Хотя у нее и не было настроения писать родителям, Софи присела у своего секретера и обмакнула перо в чернильницу. Сможет ли она рассказать о своей безмятежной жизни в Каштановке так, чтобы не вызвать у матери, и особенно у отца, подозрения, что ей здесь скучно? Надо было находиться в этих местах, чтобы ощутить прелесть первых летних дней, таких теплых, сухих, пропитанных запахом сена. Крестьяне Шатково опомнились и стали доверчиво выращивать картофель. В усадьбе царило доброе настроение. Николай, однако, был очень взволнован политическими событиями, потрясавшими Европу. В июле месяце по примеру испанцев, взбунтовавшихся против Фердинанда VII, итальянцы выступили против Фердинанда IV. Ходили слухи по поводу предстоящего восстания греков против турок. Николай и Вася частенько шушукались и показывали друг другу полные намеков письма, которые получали из столицы. Несмотря на все усилия, им удалось привлечь к общему делу лишь троих молодых людей из большого числа тех, кого они прощупывали. К тому же эти новобранцы были недостаточно надежны, чтобы заслужить серебряный перстень с печаткой. Софи думала, что на месте мужа она бы пришла в уныние. Но он черпал в книгах поводы для восторга, которых она сама ожидала от жизни. Николай перестраивал мир по-своему, в соответствии с высказываниями некоторых писателей. Тетрадь, куда он переписывал любимые изречения, лежала здесь, на столике. Она перелистала ее: «Если не обеспечена невиновность граждан, свобода также не обеспечена» (Монтескье). «Чтобы защищать свободу, надо уметь жертвовать жизнью» (Бенжамен Констан). «Человек рожден свободным!» (Шатобриан). Она улыбнулась. Как он старается! Мысленно вновь обратившись к родителям, Софи склонилась над белой страницей и начертала слова, которых они ждали от нее: «Я окружена такой заботой, что, если бы не сожаления по поводу того, что вас покинула, я была бы абсолютно счастлива!»

Две страницы размашистого письма избавили ее от угрызений совести. Софи запечатала конверт в тот момент, когда услышала, как у крыльца остановилась лошадь: Николай вернулся из Пскова. Она вышла ему навстречу и удивилась, не увидев его в передней. Пройдя в гостиную, Софи несколько раз позвала его. Дверь кабинета открылась. Николай стоял рядом с отцом.

– Иди сюда скорее! – сказал он. – Нам как раз нужно поговорить с тобой!

Вид у него был таинственный и торжествующий; Николай осторожно прикрыл за Софи створку двери, словно малейший шум мог погубить всех их. Михаил Борисович тоже выглядел удивительно довольным. Он знаком пригласил сноху сесть рядом с ним на диван и сказал:

– Я хочу сообщить вам важную новость: я собираюсь выдать замуж мою дочь.

– Что? – прошептала озадаченная Софи. – Она мне об этом ничего не говорила!

– Все потому, что Мария сама еще не знает об этом!

Беспокойство охватило Софи. Она спросила:

– О ком идет речь?

– Ты не догадываешься? – весело спросил Николай.

Опасения Софи оправдались: циничный, наглый Седов наконец решился! Она пожалела Марию и вздохнула:

– Нет… представления не имею…

– Вася! Вася Волков! – объявил Николай.

Софи была так далека от того, чтобы подумать о нем, что не могла и слова произнести.

– Я его только что видел, – продолжал Николай. – Бедный юноша очень влюблен. Он открыл мне свои намерения и попросил быть его ходатаем. Он ждет лишь знака, чтобы обратиться к отцу с официальной просьбой…

Софи представила себе отчаяние золовки и возмутилась:

– Это невозможно!

– Почему? – спросил Николай.

– Твой Вася совсем не интересен!

– Я с тобой не согласен.

– Да нет же, Николай!.. Он вялый, хитроватый, слабовольный!.. Он никому не может понравиться!..

Николай рассердился:

– Ты забываешь, что он мой лучший друг!

– Потому что он единственный образованный юноша в этих местах. В Санкт-Петербурге ты бы его даже не заметил!

– А он в Санкт-Петербурге обратил бы внимание на Марию? – жестко переспросил Михаил Борисович.

– Я в этом уверен, батюшка!

