После этой церемонии иностранные гости отправились в Париж, русские генералы, вздохнув с облегчением, собрались на банкет. В приказе по армии государь выразил удовлетворение тем, как прошел парад, одновременно стало известно о присвоении фельдмаршалу Барклаю де Толли княжеского титула и о том, что царь обещает скорое возвращение на родину. Солдаты получили в награду водку и мясной суп, в лагере слышны были песни, веселье.

Несколько молодых офицеров из числа приписанных к Главному штабу собрались в палатке у Николая, чтобы выпить пуншу и вспомнить славные деньки. Когда Розников наполнял стаканы, раздался приказ:

– Стройся! Смирно!

Вошел император, с ним Великий князь Николай Павлович и Волконский. Князь, конечно, прогуливался по лагерю из желания показать, что он – отец родной всем и каждому. Государь поблагодарил офицеров за службу, за то, что парад прошел столь успешно, но тут заметил, что верхняя пуговица на мундире у Сусанина не застегнута. Гнев закипел в нем. Впрочем, Александр вовремя спохватился, вспомнив, какой день, и, покачав головой, пробурчал:

– Желаю вам удачного вечера, господа. Продолжайте…

Он повернулся, чтобы уйти, но Волконский что-то тихо сказал ему. Туговатому на ухо царю пришлось наклониться, чтобы расслышать. Александр недовольно поморщился, распрямился и произнес:

– Поручик Озарёв!

Похолодев, Николай сделал шаг вперед и вытянулся перед императором. Тот осмотрел его с ног до головы и продолжал:

– Вы выразили желание жениться и покинуть армию.

– Если на то будет позволение Вашего Величества, – ответил молодой человек.

– Я никогда не препятствовал тем, кто собирался уйти в отставку, еще меньше тем, кто решил жениться! Я слышал, ваша невеста – француженка?

– Да, Ваше Величество.

– Напомните мне ее имя.

– Госпожа де Шамплит.

– Госпожа?.. Госпожа?.. – Глаза Александра округлились.

– Да, – прошептал Николай, – она уже была… Она – вдова…

– Что?

На помощь Озарёву пришел Волконский:

– Это дочь графа де Ламбрефу, Ваше Величество.

– Ну да! – воскликнул государь. – Где была моя голова! Помню, мне говорили, что она не слишком расположена к Бурбонам!

– Да, Ваше Величество, – едва слышно выдохнул офицер.

Все уставились на него, он же не мог пошевелиться. Справа от царя беспечно улыбался Великий князь, которому, должно быть, исполнилось лет девятнадцать: вытянутое лицо, прямой нос, маленький рот, круглые лучистые глаза.

– Полагаю, вы выбрали госпожу де Шамплит не за ее политические убеждения, – продолжил царь.

Раздалось несколько угодливых смешков.

– Конечно, нет, Ваше Величество.

– Что ж, в добрый час! Надеюсь, вы заставите это очаровательное создание забыть о политике.

– Рад служить Вашему Императорскому Величеству, – произнес сконфуженный Озарёв.

Кто-то вновь засмеялся. Он стоял навытяжку, пот выступил у него на лбу.

– Ну да! Только радости русской семейной жизни смогут успокоить французское интеллектуальное брожение, – вступил Николай Павлович.

Гримаса неудовольствия на лице государя свидетельствовала, что младшему брату следовало молчать. Но туча лишь на мгновение омрачила чело этого полубога, он вновь улыбнулся, взял под руку Волконского и вздохнул:

– Решено, дорогой мой, ты все уладишь, пусть он женится и уезжает.

Едва гости удалились, товарищи обрушились на сослуживца: как мог он скрывать от них столь важное решение? не боится ли жениться на француженке? хороша она? блондинка или брюнетка? когда они увидят ее? когда свадьба? кто будет венчать? Розников советовал обратиться к отцу Матвею, который служил в обрамлении гренадеров, святой человек и бонвиван при этом, его благословение – залог долгого союза. Оглушенный Николай был счастлив, но не мог не испытывать смущения: до сих пор грядущая женитьба была их с Софи тайной, теперь о ней знают все, она стала реальностью, каждый может обсуждать ее, рассматривать со всех сторон… Вокруг раздавались крики:

– Вот это да!.. Надо срочно выпить!.. Чего мы ждем?.. Позовите музыкантов!.. Выпьем за здоровье очаровательной Софи!..

