Эмоционально размахивая руками, Фаризе носилась вдоль вытянувшихся в линию двадцати сторонников — четыре группы, судя по количеству главарей, носивших более светлую форму (сама ведьма теперь носила белоснежные платья, точь-в-точь подвенечные). Перед одним, высоким широкоплечим мужчиной, госпожа притормозила, повернувшись к нему лицом. Жезл ткнулся в беднягу, дрожащего, с подкашивающимися коленями. Она что-то спросила, судя по резким движениям губ — отчётливо. Так как фанатики стояли спиной к зданию, лиц их видно не было, но не составило труда догадаться: вразумительного ответа ведьма не получила. Мужчина исчез в серебристом огне. Наблюдатели не могли точно сказать, была это телепортация или же Фаризе его убила.

— Что, рискнёшь? — Дориан думал, что полюбопытствовал в шутку, однако Джарома затрясла головой.

Одна из девчонок-алхимиков прыснула, её приятельница осторожно, с наигранной боязливостью посмотрела женщине в глаза:

— А ты, случайно, не одержимая?

— Увы, вам не повезло и вы не попали в число людей повелительницы духов, — процедила ведьма, делая огромное одолжение болтушкам своим пояснением. — Вы не понимаете, какое благо она нам принесёт. Знаете, почему у неё и сторонников считаются привилегией бледные оттенки цветов, и чем бледнее, тем лучше? Белый — символ чистоты, чистота — это начало. Фаризе начала всё с нуля.

— Ты и с биографией её ознакомилась?

— Нашей половине лаборатории она отлично известна. Фаризе нас своим примером воодушевляла, говорила, что у неё самой вначале, кроме желания, ничего не было. Желание превратилось в стремление, оно, в свою очередь, — в идею, идея — в дело, дело — в то, что вы видите сейчас.

— Учти, твоё безумство может завершиться невосполнимой потерей для Шекогана, — произнёс Дориан сухо.

— Какой? — не догадалась Джарома.

— Тебя убьют — лаборатория лишится специалиста, которому трудно будет подобрать замену, — цинично заявил хозяин. — Давай пошлём к Фаризе с известием кого-нибудь другого. Киару, например. А на её место пригласим одного из последних выпускников алхимического факультета Магической Академии Зальвана.

— Я не пойду! — Киара, девушка, молчавшая всё время, пока её приятельница пыталась спровоцировать Джарому, возмутилась.

— В кои-то веки я с тобой, неразумное примитивное создание, соглашусь, — хмыкнула ведьма. — Ты как чего ляпнешь — только госпожу рассердишь. У неё итак сложности, незачем лишний раз её волновать.

Звонко цокая каблуками, женщина проделала по пятнадцатой лаборатории обратный путь. Девица снова согнулась в приступе хихиканья, а Киара, озадаченная, отошла к своему столу, разделяемому ещё с двумя алхимиками.

Спустившись на улицу, Джарома задержалась на крыльце, притаившись за колонной. Она не рассчитывала, что в какой-то момент госпожа её заметит, потому что хотела немного набраться смелости, но подул ветер, и часть тяжёлой волнистой тёмной гривы женщины взметнулась вверх, и это не укрылось от взора Фаризе, бурно предъявляющей претензии очередной партии фанатиков.

— Вам от меня что-то надо? — рявкнула повелительница.

— Нет, — Джарома опустила глаза. — Всего лишь сообщение для вас.

— Надеюсь, хорошее?

— Увы! Но было бы хуже, если б вы его не услышали.

— Озвучивай, — приказала Фаризе, приближаясь к ней. Заинтересовавшиеся сторонники дружно повернулись к ведьмам, некоторые позволили себе перешёптывание. Госпожа через плечо направила на них оружие — все застыли статуями.

— Есть предположение, что вскоре будет предпринята попытка остановить вас. Пятеро гомункулов, изображённых на мозаике в пятнадцатой лаборатории, кажется, собираются с какой-то целью. До этого они жили в разных землях королевства, а теперь должны сплотиться ради чего-то. Вероятно, их цель — вы, — тихо, испуганно, но без запинки пробормотала Джарома.

— Веолаймеровские щенки, — ухмыльнулась повелительница. — Знаю только одного из них, да и пол-Альданы знает. Просто тех, кто имеет представление о его происхождении, легко по пальцам пересчитать.

— А вы откуда его получили? — женщина-алхимик на секунду забыла о занятости собеседницы и её положении, слишком высоком для наглых расспросов. — Ох, простите.

