— Какие ж вы у Веолаймера умные получились! — воскликнула издевательски Ярия. — Тащите их вниз, куда должна прибыть повелительница духов.

Скентию поволокли к выходу двое, Ривальда, не сопротивляющегося, тащил за собой один. Поравнявшись с братом, старейшина шепнул:

— Я отлучусь ненадолго, — и мысленно воззвал к помощи магии артефакта, болтающегося у него на шее. Красавцу отказано не было.

В комнате, откуда он попал в Шекоган, никого не оказалось, разумеется. Из родного оружия Скентия заметил жезл, а интересовал гомункула куда больше посох, подарок Веолаймера. Оббегая в поисках залы, старейшина попал, наконец, в тот, где сидели обитатели замка, от которых упорхнул сон: Дашка, Джессика, Николас и Кларисса.

— Ты выяснил? — выпалил друг, подскакивая с кресла.

— Как раз того, за чем отправлялся, не успел, — невнятно пробормотал Скентия, оглядывая зал: посоха не было. Констатировав это, он заговорил громче и отчётливее: — Мы, гомункулы Веолаймера Кердена, должны найти друг друга. Знак беспокоит сильным жжением.

Красавец продемонстрировал компании его, убрав с лица волосы. Оттого, что все к нему подошли, Скентия заметно смутился, когда принялись пристально разглядывать, ему стало совсем неловко.

— Боль означает именно то, что вам надлежит встретиться? — уточнила Дашка, снова устраиваясь на софе; следом от старейшины отступила Джессика, затем — Кларисса. Николас, наблюдавший за реакцией ведьм и воительницы, вовсе не вставал.

— Как только я подумал об этом, она прекратилась, — ответил гомункул. — Мой брат, Мариер, уже телепортировался в Шекоган. На объяснения нет времени, поднимайте всех. Человек, который и натолкнул меня на мысль о встрече, в опасности, с ним и Мариер, оба безоружны.

Два раза приказ повторять не пришлось.

— И принесите мне жезл, он, кажется, пригодится! — крикнул Скентия Джессике с Дашкой, уносящимися из зала последними.

Спустя минут пять были подняты Патрик, не упустивший случая предложить компании помощь, Саша и Бруно. Предполагалось, что Клавьер пойдёт с ними, но парня в его комнате не обнаружили, в спальне Шаки — тоже, как и саму юную ведьму.

— Чего нам только не хватало, так это исчезновения молодой девушки и юноши, — процедила Кларисса, когда влетевший в зал Саша поставил всех в известность.

— В замке кому-то придётся остаться, — помрачнела Джессика. — Они вряд ли просто так ушли, погулять под звёздами. Неизвестно, в каком состоянии возвратятся.

— Тина здесь будет, — понадеялся успокоить её Бруно.

— А будет от неё польза? Она не целитель, в эликсирах не разбирается, от проклятий избавлять не может.

— Прости, Джесс, нам некогда, — отрезал Скентия, прицепляя к поясу обретённый жезл.

Все ожидали, что воительница набросится на него с обвинениями (хорошо, если не с кулаками). Нет, она даже не дёрнулась. Вполне вероятно, что некогда. А до этого дня было время предотвратить беду? Было. Воспользовалась шансом? Опоздала. С Теоной ничего не смогла поделать, свою ошибку Джессика осознала года четыре назад. Может, до того, как сестра оказалась вынуждена противостоять мёртвым слугам мистера Мортиса и чуть не погибла, может, после трагического события. И Шаки упустила. Себя, наверное, тоже.

Скентия, взяв со стола принесённую Клариссой из лаборатории невидимого замка банку с зеленовато-белым порошком. Он высыпал его вокруг компании, где все встали плотнее друг к другу, сам зашёл за получившееся кривоватое кольцо, щелчком пальцев воспламенил его. Языки заплясали не изумрудного цвета, привычного для магического огня, а менее насыщенного зелёного оттенка, приятного, не так режущего глаз. Они поднимались выше, выше, делались мощнее и скрыли зал полностью, резко затухнув спустя полминуты. Порошок телепортации, изобретение Патрика, не подвёл. Команда перенеслась в Шекоган, на первый этаж.

Я проснулась от холода. Какие же на территории риксов холодные ночи! Подо мной — ледяная земля, жёсткая, без единой травинки. Укрываться нечем. Госпожа Ави снова зла на нас, поэтому все мы спим без малейшего намёка на постель. Где-то воет зверь. Слышен трепет крыльев. Хоть бы не гарпия!

