Быстро одевшись, они позавтракали ситным хлебом с медом и чаем. Антип всю ночь провел подле багажа, но тем не менее выглядел вполне отдохнувшим. Хозяин почтовой станции был в отчаянии: на заре ему пришлось выдать сначала четверку государственных лошадей какому-то генералу, потом еще три предводителю псковского дворянства, теперь у него остались только две собственные лошади, у одной из которых повреждено колено, а перед домом расхаживал, потрясая официальным разрешением, правительственный курьер и требовал немедленно обеспечить ему тройку.

– Да, не успели мы вовремя уехать, – вздохнул Озарёв и объяснил жене, что гражданские и военные чиновники имеют право на определенное количество лошадей, в зависимости от занимаемой ими должности. Он, как поручик в отставке, имеет право лишь на самых скромных тварей и столь же незамысловатый экипаж, за тройку и карету, положенные восьмому разряду, то есть коллежскому асессору или майору, должен доплатить немалую сумму. Подобное деление людей на категории в соответствии с пользой, которую они могут принести отечеству, показалось Софи в высшей степени несерьезным, но сказать об этом мужу она не решилась, так как он, очевидно, придерживался противоположного мнения. Хотя, должно быть, титул, эполеты, официальное письмо, грозный взгляд и крик действительно обладали магической силой – через десять минут после того, как курьер выругал на чем свет стоит хозяина станции, тот, кланяясь до земли, объявил, что тройка ждет во дворе.

Когда этот важный субъект исчез под перезвон колокольчиков в снежной дали, Николай пообещал хозяину накатать жалобу на страницу в книге отзывов, если немедленно не получит свежих лошадей. Тот стал рвать на себе волосы, пробовал плакать, клялся, что сделать ничего не может, а затем послал мальчишку в деревню попробовать раздобыть лошадей.

– Что делать с Антипом? – спросила Софи. – Ведь не может он ехать снаружи в такой холод!

– Еще как может! Он хорошо закутан.

Сообразив, что говорят о нем, слуга пристально посмотрел на господ, теребя в руках шапку. Озарёв перевел ему опасения супруги. Тот улыбнулся щербатым ртом с желтыми зубами и радостно проговорил:

– Да как я могу замерзнуть, когда дом рядом!

– Ты рад вернуться? – обратился к нему молодой человек.

– Конечно, барин. Что такое Франция? Чужая сторона. Люди там и говорят, и живут по-другому. Россия – вот истинно христианская страна. И барыня, даром что француженка, а, кажется, рада тому, что видит здесь!

– Да, надеюсь, она не будет разочарована.

– Конечно. Ведь никто ей плохого не сделает. Хорошую жену вы себе выбрали, барин! Добрая, мягкая, личико светлое! А когда говорит, будто ручеек журчит! Я ни слова не понимаю, а все равно нравится, словно жажду утолил! Батюшка ваш почтенный счастлив будет ее увидеть! И сестрица тоже! Уверен, все с нетерпением ожидают вашего приезда, пироги пекут!..

Потом задумался и добавил:

– Наверное, и мне надо жениться! Вот вернусь в деревню, там девок хватает! – подмигнул Антип. – Да, так и поступлю, если ваш батюшка, Михаил Борисович, разрешат…

Эти слова заставили Николая вздрогнуть – за последние дни он не вспоминал о грозном нраве хозяина Каштановки, а час расплаты неумолимо приближался, встреча была не за горами. Озарёв, видимо, приуныл и прервал слугу:

– Хватит болтать, узнай, что там с лошадьми!

– О чем вы говорили? – спросила Софи.

– Так, ничего интересного… Ему хочется скорее добраться до дома!

– И мне тоже! Ведь настоящая наша жизнь начнется только по окончании этого путешествия. Расскажите еще о вашем отце и сестре…

Он больше всего боялся таких разговоров: чем увлеченнее расспрашивала его супруга, тем сильнее были угрызения совести. Уж лучше бы была равнодушна к будущим родственникам! От затруднительного положения спас Антип:

– Лошади уже здесь, барин!