— Так, нашла способ добыть сведения, — Фаризе внезапно ответила. — Остальную четвёрку я, кроме как на той мозаике, не имела счастья созерцать, и понятия о ней у меня, соответственно, никакого, но пятый гомункул — милый, умный парень. Жаль, что из-за глупости Веолаймера он погибнет.

— Вы не станете сохранять ему жизнь?

— Зачем? Скентия Ринхафт умрёт с приятелями, друзьями, братьями-сёстрами — что за отношения у них, тоже моим делом не было.

— Мистер Ринхафт? — изумилась Джарома. — Старейшина Чёрных Гаваней, предводитель восстания?

— Собственной персоной. Теперь изволь приступить к прерванной работе, — спохватилась повелительница. — Ты, кажется, на меня трудишься?

— Вы не ошиблись. Госпожа, а почему вы решили потратить на меня время? — вдруг спросила алхимик, уже уходя.

— Тебе важна я и моя миссия. Вот эти, — указала Фаризе на фанатиков, — используют меня как особу, дающую им власть. Кто-то поспешил примкнуть ко мне, пока не оказался среди наших жертв. Я для них — источник безопасности. Ничтожно мало есть тех, кто воспринимает меня как личность. Ты в том числе.

— Спасибо, — Джарома смущённо улыбнулась, совсем по-детски.

— А там просто набор инструментов, его и не жалко, — теперь госпожа движением жезла обозначила тех, кого упомянула, и не просто так — оружие стрельнуло серебристым лучом, и застывшие сторонники рассыпались на осколки, тут же побелевшие. — Старайся получше: результаты твоих экспериментов будут в твоём отряде. Группы фанатиков — временное орудие.

— Эксперимент ваш, я простая исполнительница.

— Претворить идею в жизнь не легче, чем создать в мыслях, — Фаризе попрощалась красивой фразой и телепортировалась с площади.

Эрфа Алара проснулась от обжигающей боли на запястье: горела красная отметина. Женщина, протерев глаза, осмотрелась. Ночевала на сеновале — но сейчас не утро, а немного за полдень! Она специально не приняла приглашения провести тёмное время суток в доме — ей пятеро селян предлагали кров. Хотела с сеновала на звёздное небо полюбоваться, а что получилось? Всю ночь спала беспробудно, ещё и восход солнца пропустила. Если бы не напомнивший о себе символ Шекогана, очнулась бы вечером.

Она ощупала место вокруг себя, ища сумку и лютню. Инструмент есть, а сумка, где было немного денег и пара склянок с лечебными эликсирами — нет. Зелий было жаль не меньше, ведь последнюю неделю со здоровьем у Эрфы было плоховато. Но самой большой ценностью у неё являлось ожерелье, подаренное когда-то стариком Веолаймером с наказом никогда с ним не расставаться. Серебряное, в виде цветов с сапфировыми серединками и листьев, оно продолжало холодить шею. Женщина поразилась: если уж кто-то решил её обокрасть, почему не взял украшение?

После вставания выяснилось, что Эрфу мутит. Судя по всему, её опоили снотворным зельем, чтобы было безопасно воровать сумку. А такие милые дети были… Состояние усугубляло жжение там, где выделялся символ лаборатории.

Доковыляв до ближайшего дома, она постучала в дверь. Высунулся хозяйский сын:

— Леди Алара? Вам нехорошо?

— Беспокоит вот это, — она подняла руку внутренней стороной ладони вверх, показывая отметину. — Может, надо повязку наложить? Есть в вашей деревне целители, разбирающиеся в подобных вещах?

Помощь Эрфа получила от матери парнишки. На запястье легла влажная ткань с целебной мазью. Добрая хозяйка, узнав, что женщина-гомункул осталась без денег, попыталась дать ей немного, но напоролась на отказ. Приняла жертва малолетних воришек только банку той самой мази.

Оставила деревню она незамедлительно, не потому, что из-за некрасивого случая ей было неприятно находиться здесь дальше — просто Эрфа не задерживалась ни в одном поседении дольше одного дня и одной ночи. Вдоль широкой дороги тянулись пёстрые деревья — в этом мире деревья имели листья самых разнообразных цветов, здесь и сейчас их шелестящий от слабых дуновений ветерка хор подпевал спокойному настроению Эрфы. За деревьями простиралась равнина с островками рощиц, ещё дальше высились горы. По небу ровного голубого цвета проползал изредка белый пух облаков.