Маленький пальчик указал на потолок. Все, кто мог колдовать, повторили за ним, взметнув руки, остальные заворожено наблюдали, как несколько разноцветных лучей ударяют в каменный свод, задрожавший. Из щелей между камнями стал пробиваться свет, настоящий дневной свет. Эзария не пытался воспрепятствовать. Парень даже присоединился ко всем. С магическими лучами слился ещё один, тёмно-фиолетовый.

Свод стал расшатываться, щели делались шире, в ушах внезапно застряла тишина, перед глазами — темнота.

Теона очнулась, потому что кто-то похлопывал её по щекам. Она открыла глаза.

Молодой священник незнакомого храма склонил голову к плечу, улыбнулся:

— Хорошо себя чувствуете, леди Дьюри?

Обращение волшебницу покоробило, но на лице отразилось только непонимающим удивлением. Коллеги-профессора всегда называли её Винсент.

Она огляделась. Гомункулы уже пришли в себя, Эрфа кому-то молилась. Десмилия и София с принцессой лежали без сознания. Томас сидел прямо на полу у алтаря, Ада изучала его раны. Нахмурившись, женщина, не видевшая, что священник на неё не смотрит, поманила его к себе. Теона шепнула парню, чтобы он подошёл к некромантше, тот послушался. Ада попросила его заняться лечением колдуна, сама приблизилась к Теоне.

— Встать можешь?

Закивав, священница продемонстрировала это. Профессорша предложила выйти на улицу, они бесшумно выскользнули из храма.

Над островом — а это был остров возле Бесталона, где располагался замок Аорны Блариса — синела ночь. В небе не трепетало, как в Риции, северное сияние, зато долгожданный холодок лез под одежду. За рощей через дорогу от храма темнела громада гор, увенчанная замком, там горело несколько окон.

— Где мы? — Теона сорвала с дерева цветок, понюхала. В царстве мёртвых росли цветы красивее, на них по-особенному застывала роса, но они не пахли.

— У черты Бесталона, — ответила Ада, садясь на невысокую изгородь, тянущуюся вдоль дороги. — Дети Веолаймера отсюда попали в Рицию. Они прибыли сюда вместе с Великой Троицей и остатками банды, в которой состоит твой муж.

— Остатки? Не говори так, — поморщилась Теона.

— Но так и есть. Им надо было убить одного типа. После того, как мы покинули наш мир, в столице житья не стало от духов и призраков, подчинявшихся одной ведьме. Всех их перебить было невыполнимой задачей, но можно было уничтожить того, кто их всех вызвал из Риции. Это наши друзья и сделали.

— Откуда знаешь? — волшебница устроилась рядом.

— Скентия рассказал, пока ты была без сознания. Теона, ты как теперь поступишь? — внезапно поинтересовалась коллега; священница не поняла, что имеет в виду Ада, и женщина пояснила: — Останешься с Томасом, будешь с Эзарией или отдалишься от них обоих?

Теона ничего не знала. В душе разливалась пустота.

— Принц уже удрал, — продолжила Ада. — Вероятно, догадался что вокруг тебя тут будет вертеться слишком большая толпа и ты ни слушать, ни чувствовать его не сможешь.

В стороне донёсся шорох торопливых шагов, усиливающийся. Сюда бежали Дашка с Алиной.

— Теона!! — взвизгнула ведьма, и обе подруги повисли на шее у священницы.

Она позволила себе слезу. Молодые женщины не догадаются, что это вовсе не от радости.

В стенах Магической Академии изменилось только одно — стало больше счастливых лиц. Старинное заведение было таким же, каким Великая Троица увидела его впервые. Конечно, ещё никто не забыл погибших. В храме на территории Академии постоянно кто-то находился, молились за погибших приятелей и коллег. В замке и корпусах общежития везде висели чёрные ленты и украшения из тёмных цветов.

Дети Веолаймера следовать в Академию вместе с компанией не стали. Все перебрались в Чёрные Гавани. Тот мальчик, хозяйку которого уничтожили в Риции, стал их покровительствующим духом. Им предстоит, наконец, начать собственный путь.