Поток жутких звуков прервался всхлипами Линерги. Бедный мальчик, ему всего одиннадцать! Сейчас он в Отряде младший, но бывали у госпожи и десятилетние. Таких ребят особенно жаль. И не столько потому, что детей заставлять воевать и партизанить — последнее дело. В пятнадцать можно совершить преступление, вплоть до убийства. Наказание в виде службы в Отряде Смерти для малолетних преступников — несоразмерное, но наказание. А детишек совсем маленьких отправляют госпоже в основном родители, которым ребёнок оказывается не нужен. За что тогда мучения? За циничность матери или отца, не способных любить чадо просто так?

Линерга сидел под деревом. С ветвей густо свисали лианы, они прятали его. Я раздвинула толстые стебли, руку что-то обожгло: тут половина растений или ядовитые, или «кусачие»… А есть хищные, запросто перекусывающие запястье.

— Линерга, — тихо позвала я.

Мальчик поднял большие заплаканные глаза.

— Боишься? Хочешь, посижу с тобой?

Он молча подвинулся. Ствол у дерева толстенный, я тоже смогла прислониться. Ребёнок положил голову мне на грудь.

— Завтра госпожа убьёт кого-то, — прошептал Линерга. — Она на меня слишком часто поглядывала, я боюсь, вдруг жертвой выбрала меня?

— Это мерещится всем. Ты не думай — и всё.

— Не получается. Не я умру, так другой. Чем он хуже меня?

Я смогла лишь тяжело вздохнуть. Подобные рассуждения совсем не детские, но в Отряде Смерти уже не дети.

В следующую секунду вопрос Линерги стал казаться мне песней: на дороге зазвучали голоса, принадлежавшие риксам. Я была вынуждена зажать мальчику рот: вскрик привлёк бы внимание. О, великие Ветры, я же оставила кинжалы там!! Линерга, по-видимому, тоже. Соваться к представителям воинственного народа без клинка, стрел или магического оружия — верная смерть. Неужели придётся отсиживаться в надежде, что Отряд как-то справится?

Шаги прекратились. Хоть у риксов есть правило, требующее убивать тех, кто спасает им жизнь, спящих трогать моральные законы им запрещают. Стоит одному проснуться — на него рикс кинется с мечом. А очнётся второй человек — ринется в бой вся группа риксов.

Чей-то вскрик, лязг стали оружия. На ногах Отряд оказался моментально. Резкие фразы противников, вроде на обычном языке, но всё равно непонятные, резали слух. Их язык стал слишком отличаться от альданского, изменившись с тех пор, как этих людей, когда-то совсем маленькое племя, выгнали из королевства.

— Вальда! — выпалила девчонка-рикса, сделав ударение на первом слоге. Мы успели понять, что слово произносят, прерывая чью-то жизнь. Может, извинение перед теми, кому они поклоняются. Не знаю. Близко с их религией и обычаями я близко не знакома, слава предкам.

Непонятные вопли участились, посыпавшись с невероятной быстротой. От каждого петля страха на шее затягивалась сильнее. Внезапно к нашему убежищу подбежали. Меч отсёк часть лиан-занавесок, перед нами предстала молоденькая рикса. Левое бедро и рука исполосованы мерзкими шрамами (коротенькая юбочка, напоминавшая скорее повязку, и кусок шкуры, как-то державшийся на груди, их не прятали), длинные светло-русые волосы оплетены лентами из кожи и растениями. Оружие девчонки — длинный, с узким лезвием, сильно изогнутым, меч.

— Вальда, — произнесла рикса, в этот раз с ударением на последнем слоге.

Несколько соплеменников подошли, опустив свои мечи, обычные, только очень уж большие. Этот народ высокий, даже женщины почти все двухметровые, а уж мужчины — вовсе великаны. На нас взирали двое молодых, похожих друг на друга, наверное, братья, с разницей в возрасте года в три, двое пожилых, совсем седовласый и с проблесками седины, и человек среднего возраста. Осанка делала их ещё выше, суровый взгляд заставлял трепетать перед ними. У всех, как и у девушки, заметившей нас, проведены полосы краски на лицах, чёрной, белой и зелёной, роскошные волосы не лишены украшений.