Кучером оказался мальчишка лет пятнадцати, что удивило парижанку, но муж успокоил ее, объяснив, что ребята в этом возрасте ничем не уступают взрослым мужчинам. Они и впрямь мчались во весь опор, только свежевыпавший снег сдерживал бешеное движение колес, иначе на первом же повороте коляска опрокинулась. До самого горизонта все было белым-бело, тишину нарушал лишь перезвон колокольчиков. Неторопливо падали снежинки, превращаясь в капельки воды у Софи на губах. Вдруг они стали гуще, злее, поднялся ветер, в мгновение ока замело дорогу и все исчезло в белой мгле. Женщина с испугом посмотрела на супруга, занесенного снегом, с бровями старика и щеками ребенка. Тот радостно смеялся:

– Не бойся! Это – метель!

Она вспомнила каторжных, которые ехали где-то в открытых повозках, закованные в железо. Сердце кольнула жалость, похожая на раскаяние. А Антип? Ему тоже, наверное, холодно среди багажа, позади коляски? Если вообще они не потеряли его по дороге. Мысль эта не покидала ее до следующей остановки. Но вот на краю дороги показалась почтовая станция с привычно побеленными фронтоном и колоннами. Лошади, фырча, въехали во двор. Софи не успела еще скинуть полог, который защищал ее от холода и снега, как снежный призрак устремился ей на помощь – Антип, целый и невредимый, с посиневшими щеками, ледышками на носу и неизменной шапкой в руках.

В Псков прибыли поздно вечером и решили по обыкновению заночевать на почтовой станции, которая оказалась большой и опрятной, здесь путешественникам досталась не только комната, но и чистое постельное белье. На другое утро Николай, смущаясь, объявил жене, что предпочитает отправиться в Каштановку один, на разведку – отец не любит неожиданных визитов, а потому лучше заранее предупредить его, чтобы подготовился к встрече с невесткой. Софи этот план вполне одобрила: ей самой надо было собраться с силами перед столь ответственным свиданием. Имение Озаревых находилось всего в пяти верстах от города, молодой человек рассчитывал к полудню вернуться. Обнимая любимую на пороге комнаты, нежно прошептал:

– До скорой встречи! Приходите в себя! Будьте красавицей!

Он смотрел на нее с обожанием и доверием, улыбался, но волновался так, будто отправлялся на дуэль с соперником, которому незнакома жалость. Мысли путались, не представляя, что скажет отцу, сын положился на волю Божью и был уверен в своей победе: Господь не допустит, чтобы с его избранницей, приехавшей сюда так издалека, обошлись несправедливо.

Стоя у окна, Софи видела, как супруг осенил себя крестом, прежде чем сесть в карету, ее в который раз позабавило, что русские во все свои дела впутывают религию. На этот раз Антип не должен был сопровождать хозяина. Низко склонившись, он стоял у ворот, пока коляска не отъехала. Потом выпрямился, поднял глаза к окну, увидел барыню и рассмеялся. Та тоже не могла сдержать смеха – успела привязаться к этому вечно паясничавшему человеку с всклокоченной шевелюрой и дубленой кожей, который одинаково хорошо переносил жару и холод, мог спать на чем угодно, есть неизвестно что, немного подворовывал, много молился, никогда не мылся и весь светился радостью жизни. «Этот человек – раб. И почему так счастлив своей судьбой? Что это? Беспечность, мудрость, лень, смирение?» Подняв руку над открытым ртом, слуга изобразил, как с упоением заглатывает селедку, ласково похлопал по животу и, смешно переваливаясь, направился к кухне.

Двор пустовал всего мгновение. Появились мужики с метлами и лопатами, принялись разбрасывать снег, и вскоре коляски, повозки, тарантасы оказались скрыты за снежной горой. Из конюшни шел пар, навоз сверкал, словно золотые слитки.

Путница долго наблюдала за происходившим во дворе. С каждым днем ее новая жизнь нравилась ей все больше. Франция казалась теперь такой крошечной и такой далекой!.. Она вышла в коридор и похлопала в ладоши. Николай приказал, чтобы его жене принесли горячую воду, как только попросит. В конце коридора появились две служанки с ведрами и деревянной лоханкой. Молодые, розовые, с платками на головах, в платьях из грубой материи на бретельках, вышитых блузках. Одна была босиком, несмотря на мороз, другая – в мужских сапогах, которые у нее на ногах собирались гармошкой. Они вылили воду в лохань и знаками спросили, не надо ли помочь. В ответ – отрицательное покачивание головой. Девушки сумели лишь насладиться запахом миндального мыла и видом прекрасного белья постоялицы, выпроводившей их за дверь, которую закрыла на засов.