Эстер недовольно глянула на пылающее лицо племянницы. Румянец щек выгодно оттенял цвет глаз и белизну чистого лба, обрамленного темными волосами.

– Что это ты так раскраснелась нынче, Филадельфия? – спросила тетя.

Дели уставилась в свою тарелку. Чарльз поспешил ей на выручку:

– Представь, я тоже заметил, что поездка пошла девочке на пользу. Мы можем посылать ее к вам чаще, мисс Григс, если тамошний воздух способствует такому здоровому цвету лица, как ваш.

Чарльз был в ударе. В его серых глазах бегали веселые чертики. Жена заметила это, но предпочла не брать в голову: мисс Григс не обратит ни малейшего внимания на старомодную галантность мужа, когда рядом Адам. Ее сын так красив, так уверен в себе, и вместе с тем в рисунке его губ есть что-то детски трогательное, – все это исключительно располагает к нему женщин, порождая в них чувства, похожие на материнские.

После обеда они весело провели время, развлекаясь шарадами. Потом Бесси довольно-таки неплохо сыграла два пассажа на пианино, тогда как Адам переворачивал ей ноты.

Чарльз, наделенный приятным тенором, недурно спел под собственный аккомпанемент «Вниз по лебединой реке».

Дели украдкой наблюдала за Адамом и Бесси, которые склонились над семейным альбомом, почти соприкасаясь головами. Бесси переоделась в свободное домашнее платье из белого шелка с бесчисленными рюшами и оборками, ее гладкие золотые волосы блестели в свете лампы. За ужином она заявила, что «ест как птичка», но тем не менее исправно налегала на аппетитную закуску. Мужчины наперебой ухаживали за ней. Дели не ела почти ничего.

Она была рада, что ей не придется делить свою комнату с гостьей, которую готова была возненавидеть ото всей души.

На следующий день погода была такая восхитительная, что было бы просто преступлением сидеть в четырех стенах. Солнце припекало по-весеннему, в ветвях цветущих яблонь жужжали пчелы, небо было ярко-голубым, точно огромный нежный цветок. В воздухе висела легкая прозрачная дымка; казалось, солнечный свет материализовался в виде легкой золотой пыльцы, осыпавшей все вокруг. Даже всегда мрачные эвкалипты стояли, окутанные ореолом из тоненьких красно-желтых листочков, в результате чего их кроны казались мягкими и пышными, точно облака.

После завтрака и утренней молитвы молодежь направилась к конюшне. На заднем дворе трава уже начала желтеть, словно сбрызнутая раствором охры. Бесси шла позади всех, с опаской глядя под ноги – она боялась змей.

Барни отлично знал, что день сегодня воскресный, и поймать его было не так-то просто. Чарльз заявил, что свою кобылу по кличке «Искра» он может доверить только Дели. Адаму пришлось согласиться на Барни; для Бесси он оседлал спокойного Лео.

– Мне не нравится, как он смотрит, – сказала Бесси. – Вон как скосил глаза…

– Да он смирен, как ягненок! – Адам потрепал Лео по холке. – Подсадить вас?

Она смотрела на него широко открытыми глазами и молчала.

– Вы умеете ездить? Только честно!

– О, да! Я ездила верхом много раз.

Игнорируя протянутые ей поводья, она вцепилась в лошадиную гриву и вдела ногу в стремя. Адам подставил руку под другую ногу и подсадил ее в седло. Лео стоял, не шелохнувшись.

Дели уже скакала вокруг двора на Искре; темные волосы девушки упали на спину – ей было некогда возиться с еще не вполне освоенными шпильками.

– Как славно! – кричала она, сияя от удовольствия. – Никакого сравнения с Лео.

Джеки открыл им ворота, и они выехали на овечий выгул. Овцы шарахнулись от них сплошной светло-бурой массой. Спешившись, Адам заметил, что наружные ворота прикручены проволокой, на них нет ни одной навески. Отец собирался починить их еще к прошлому сезону. Провисшая проволока еле держалась, и это было чревато большими неприятностями: овцы, не находя достаточно корма на подсохшем выгуле, могли забраться на участок, засеянный сочной люцерной, что наверняка кончилось бы для них плачевно. Там и сям виднелись норки диких кроликов. Хозяйство было явно запущено.

