Когда же Гадаски резко перешел к берущему за душу вальсу, я схватил на руки стоявшую с краю прекрасную девушку-блондинку в красном платье и стал с ней кружиться в легком вихре.

– Отпусти сейчас же! – зашипела мне Вика, придерживаемая снизу не только моими руками, но и моим возбудившимся членом.

Я видел, как она побледнела, поэтому, сделав еще несколько па, великодушно поставил ее на место. Застучав высокими каблучками, и подбирая руками платье, она убежала.

Лекция Хайдольфа и Кристины проходит на "ура". Я и Нана говорим вступительное слово, затем включается Хайдольф. Он купил себе белую кожаную шапочку-шлем, очень прикольную, я таких еще никогда не видел, где-то в магазинчике на Литейном проспекте, и новый элегантный черный костюм. В них он выглядит как пилот-авиатор начала воздухоплавательной эры, эдакий миллионер-сумасброд.

Во время лекции Хайдольф в ударе. Чувствуя публику, он превращается из архитектора в архистратора, как метко назвал его недавно один немецкий архитектурный журнал. Сергей удачно его переводит. Публика реагирует нормально. Я всем доволен, и спокойно сижу – слушаю. Лекция вместе с выступлением Кристины растягивается на два с половиной часа. Но никто не уходит. Все терпеливо остаются до конца, дожидаясь обещанного фуршета.

После раздачи вина мы выходим на улицу, где вместе с упавшими к нам на хвост хвостопадами, среди которых небезызвестный Игорь Колбаскин, на нас падает снег. Погода меняется. Но настроение превосходное. Идем на Гагаринскую есть блины.

Игорь Колбаскин просится у Хайдольфа, чтобы тот пригласил его в Вену.

– Что ты там будешь делать? – спрашиваю я.

– Я сделаю work-shop для австрийских художников и буду их учить,

– отвечает Колбаскин.

– Чему же ты можешь их научить?

– Я научу их показывать хуй!

– Отлично!

– Я научу их показывать хуй в метро, например.

Игорь Колбаскин любит показывать женщинам хуй в общественном транспорте, а затем об этом рассказывать. Еще он любит где-нибудь в толчее их лапать, залезая порой довольно глубоко под одежду. В феврале он предложил провести такой work-shop со мной, но меня отговорил Маленький Миша.

– Володя, – сказал он, – что позволено Игорю Колбаскину, не позволено никому другому! То, что он делает – это редкий врожденный дар, которому нельзя научиться.

Сегодня вечером я зван к Пие, поэтому я сразу предупреждаю Хайдольфа о наших планах на завтра. Сегодня вечером все будут отдыхать. Завтра с утра встреча с Горбуном. Обсуждение будущей выставки в Мраморном дворце. Осмотр запасников отдела новейших течений, а после – обед и беспробудная пьянка до послезавтра.

Пия купила Кай новую видеокассету. Она иногда покупает кассеты на английском языке, потому что кассеты с русским переводом смотреть невозможно. Слышать за кадром монотонный голос дяденьки переводчика воистину подобно пытке. Здесь я с нею согласен. Кроме всего прочего, Кай не понимает по-русски. Я подозреваю, что директор финской школы и его жена мало чему учат. Учебник-то русского языка у Кая есть, а знать он ничего не знает. Иногда Пия просит меня:

– Владимир, помоги Каю делать домашнее задание!

Тогда я подхожу к Каю, заглядываю в его учебник русского языка, сам мало что там понимая, так как там почти все по-фински. То есть, есть какое-нибудь упражнение с объяснением, что надо что-то писать, а что писать, понятно только Каю, да и то плохо, он мне что-то объяснит по-английски, а я ему по-русски чего-нибудь от фонаря надиктую. Так мы домашнее задание и сделаем. А Кай, наверное, потом в школе свою правоту отстаивает, это, мол, мне Владимир помог, значит – все правильно, Владимиру-то как русскому – знать лучше!

Еще там очень много переводов. Ну, с русского на финский – это еще куда ни шло, тут я тоже по-английски ему что-нибудь растемяшу. А можете ли вы себе представить, как я перевожу с финского – на русский?