Откуда они знают, что ее зовут Софи? Наверное, дело рук Ипполита, который возбужден был более других:

– На стол, неверный!

Озарёв пытался отвертеться, но его подняли силой. Вокруг радостные лица, сверкали глаза и зубы, пенились стаканы. Вряд ли он заслужил этот праздник. Присутствующие требовали речи.

– Ничего не могу сказать, – промямлил он. – Только то, что счастлив и что… что никогда не забуду вас… и… даже вдали от армии… останусь верным ее духу. За царя, отечество и веру!..

– Ура! – кричали его товарищи.

Розников протянул ему бутылку рома и потребовал, чтобы Николай выпил ее до дна:

– Мы не позволим тебе спуститься! Это наказание за то, что ты предпочел нам женщину! Покажи, на что способен! Итак…

Озарёв щелкнул каблуками и приставил бутылку к губам.

– Вперед! – скомандовал Ипполит.

Остальные запели.

Запрокинув голову, виновник пиршества смотрел на верх палатки, туда, где сходился на конус ее круг, и круговое движение это навевало на него тоску. Огненным ручейком проникал в него ром. Щеки горели. Он чувствовал себя все более одиноким и грустным. Проглотив последнюю каплю, бросил бутылку на землю, она упала с глухим звуком, вероятно, в траву. Ему рукоплескали. На ватных ногах спустился со стола. Голова раскалывалась, перед глазами маячили серебристые мушки. Розников дружески обнял его за плечи и спросил:

– Как ты себя чувствуешь?

– Прекрасно! – ответил товарищ, едва ворочая языком.

– Продолжим?

– Да!

– Вот это человек! Береги силы – они понадобятся тебе для объяснения с Софи!

– Софи! – прошептал Николай. – Софи!..

Голова пошла кругом, он рухнул на землю.

– Теперь, Николай, расскажите мне все, – сказала Софи. Молодые люди устроились на диванчике в гостиной дома Ламбрефу. – Как прошел парад?

– Превосходно! Но поговорим об этом позже, когда придут ваши родители. У меня есть более интересные новости.

Он взял ее руку, поцеловал.

– Вы меня интригуете.

– Хорошо. Не стану терзать вас. Все устроилось! Царь лично известил меня, что не станет препятствовать ни моей отставке, ни моей женитьбе!

Жених был горд собой, счастливо смотрел на невесту, которая, впрочем, казалась скорее не слишком заинтересованной этим сообщением. Неужели не понимает всей его важности? Разочарованно, он пробормотал:

– Его Величество был так добр ко мне… к нам!

– Я понимаю ваши чувства, но благословение государя мало для меня значит рядом с благословением вашего отца.

Озарёв пал духом – Софи не отступала в своем упорстве, и никогда не сможет он ничего с этим поделать.

– Вы все еще не получили ответ?

Молодой человек был готов произнести привычное «нет», но ответ замер у него на губах. Он точно перестал быть самим собой, словно со стороны услышал своей беспечный голос:

– Получил.

Она вздрогнула и наклонилась к нему.

– Ваш отец написал вам?

– Да.

– Когда вы получили письмо?

– Два… да, два дня назад, в Вертю…

– И вы только теперь говорите мне об этом?!

Озарёв старался вести себя как можно естественнее, но улыбка вышла у него напряженной.

– Я хотел сделать вам сюрприз по возвращении.

– Какой сюрприз! Вы сошли с ума! Скажите, наконец, он – согласен?

Николай глубоко вдохнул, щеки его раскраснелись, кровь застучала в висках:

– Да, Софи, согласен.

Впервые она показалась обрадованной, но тут же взяла себя в руки, словно не веря в удачу:

– Вы убеждены?

– Конечно!

Прощайте, двадцать лет честной жизни! А вдруг Софи по глазам его поймет, что он ее обманывает?

– А письмо, оно с вами? – не унималась она.

Дрожащими пальцами Николай вынул его из кармана, протянул невесте.

– Но как я смогу прочитать его? Оно же по-русски!