Наутро от мексиканских коктейлей, отполированных "Кошкенкорваном", у меня так болит голова, что в туалет я ползу на четвереньках. Воистину, быть любовником финской женщины опасно для здоровья и жизни!

Кай думает, что я дурачусь, и смеется. Но мне не до смеха. Мне хочется блевать, а блевать-то и нечем. Таким образом, я добираюсь до туалета. А туалет у Пии совмещен с душем. Ванны же у нее в квартире нет вообще. Я открываю кран и делаю себе ледяной душ, называемый в народе "душем Карбышева" по имени советского генерала, ставшего его популяризатором. Русский "душ Карбышева" вне всяких сомнений оказывает большее лечебное воздействие на человека, чем знаменитый французский "душ Шарко". Будь я врачом, именно "душ Карбышева" рекомендовал бы я для лечения последствий употребления "Кошкенкорвана".

Стоя под душем, я постепенно возвращаюсь к жизни и даже жалею, что не прихватил с собой зубную щетку. Ничего, я возьму ее в следующий раз.

Пока я плескался в душе, Пия, до того что-то делавшая на кухне, переместилась в прихожую, где на книжной полке стоит телефон, и треплется по телефону. Как я успеваю понять, она обзванивает своих вчерашних гостей и спрашивает, как у них дела и как они себя чувствуют.

Я надеваю ее розовый махровый халат с подкладными плечами, висящий в ванной, и иду в кухню. Наливаю себе в чашку апельсиновый сок, но пить не могу. Сижу, смотрю в окно. Напротив глухая кирпичная стена военной казармы. Справа виднеется кусочек гранитной набережной с Невой и Крестами на другом ее берегу.

Прислушиваюсь к непонятным мне звукам финской речи. Пробую уловить хоть что-нибудь вразумительное. Вот она набирает чей-то номер:

– Мой! Мой-мой! – а дальше уже следует какая-то полная белиберда.

Потом набирается следующий номер:

– Мой! Мой-мой!

Потом еще и еще.

– Мой-мой!

– Мой!

От этого "мой-мой" мне становится так смешно, что я буквально начинаю кататься и заходиться от истерического смеха. "Мой" – повторяю я про себя, – "мой-мой". После "Кошкенкорвана" это будет следующим выученным мной финским словом.

– Ну что? Почему ты смеешься?

– Пия, а что означает "мой-мой"?

– Это у нас как "привет", а что?

– Не обижайся, но я так и подумал.

– А что хочешь сейчас делать?

– Могу помогать тебе все убирать.

– Не надо, это все сделает Люда.

– А Люда – твоя домработница?

– Да, она мне досталась вместе с квартирой. Я плачу ей сто долларов в месяц, и она смотрит за Каем и все делает. Здесь за каждой финской квартирой есть своя русская женщина. Уезжает один дипломат, приезжает другой, а женщины остаются. Люда очень хорошая, я даже хотела поднять ей зарплату, но не могу, так как об этом могут узнать остальные, и тогда будет неудобно.

– Не переживай, сто долларов для России – это нормально.

– У Люды двое детей, а муж работает на заводе и почти ничего не получает.

– Ах, черт, я совсем забыл! Сегодня в двенадцать нас будет снимать телевиденье. Мне надо идти, но я мог бы прийти к тебе вечером.

– Вечером меня не будет. Я иду на новоселье. Одна финская женщина купила здесь на Мойке квартиру, сделала ремонт и сегодня приглашает на Party. Там будут многие финские люди.

– Хорошо, а ты не скажешь мне твой номер.

– Конечно, но я не знаю, когда я вернусь.

– А у тебя есть мобильный телефон?

– Есть, но на него не надо звонить. Он на финском номере и мне очень дорого, если на него кто-нибудь звонит.

– Я знаю. У меня есть австрийский, и мы сможем обмениваться SMS.

– А, SMS – это текст-мэссиджи?

– Да! Говори же мне номер!

Я достаю свой мобильный телефон, включаю, и вношу в память ее номер. Затем латинскими буквами имя – "Pia Lindgren".

– Так, есть! Теперь скажи мне, как по-фински пишется слово "мой"!

– Очень просто – три буквы "м", "о" и "i".

Я вхожу в меню своего телефона на "мессидж", набираю слово "моi", затем ввожу номер Пии и отправляю. Через несколько секунд слышу, как где-то в комнате жалобно пискнул ее крохотный телефончик "Nokia".

– Ну вот, ты получила мой мессидж, теперь и ты можешь писать мне.

