так задевает то, что я хожу в клуб, играю в шахматы? - настаивал Энрике.

- Нисколько. Меня совершенно не волнует, чем ты занят.

- Ну тогда я не понимаю! - Энрике развел руками.

Сония внимательно посмотрела на него.

- Ты, такой умный, действительно меня не понимаешь? - спросила она.

- Может, скажешь наконец, что ты имеешь в виду? К чему вся эта таинственность?