— Вальда минас? — спросил старший.

— Реганта-минас, — дала непонятный нам ответ девушка.

Старик подхватил нас и куда-то понёс. Я краем глаза увидела побоище. Риксов было, кажется, семь или восемь, несчастные дети облепляли их, как бешеные собаки, сама госпожа сражалась ещё с тремя. Кошмар я наблюдала секунду, потом меня оглушили.

Очнулись мы с Линергой на огромной каменной плите, привязанные за руки и за ноги. Вокруг столпились риксы, все ещё юные. Каждый держал по немаленькому яйцу ржавого оттенка с чёрными неровными пятнами. Среди них была девица, благодаря внимательности которой на нас сейчас эти подростки и пялились. Теперь вместо странного меча у неё был жезл, примитивный, просто палка с черепом животного на конце. Настоящим. Из глазниц пробивался красноватый свет.

Она подняла его над головой, заговорила:

— Реганта-минас, нам известно, что тебе пора получить кровь, пролитую тобой за нашу свободу, которая теперь всё время омывает наш путь, падает на нас дождём и блестит утренней росой. Мы всегда возвращаем долги, и этот тоже вернём. Много жертв было тебе принесено, Реганта-минас, и столько же мы готовы тебе дать ещё, лишь бы ты осталась довольна. Скажите, как вас зовут, вальды, — потребовала жрица.

— Линерга, — прошелестел мальчик.

— София, — покорно назвалась я.

— Реганта-минас, прими этих вальдов, Линергу-ниас и Софию-миас. Арестио, — закончила она непонятным словом, резко опустив отвратительный жезл.

Череп от удара разделили на части трещины, но на куски дикое украшение жезла не разлетелось. Из разломов свет стал лучиться гораздо интенсивнее, чем из глазниц. Каждый луч попадал на одно из яиц, которые держали риксы. Под их действием скорлупа начала трескаться. Наружу высовывались страшненькие чёрные морды. Существа оказались драконами. Из пастей, где уже торчали тонкие и острые, как иглы, клыки, капала жёлтая слюна.

Детёныши, порыкивая и пофыркивая, спрыгивали на плиту, риксы отступили на незначительное расстояние. Возле нас осталась только жрица, оцепеневшая с широко распахнутыми глазами. Дёргались лишь губы, произносившие что-то.

Я и не подозревала, что такие маленькие существа могут так больно вгрызаться в тело. Не было возможности сбросить их, так крепко мы были привязаны. Ещё и голова раскалывалась от наших же криков. Но мне вдруг повезло. Одна из верёвок, удерживающих меня, лопнула, я попыталась помочь себе и Линерге освободившейся рукой. Хотя какая это помощь! Оттаскивала одних тварей — подползали другие. Особенно наглый дракон впился в моё плечо, отказываясь разжимать челюсти. Судя по особенно глубокой боли, он пустил в меня яд. Я умираю… Умираю… Умерла.

— Леди Сагрена! Умоляю, не спорьте с принцем! Если он желает вас видеть, подчинитесь! — трясла меня за плечо Эндирис, служанка.

Мне снился кошмар? Неужели я за письменным столом уснула? За учебником некромантии!? Это чтиво, слишком обильно иллюстрированное, уж никак засыпанию не способствует.

— Почему ты не разбудила меня? Я, должно быть, кричала. Могла бы догадаться, что мой страшный сон можно прервать, — упрекнула я Эндирис.

— Это я и пыталась осуществить последние десять минут, — протянула служанка. — Вы мою руку стряхивали. И глаза у вас открыты были.

— Да!? — я не могла поверить в сказанное эльфийкой — именно к этой расе принадлежала Эндирис.

Мне хорошо известно, что духи Риции могут забрасывать смертных в свои воспоминания. Более того, так со мной не раз поступали. Только я была в них наблюдательницей, и созерцания кровопролитий мне было достаточно. Впервые меня сделали участницей событий, я, кажется, попала на чьё-то место.

— Да, — вздохнула служанка, отвечая мне. — Спускайтесь к принцу.

— Какому? — не поняла я.

— Эзарии Альмонду Чезигеру, сыну нынешнего правителя Альданы. Вы же уже виделись с ним! — недоумённо воскликнула эльфийка.

