— Леди Винсент! — позвал маг.

Из-за двери высунулась взлохмаченная гостья, очевидно, разбуженная.

— Ты возвращаешься в Зальван.

На угрюмой полудетской физиономии заблестела улыбка. Шаки отскочила в комнату, взять игрушку вуду, и выскочила к тёмному священнику.

Поразившись глупости девчонки, неспособной заподозрить в столь щекотливой ситуации столь сомнительную личность, Аорна жестом отправил самого себя и Шаки к воротам замка. Одержимый с виверной ещё не управился, и колдун в ожидании устало прислонился к стене. Мельтешившая перед носом девица безумно раздражала, он не постеснялся прикрикнуть на неё. Тогда юная ведьма замерла, но принялась тараторить, повествуя о выдающихся достоинствах Беалинты. Когда слуга вывел виверну, желание наорать на одержимого за медлительность сменилось радостью от его спасительного появления.

Гостья взобралась на монстра с потрясающей скоростью. В точке, куда указал Аорна, воздух привычно задёргался — оживлённый дракон метнулся туда, и дыра затянулась. Колдун отправил любимицу Фаризе сразу к Шекогану. Шанди опустился на землю с той стороны, к которой не было приковано внимание толпы. Взгляд наставницы уже встречал их в окне.

— Надеюсь, ты в гостях не сильно скучала? — усмехнулась Фаризе.

Ученица, телепортированная в её кабинет, тут же повисла у неё на шее. Когда она подняла радостную мордашку, то заявила:

— Нет, я и начать не успела — там было слишком зловеще для того, чтобы чувствовать скуку. Вот что ты знаешь о хозяине замка?

— То, что мне нужно, — протянула женщина. — Я должна ему кое-что, но расстановка сил изменилась: теперь не мне его, а ему меня бояться следует.

— По-моему, тебе всё же недостаточно известно, — задумалась Шаки, посерьёзнев.

— Каким бы мерзавцем не был Бларис, нам с тобой от этого факта ничего не сделается. Я виделась с ним вживую один-единственный раз, все остальные встречи происходили в волшебных зеркалах и магических шарах, — заверила её Фаризе. — Долг возвращать мне ему смысла нет — угрожать теперь он не решится, а напоминания можно потерпеть.

— За тобой сюда он не придёт?

— Вероятно, отважится. Но ему окажут такой тёплый приём, что беднягу впору будет сдавать некромантам на опыты.

Ученица заколебалась. Женщина выведала всю правду о тёмном священнике, жестокие игры колдуна тайной для неё не были. Шаки вполне могла случайно осведомиться, тогда, конечно, ребёнка будет сложно убедить в том, что опасности для неё, леди Беалинты, и всех её сторонников и приближённых Аорна Бларис не представляет. Девочка хочет поверить, но всё-таки истина для этого слишком хороша.

— Успокоилась? — Фаризе улыбнулась. — Теперь пойдём к людям. Они о тебе наслышаны, им интересно и поглядеть, наконец, на тебя.

Шаки просияла. Старшая ведьма вновь не сдержала умиления. Если бы у неё был ребёнок, женщина бы желала, чтобы он оказался похож на младшую Винсент.

На площади перед замком возвышалась статуя. На огромном постаменте — вставший на дыбы единорог, на нём — девушка, Эйлара Лордиана, дочь основателя Шекогана. Отличилась леди тем, что во время осады города некромантами в год Лейшардского восстания изобрела эликсир, позволяющий в течение двух месяцев обходиться без еды и воды. На постамент и перенеслась Фаризе с ученицей.

Толпа взревела. Несколько человек, наблюдавших из окон, высунулись ещё сильнее, чтобы получше разглядеть ведьм. Один из них, встав на подоконник, не удержал равновесия и полетел вниз, с последнего этажа. В том месте, куда он упал, поднялся шум. Шаки от столь неприятного зрелища вздрогнула. Фаризе, которая стояла сзади, положив ей руки на плечи, почувствовала это и слегка повернула голову ученицы так, чтобы юная колдунья смотрела на ту часть толпы, где народ держался достойнее, не сводил глаз с повелительницы и её любимицы и что-то возбуждённо выкрикивал.