В этот раз Пия купила "Возвращение Батмена" и теперь мы сидим все вместе на диване и смотрим. Для меня это полный кайф, расслабуха и отдых после насыщенного дня. Пия запускает мне руку в волосы и поглаживает, почесывает где-то там в их густых дебрях. Волосы я не стригу и даже не подрезаю уже, наверное, с год и они все длиннее и длиннее становятся. Когда они мне мешают, я завязываю их в хвосты, но чаще хожу с распущенными. Бороду я тоже давно не стриг, хотя ее я подрезаю чаще, чтобы не выглядела как у бомжа.

Фильм "Возвращение Батмена", хотя и детский, но очень красивый и отлично сделан. В нем много специальных эффектов и трюков, мультипликации и компьютерной графики. Одним словом приятная интересная сказка, от которой можно получить удовольствие. Мне так хорошо, что хочется спать, и я действительно погружаюсь в сладкую дрему где-то на том месте, когда женщина-секретарь превращается в Кэт-Вумен. Но до этого она приходит к себе домой, в квартиру, уставленную красивыми яркими вещами, и говорит фразу, которая глубоко врезается мне в мозг:

– Honey, I am home! Oh, I forget I am not married!

Я тоже хочу обставить свою квартиру красивыми и яркими вещами, но фраза Кэт-Вумен меня настораживает, она заставляет задуматься над собственными проблемами, она глубже, чем могло показаться, иначе бы она мне так глубоко не засела.

Меня будит то, что в своих ласках Пия опускается слишком низко. Ей уже мало моей головы и она начинает активные поиски прочих волосяных покрытий, дабы запустить и в них свою руку. Фильм кончился, Кай отправлен спать к себе в комнату, а нам ничего не остается, как заняться друг другом. Мы предоставлены сами себе.

Господи, как же мне хочется спать! Здесь на диване, конечно, хотя и удобнее, чем у меня на полу, но все равно не выспишься. Надо пользоваться моментом и не отказываться от мягкой постели. Надо скорей в постель, в спальню. Скорее спать! Ну, какие тут могут быть игры?

– Хватит, пойдем! – говорю я сурово Пие.

Я снимаю ее с себя, разворачиваю и ставлю на пол, на четвереньки, словно зашалившуюся кошку или собаку, наказывая ее при этом крепким ударом под хвост. А затем гоню ее, уже как корову, жесткими ударами своей упругой хворостины через гостиную и прихожую в спальню. Я подталкиваю ее, щупая на ходу упругое вымя и подстраиваясь ей в шаг. (Немного твердо коленям, а так – ничего, главное – это чтобы не выпасть.) Удар хворостиной – шаг, еще удар – еще шаг. И так это все медленно и мучительно, что, загнав ее уже почти в самое стойло, я теряю терпение и начинаю исступленно хлестать все чаще, и чаще, и чаще. До тех самых пор, пока хворостина моя не теряет своей изначальной упругости и, вся в мыле, не падает вниз.

Снег падает и падает. На мосту через Фонтанку возле цирка мы на минуту останавливаемся, чтобы полюбоваться панорамой зимнего города. Звуки умирают, шаги становятся бесслышными, машины редкими и медленными, с усилиями продираясь сквозь наметаемые весенней метелью сугробы. "Пришла весна, и рады мы приходу матушки-зимы" – написал еще в 19-ом веке один из живших Санкт-Петербурге русских поэтов свой знаменитый каламбур.

Да, пятница 13 апреля 2001 года. Падает снег. Бедные комары Тимо

– каково им теперь, в такое-то ненастье! Бывает, что снег в Питере идет и в начале мая, на моем веку это случалось не раз. Поэтому снег в середине апреля не должен казаться чем-то особенным. Чем-то особенным он кажется только Хайдольфу с Кристиной, ведь в Вене уже давно весна. В Вене весна была уже в начале марта, когда я оттуда уезжал. Там уже что-то цвело, и на чем-то уже появлялись листья.

– Генерал Мороз! Карашо! – восторженно произносит Хайдольф.

– Хайль Гитлер! – кричат нам, полуобернувшись, два проходящих мимо подростка, уловившие немецкую речь.

– Sie haben uns erkannt! – радостно констатирует Хайдольф.

Нана встречает нас на входе в корпус Бенуа. Сегодня музей открыт для посетителей, и нам не надо идти через бюро пропусков. Мы следуем за ней направо, пересекаем несколько окартиненных залов и ныряем в незаметную дверь отдела новейших течений. Вчера Горбун на лекции не присутствовал, но Нана передала от него большой привет дорогим иностранным гостям в своем вступительном слове. Сегодня мы являем себя пред его светлые очи.