Она довольно чмокает меня в губы, и я ухожу.

На улице снова сильный мороз, явно, не меньше минус двадцати.

Сегодня 24 марта. Когда же, наконец, наступит весна?

Нужно ли ставить на "серых лошадок"? В данном конкретном случае, я отвечу вам – "да"! Другого выхода у нас нет. А если нет другого выхода, значит, не может быть и другого ответа. Время для съемок НТВ-эшники назначили неудобное. Почти никто из наших девушек не может сегодня прийти. Только Юля-натурщица, как всегда, готова на все. Кроме нее обещали проявиться еще две или три, но не точно. Хватаясь за соломинку, я договорился по телефону вслепую со студенткой по имени Юля. Она должна подойти в одиннадцать тридцать ко мне на Чайковского, а оттуда мы пойдем к Будилову. НТВ-эшники же и Юля-натурщица приедут прямо на Моховую, у них есть адрес.

И так, у нас будет три Юли – Юля-натурщица, или жена офицера, Юля-студентка, которую мы пока не видели, и Юля Олесенко с НТВ, которую было бы неплохо уговорить раздеться тоже. В четверг мы с Гадаски ее по этому вопросу уже протестировали. В принципе, раздеться она совсем даже не против, но не перед камерой НТВ, так как это могло бы повлиять на ее карьеру, а для нас, то есть потом – для нашего проекта.

По дороге к Будилову у меня прихватывает сердце. Я даже останавливаюсь на полминуты, чтобы прийти в себя. Нужно срочно опохмелиться, иначе мне не дойти. В большом гастрономе на углу Фурштатской и Литейного проспекта, где вчера Мерья и Лиза покупали лаймы, я покупаю себе бутылку пива и пью ее на морозе. Пить пиво на морозе не очень приятно, но меня после этого чуть-чуть отпускает. Гадаски развлекает студентку Юлю.

Во время съемок работаю, как во сне. Болит голова и сжимает виски, как только закрываю глаза, вижу перед собой прыгающего на пакете с пивными банками Тимо. Интересно, какую должность он занимает в консульстве?

Уговарить Юлю-студентку нам не приходится, так как ее берет в оборот Юля-натурщица. Они обе выходят из комнаты Будилова, замотанные в полотенца и лезут наполненную Будиловым горячую ванну, стоящую посередине большой коммунальной кухни. В ванну Гадаски кидает им ананас, купленный им в гастрономе на Фурштатской, пока я покупал пиво, во фруктово-овощном отделе, разрекламированного ему мной, а мне Мерьей и Лизой.

Ананас красиво плавает в воде. Две Юли трут друг друга мочалками и едят бананы. Ну просто настоящий коммунальный постперестроечный быт! Из старых газет мы делаем огромные бумажные кораблики и тоже пускаем их в ванну.

Затем Юля-натурщица варит голой банановый суп. В него она бросила ананас. О ее ноги трется серая коммунальная кошка. Обитатели квартиры в это время кто где – дети пошли есть в "Кошкин дом" мороженое, а женщины, мужчины и старики пить водку в рюмочную при фирменном магазине ЛИВИЗ на улице Белинского. Один Будилов остался дома. Он нам помогает. Он трудится в поте лица – заворачивает девушек в полотенца, когда они вылезают из ванной, помогает им вытереться.

Неожиданно появляется лаборантка Таня. Я даже не думал, что она придет. Ее мы фотографировали пару дней назад, поливая ей тело прокисшим молоком, так как ничего более интересного тогда не могли придумать. Теперь Гадаски гоняет ее по длинному коммунальному коридору, на стенах которого висят произведения Будилова, для второй камеры. Сегодня НТВ-эшники пришли во всеоружии – с двумя камерами.

А еще мы с Гадаски щелкаем фотоаппаратами, хотя все это подстава для телевиденья, а не настоящий рабочий фото-сейшен. Разве можно в такой сумасшедшей атмосфере сосредоточиться и сконцентрироваться? Это обычный перевод пленки. Но пара кадров, авось, получится. Мы просим Юлю-НТВ сказать нам, когда же все это покажут.

"Неужели в "Сегоднячко" когда-нибудь могут показать что-нибудь интересное?" – скептически думаю я, но не теряю бодрости духа. Сколько всего в жизни приходится делать мне вхолостую. Чтобы было больше удач, приходится ни о чем таком не задумываться, а лишь убыстрять темп. Поэтому – покажут или не покажут, почти не имеет принципиального значения.