А остальные вернулись с Даниэлой. Девушка вела себя смирно, даже затравленно. Она за два дня дороги не произнесла ни звука. Случилось, что принцесса наступила на осколки бокала, разбитого Шаки: юной ведьме, шедшей через зал с ним, внезапно стало дурно, она выронила его, убрать не успели. Даниэла прослезилась, но не вскрикнула и даже не ойкнула тихо. Наследница будто онемела. София, смирившись с тем, что подруга детства не узнаёт её, да и вообще не понимает происходящего, сидела часами на подоконнике, уставившись в противоположный угол рамы, или расхаживала по комнате. В трапезный зал демонолог спускалась, если только её звали.

По прибытии в Академию Даниэле сделалось хуже. Когда её провели в замок, где в это время была перемена и по коридорам носились или просто шагали, громко разговаривая и смеясь, разновозрастные студенты, дочь Мартина объял непонятный страх. Парни и девушки ведь знали, кого отправили за принцессой, и понимали, что за особу ведут под руки София и Десмилия. Пополз неизбежный шёпот, наряду с раздававшимися со всех сторон приветствиями, пугавшими Даниэлу не меньше.

Направлялась не совсем торжественная процессия в больничное крыло: леди Сагрену стоило осмотреть опытным докторам и целителям. На пролёте возле него у принцессы случился припадок бешенства. Она, вывернувшись из хватки, нанесла неожиданный удар, разбила нос Софии. Народ замер в шоке. Никто не представлял, что в худенькой наследнице помещается столько физической силы. Профессор демонологии, растянувшись на полу, неподвижным взглядом смотрела на Даниэлу. Та стояла над ней, тяжело дыша и явно не остывая.

София приподнялась на лопатки. Девушка, припав на одно колено, опустилась перед ней, дотронувшись пальцами до кровавого ручейка, стекающего к губам профессорши. Потом ладонь второй руки легла ей на щёку и соскользнула на плечо. За ней тем же путём последовала первая. В глазах проскочила молния, и пальцы сомкнулись на шее Софии. Девушки скатились с лестницы.

За профессоршей по ступенькам протянулся красный след. На Даниэлу же полёт не подействовал. Кровь была, принцессу пошатывало, когда она встала, но на вспышку агрессивности это не повлияло. В угол пролёта вжался испугавшийся первокурсник, белый маг, девушка впилась в него. Десмилия был вынужден разнять их самым быстрым и грубым способом: оглушающими чарами, наложенными на дочь Мартина.

В больничное крыло долго никого не пускали. Ада, Теона, возвращающая в сознание Софию, Десмилия, Великая Троица и деканы Амерден, Фестеан и Велистер расселись прямо на ступенях. Чуть позже подошла Тецарра. Темнело. Зажигались люстры. В окнах отплясывали отражения огней. Людей в замке становилось всё меньше.

Каждые полчаса кто-нибудь из целителей выходил к ожидающим решения насчёт принцессы и предлагал отправляться по спальным, ему вежливо возражали. Ада задремала, затем сон прибрал Сашу, Алину, через полчаса бодрствующими остались только София, перебравшаяся к самой двери в помещение, да Тецарра с Дашкой.

— Страшно вам было в Шекогане? — спросила староста.

— Нет. Привычно, — ведьма с младшего курса придвинулась к подруге.

— А как это — привыкнуть к боли, крови, крикам, смерти? Я только знаю чувства, если притерпишься к душевным страданиям: предательству, лжи, ненависти.

— Я тоже, но смутно. Наверное, так же и битвы становятся чем-то обыденным. Неприятно. Каждый раз осадок остаётся. Пока не привыкнешь, терзаешься тем, что людей убивать и калечить приходиться, а начинаешь принимать как должное — переживаешь, потому что больше не ощущаешь этого. Признаёшь — мне легко забирать жизни и здоровье, тогда так мерзко становится! Когда о душевной боли речь, нередко мы, постоянно принимая её, не учимся приносить, — закончила Дашка, ужаснувшись собственному пафосу, но быстро смирившись.

— В таких случаях другая западня, — Тецарру он ничуть не смутил. — Сражаться мы обучаемся вынужденно, часто сами не замечаем, что уже умеем одерживать великолепные победы в схватках и поединках. Зато изнутри гнить нам самим охота бывает. Мы рады портиться.