Расстраивать милую Эндирис своим провалом в памяти я не хотела, однако на лице у меня всё явственно пропечаталось. Пройдя к висевшему на стене зеркалу в массивной медной оправе — множеству змей, переплетающихся друг с другом и с костями, я поразилась отражению. Откуда взялись круги под веками? Всклокоченность? Следы слёз на щеках, очевидно, от физических мучений.

— Помоги мне привести себя в порядок, — простонала я, обращаясь к служанке с просьбой.

Готова к встрече я стала через полчаса. Пока я шла по коридорам дворца, так ненавидимого мной, задумалась: Отряд Смерти для меня что-то значит. Я знала о его существовании ещё в мире смертных, но не просто так, а в связи с чем-то. Проклятье, над моей памятью зверски надругались!

Молодой человек, ждавший в Зале приёмов, казался абсолютно незнакомым. Мне стало совсем не по себе. Парень это уловил.

— Вы обеспокоены, леди Сагрена?

Я почувствовала желание разреветься. Страшно терять прошлое. Из-за обилия чужих воспоминаний начинаешь путать их с собственными, наверное. Меня зовут Даниэла Фейленора Сагрена, мне восемнадцать лет, я белый маг, принцесса, жила в Зальване…

Слёзы, как всегда, вы некстати!

— Ну что вас так расстроило? — забормотал принц, поглаживая меня по голове и спине.

— Я не могу больше тут находиться, — я вытерла противную солёную жидкость с ресниц. — Передайте моему отцу, чтобы он забрал меня, иначе я сойду с ума.

— Короля Мартина нет в живых, сожалею. Вообще странно, — как-то подозрительно легко сменил он тему, — вы совсем недавно были в абсолютно здравом уме.

— Мне самой боязно. По-моему, кто-то что-то против меня имеет и желает мне навредить, — сообразила я.

— Может быть, — согласился парень. — Вас сделали жертвой воспоминания?

— Как вы догадались?

— В Риции это основной способ злодеяния. Держитесь, леди Сагрена, — он встал, собираясь уйти. — До скорой встречи.

София сидела на бортике фонтана, шумевшего у окна комнаты, свесив ноги в тёплую, почти горячую воду. Каджайя своего добилась, воспользовалась кошмарами, её, Ады с Десмилией и Теоны с Томасом. На шее висит кулон в виде черепа, Поглотитель тьмы: все вещи компании вернули, как обещали. Молодая женщина его сняла, чтобы посмотреть. В этой маленькой штуковине — всё зло, что накапливается в ней. Боли, грязи и тоски там было много, от неё кулон то и дело нагревался, медленно остывая. Холода металла София не почувствовала ни разу. А сейчас только он и есть. Всё ужасное, что было с демонологом, не стёрлось, но в голову без разрешения не лезло, а когда проникало, удалялось по первому приказу. Ослабело. Не властвовало. Одолевало осознание того, что это зло теперь заставляет мучиться её. И опустошённость. София могла часами глядеть в одну точку.

Вошёл Томас:

— Мы покидаем Город.

Компания находилась уже в другом Городе, в другой гостинице. А в скольких придётся ещё побывать? София кивнула другу, тот скрылся за дверью. Профессорша, оставив за собой дорожку мокрых следов, приблизилась к письменному столу, взять стоявшую там бутыль с эликсиром. Должен придавать бодрость, да так и происходит. Просто эффект длится недолго. Но без него никак не обойтись: эликсира оставалось глотков на двадцать, это на три приёма.

Взгляд упал на подсвечник в углу стола: ведьма, облачённая в запахнутую мантию с капюшоном, который накинут на кудрявую голову, держит свечку в ладони. Вторая рука сжимает посох с настоящим крошечным рубином. Такая красота стояла в спальне в замке, в самой любимой комнате среди огромных покоев принцессы. Каждое утро она с этой ведьмой здоровалась, иногда и вовсе разговаривала. Даниэла назвала её Самрат. София тоже удостоилась чести с ней познакомиться.

Неожиданно демонолог спохватилась, что вспоминает об этом от лица самой принцессы: себя маленькую она видела со стороны, да и как в мыслях у профессорши могло проноситься утро дочери Мартина, если София в такое время находилась или возле матери, или в своей комнатёнке?

— Томас! — позвала она друга, надеясь, что он ещё не удалился в номер.