На красные песчаные холмы, украшенные по гребню хохолками из темных муррейских сосен, всадники поднялись одной группой. Бесси, по-видимому, хотела ехать шагом, однако Лео, видя, что другие лошади далеко опередили его, перешел на тряскую рысь. Бесси едва держалась в седле.

– Сейчас ты у меня пойдешь, как надо, – пробормотал Адам, поворачивая назад. Взяв Лео за уздечку, юноша перевел его в ровный галоп. Теперь обе лошади пошли рядом.

– О, мне так спокойно рядом с вами, Адам! – выдохнула Бесси.

– Некоторые находят Лео, пожалуй, чересчур спокойным, – коротко отозвался тот.

Он искал глазами Дели, мелькавшую среди деревьев. Искра летела, словно вихрь, по еще незатопленным лужайкам. Длинные волосы девушки развевались на ветру; закрыв глаза, она полной грудью вдыхала сводивший ее с ума запах – запах конского пота и кожаной сбруи; солнце припекало ее непокрытую голову. Радость жизни била в ней через край.

У дальней границы их владений стеной стояли густые заросли: взрослые были вырублены, их место заняла молодая поросль. Всадники спешились и расположились здесь на пикник, а лошадей пустили на лужайку. Бесси удобно устроилась на пне, предоставив Адаму ухаживать за ней. Он развязал сумку, притороченную к седлу, и достал разную вкусную снедь, которую позаботилась положить им Эстер. Наевшись, они улеглись на траву, наблюдая за пчелами, жужжащими над цветущим лугом.

– О, какой чудный запах! – не уставала твердить Дели, с наслаждением втягивая в себя воздух. – Правда, Бесси?

– Эти цветы почти не пахнут, – возразила та.

– Запах леса, всего вокруг… Вот настоящая Австралия. Она растерла сухой пожелтевший лист и поднесла ладонь к носу подруги. – Ты только понюхай, как пахнет эвкалипт, какой волнующий запах!

– Целый букет запахов, – сказал Адам.

Бесси наморщила хорошенький носик: она их не понимала.

Через канаву с водой была положена кладка – толстый ствол упавшего дерева. Бесси отчаянно трусила, и Адаму пришлось взять ее за руку и осторожно – шаг за шагом – перевести на другую сторону. И снова Бесси не преминула сказать, как надежно она чувствует себя рядом с ним. Когда они вышли на поляну, окруженную молодыми деревцами, она бросилась на траву и заявила, что хочет отдохнуть.

Дели взглянула на пень толстого эвкалипта, срубленного недавно на шпалы. И пень, и щепки вокруг него были красные, почти как кровь. Когда это дерево было маленьким, здесь еще не ступала нога белого человека с топором, и этот лес принадлежал исконным жителям – темнокожим. Дели вдруг почувствовала себя захватчицей чужих владений.

– Как здесь тихо! – проговорила Бесси и вздрогнула: словно в пику ей раздался пронзительный птичий крик. Но вот он умолк, и в их души вошло молчание веков. Адам лежал на спине, устремив в небо отсутствующий взгляд, и шевелил губами. Дели, слишком хорошо понимавшая его состояние, не приставала к нему с разговорами.

Адам очнулся первым. Он вскочил на ноги и отряхнул свои спортивные брюки. Белый шейный платок, выгодно оттеняющий смуглый волевой подбородок, необыкновенно украшал юношу. Дели перевела взгляд на Бесси и призналась себе, что они с Адамом составляют отличную пару. Несмотря на тряскую езду, прическа и костюм Бесси имели безупречный вид, будто она собралась на бал.

Когда они шли к лошадям, Дели с Адамом остановились полюбоваться нежными веточками эвкалипта. Бесси подошла и ловко втиснулась между ними, легонько, но решительно отстранив Дели. Переходя через ручей, она оступилась на бревне и схватила Адама за руку. Он перевел ее через мосток, после чего она поблагодарила его выразительным взмахом ресниц.

– Давай поменяемся лошадьми, а, Дел? – попросил Адам. – Знала бы ты, как мне осточертела эта старая кляча!

Дели колебалась одно мгновение.

– Изволь! – сказала она. Ей представлялся случай без ведома тети прокатиться в мужском седле.

Адам начал опускать стремена. Глаза Бесси округлились от изумления при виде того, как лихо закинула Дели ногу на спину Барни и, подобрав свою пестрядевую юбку, основательно уселась в седле.