От этого куска толпы гул стал расползаться по сторонам. Чем громче он звучал, тем чаще замирало сердце у Шаки. Люди готовы поклоняться им, подчиняться им! Для Фаризе ощущение тоже было ново: ещё ни разу она не собирала всех фанатиков в одном месте, сегодня чувство упоение властью опьяняло до полубессознательного состояния — до такого, когда кажется, что всё происходящее с тобой творится во сне, потому как слишком уж неправдоподобно.

— Приветствую вас, мои верные слуги! — громко произнесла Фаризе ровным тоном, немного гордым, но с переливами радости.

Ответный вопль массы фанатиков резанул слух, так как восклицания были неодновременные и разные по содержанию, особо эмоциональные сторонники, в основном женщины и молодые девушки и парни, просто визжали и кричали.

— Сегодня из-за трагической гибели Дориана Ильдевейса Ласкаро, владельца Шекогана, я вынуждена взять все его лаборатории под своё покровительство, — продолжила женщина.

Новый залп безумных восторгов заставил Фаризе начать бороться с приступом хохота. Ох, Великие Ветры, какая же чудесная игрушка — толпа! Все, поддавшись настроению, уже простили госпоже её постоянные претензии и угрозы в случае невыполнения приказов. Никто не осознаёт, что продался ей в рабство. Есть недовольные алхимики из числа тех, кто спокойно работал на Дориана и не помышлял о службе Фаризе, но им будет поставлено условие: или переход к повелительнице, или увольнение. Шекоган — слишком хорошее место, чтобы с ним расставаться, половина алхимиков основательно подумает прежде, чем принимать решение.

— Мы изменим всё, — вещала ведьма, — через полгода в Магической Академии откроют факультет нашей новой науки. Магия разума перестанет быть тайным знанием колдунов, вынашивающих планы завоевания власти над королевством, грязным делом, прерогативой негодяев. Каждый сможет из любого человека сделать существо с характером и привычками, угодными ему.

— Тогда королевство сойдёт с ума! — возразили ей. — Это будет полное беззаконие!

— Существует рабство, Доример, — Фаризе здорово напугала мужчину, обратившись к нему по имени. Первая мысль, охватившая его: за мной следили. А госпожа просто запоминала, как кто при ней кого называет. Такая мелочь — а как действует!

— Но в настоящее время оно отменено, — вопросительным тоном обратил её внимание алхимик. С утверждениями госпожи ему показалось разумным соглашаться, по крайней мере, пытаться их принимать. Даже для самых бредовых заявлений она, очевидно, находит основания. Из них и будет состоять идеология нового Шекогана, непонятная непосвящённым.

— Ирвинг собирается узаконить рабство? — предположила коллега Доримера.

— Пока нет, но можно заставить, — многозначительно сказала повелительница. — Кто самый влиятельный в жизни нынешнего короля человек?

Послышались отдельные возгласы: «Принц Эзария!», «Младший Чезигер!» и «Его сын!».

— Именно так, — кивнула Фаризе. — Но на принца тоже можно повлиять, это в силах единственной особы. Той, которую он любит. Сестра моей воспитанницы, Теона Винсент. Правильно назвала? — тихо спросила она Шаки, удивлённую последними фразами наставницы, та шёпотом подтвердила правоту. — Один мой сторонник, Оливайдер, сообщил мне, что принц намеревается так подправить ей сознание, что она сама в него влюбится, навечно и крепко. В таком подневольном состоянии леди будет невероятно вменяема. Если моя воспитанница попросит её передать принцу, чтобы тот убедил отца восстановить рабство, то оно в Альдане появится.

— У принца может не получиться! — усомнился кто-то из фанатиков.

— Ему помогут, если с первого раза опыт не удастся. Ещё один мой сторонник, Альмераг, учится с ним на одном факультете. Он-то поддержит.

Шаки заверение покоробило. Среди молодых людей, весёлых, жизнерадостных, коими полна Магическая Академия, есть предатель, в свободное от учёбы время нападающий на горожан, чтобы заставить их принять веру повелительницы духов. Юная ведьма обожала Фаризе, но её сторонники вызывали стойкое отвращение. Себя она к ним не относила. Их поклонение ей нравилось, но не они сами.