– Полноте! Она очень мила, но не слишком привлекательна для мужчины! Ни телесной грацией, ни живостью ума не наделена.

– Неужели вы серьезно говорите такое? – воскликнула Софи.

Михаил Борисович покачал головой:

– Конечно, да! Да!.. На нее скучно смотреть, да и слушать скучно…

Он понял, что перегнул палку, высказывая свои критические замечания, но ему не удалось овладеть собой. С тех пор как Софи вошла в их дом, он не мог простить Марии, что она не так великолепна. Своим угрюмым видом и угловатыми движениями Мария лишала очарования пол, чьим чудесным украшением была ее невестка. Даже тот факт, что они были устроены одинаково и обе носили платья, был невыносим. Это была какая-то ошибка природы.

– Вася Волков – партия, на которую мы и надеяться не могли, – продолжил он. – С ним она будет очень счастлива…

– Откуда вам знать?

– Отец угадывает подобные вещи. Она не покинет эти края. И, конечно же, поселится с мужем в Славянке…

– …Около Дарьи Филипповны! – подхватила с горечью Софи. – Я бы не хотела, чтобы эта женщина стала моей свекровью!

– Согласен с вами, – громко рассмеявшись, сказал Михаил Борисович. – Она – скорее стеснительный довесок.

Уязвленный в своих симпатиях, Николай резким тоном произнес:

– Речь идет, насколько я понимаю, не о Дарье Филипповне, а о моей сестре! Как и отец, я полагаю, что этот брак должен состояться. И как можно скорее! В интересах самой Марии!..

Михаил Борисович чуть не ляпнул: «Она подарит мне внука», но удержал эту фразу на краешке языка. Еще секунда, и он нанес бы непоправимую обиду Софи. Впрочем, теперь, когда она жила рядом с ним в Каштановке, он уже не хотел, чтобы у нее родился ребенок. Мысль о том, что сноха может забеременеть, внушала ему ужас. Дай Бог, чтобы ему не пришлось увидеть, как обезобразит ее беременность, как она будет выставлять напоказ тяжелый плод ее любовных ласк с Николаем! Когда он представлял себе молодую женщину в кровати сына, его охватывал гнев против мальчишки, завладевшего всеми правами на нее.

– Я уверена, что Мари откажет ему, – сказала Софи.

– Только этого недоставало! – заметил Николай. – Разве она сможет противиться воле отца?

– Отец не будет заставлять ее, если убедится, что этот план сделает ее несчастной.

Михаил Борисович вздрогнул, взглянул на Софи, удивился, что она стоит здесь и опрятно одета, хорошо причесана, корсаж застегнут, затем произнес:

– Пусть Софи пойдет к Марии и поговорит с ней.

– Вы возлагаете на меня обязанность уговорить ее? – спросила Софи.

– Да. Вы сделаете это лучше, чем мы. Я вам доверяю.

– Но я вовсе не одобряю этого брака!

– Сделайте вид! – посоветовал Михаил Борисович.

Его глаза выражали другую просьбу. Софи не удалось понять значение этого взгляда, она лишь почувствовала смутный страх и вышла из комнаты с ощущением, что обладает большей властью над свекром, нежели над мужем.

Девушка вышивала в садовой беседке. С первых слов, произнесенных Софи, она побледнела, двумя руками закрыла рот и издала сдавленный крик:

– Я не хочу!.. Ни за что на свете!.. Лучше умереть!..

– Успокойтесь! – сказала Софи. – Отец не выдаст вас замуж против вашей воли. Но подумайте хорошенько: может быть, воспоминание о месье Седове заставляет вас противиться мысли о браке с Васей? В таком случае вы были бы не правы.

– Я больше никогда не думаю о Седове! – ответила Мария резким голосом. – А вы довольно бестактно напоминаете мне о его существовании! Вася не нравится мне, вы это знаете! Вы даже поддерживали меня в этом отношении! Зачем же искать другую причину?

Она выглядела такой же враждебной, затравленной, как в тот момент, когда золовка застала ее в объятиях Седова во время охоты на волков. Затем Мария вдруг разрыдалась:

– Ради Бога, Софи, защитите меня!.. Спасите!.. Вы одна понимаете меня в этом доме!.. Мой отец и Николай – эгоисты!.. Они растопчут меня!.. Но вы… вы!