Я иду в кухню поиграть с койрой в ожидании, пока Гульнара закончит массаж. Выпроводив Гульнару, Пия присоединяется ко мне и говорит:

– Гульнара мне нравится, она так много всего рассказывает и зовет меня с собой в мечеть. Я только боюсь того, что она – мусульманка. Я позвонила ей сегодня утром, и она сразу согласилась прийти. Она – хорошая. Лучше, чем Лена.

– Ты на меня сердишься?

– Думаю, нам надо сделать паузу в наших отношениях и посмотреть, что будет. – Зачем?

– Я так хочу. Сейчас придут Юкка и Лиза, а ты уйдешь!

– Хорошо, если ты на этом настаиваешь, я уйду.

Когда появляется Лиза, я говорю ей:

– Hi, Lisa! I am going now. I have to make some international calls.

Пия улыбается и целует меня на прощанье в губы.

– Я пришлю тебе мессидж перед сном, чтобы пожелать спокойной ночи, – говорит она, провожая меня за дверь.

В половине двенадцатого она сообщает мне, что гости ушли, и что она в постели. "Have a nice dreams!" – пишу я и ложусь спать на свое жесткое ложе. Мне неуютно и одиноко. Отношения выяснить так и не удалось. От грустных дум меня отвлекает звонок Хайдольфа – в Вене на два часа меньше. Там еще только десять. Он снова сидит с Кристиной в ресторанчике "Македония" и звонит со своего мобильного телефона:

– Толстой, как дела? Ты уже вернулся из Финляндии? Как там твоя финская женщина? Она что-то от тебя хочет?

– Она хочет выйти за меня замуж!

– А зачем ей это нужно?

– Как – зачем? Чтобы стать Толстой! Пией Алквист-Толстой.

– О, тогда – это серьезно! Женщины любят красивые слова и громкие имена!

– Ты, как всегда, прав, Хайдольф! Что же мне делать?

– Не женись, Толстой! Разве тебе это нужно?

– Но все не так просто, как кажется.

– Тогда – смотри сам! Погоди, с тобой еще хочет говорить Кристина.

– Привет, Толстой! Не женись, – говорит Кристина. – Ты уже договорился о выставке? Необходимо срочно что-то решать. Постарайся поскорее найти помещение.

– Хорошо, я займусь этим послезавтра. Завтра у нас праздник.

– Какой?

– День Победы.

– А… это – у вас праздник.

Выглянув утром за окно, я отмечаю про себя, что машина Пии стоит перед консульством, поблескивая в майском солнце своими серебряными боками. На улице Чайковского праздничный штиль. Лишь несколько владельцев выгуливаемых собак неторопливо прохаживается вдоль зеленеющих газонов.

Над парадной дверью финского консульства сегодня не развивается, как обычно, белый флаг с синим крестом и гербом посередине. Почему? Нужно будет спросить об этом у Тимо. Ведь это именно он вывешивает и снимает легкое шелковое полотнище.

Поведение финского флага на консульстве весьма своеобразно. Иногда он вывешивается, а иногда – не вывешивается. Иногда он остается на ночь, а иногда – нет. Вешается и снимается он тоже в разное время, но чаще всего Тимо выносит его вешать в половине девятого утра, когда все приходят на работу, а снимает – в четверть пятого, когда все уходят.

Сегодня флага нет. То ли Тимо забыл его повесить, то ли это каким-то образом обусловлено политически. Загадка. А мой день начинается с переписки. Это переписка с финской женщиной-дипломатом. Но это не совсем дипломатическая переписка, хотя она и дипломатична.

У меня с финским консульством установилась прочная половая связь

– сексуальные отношения, в настоящее время несколько пошатнувшиеся и требующие двухсторонних переговоров. Для урегулирования конфликта необходима срочная встреча на высшем гормональном уровне. Это очевидно. Но кто сделает первый шаг?

Его делает Пия. Она выступает с осторожным предложением найти время для встречи и обсуждения возникших проблем. Я отвечаю безоговорочной готовностью и немедленным согласием встретиться в любое время. Она предлагает встречу в неофициальной обстановке сразу же после работы.

Это предложение меня вполне устраивает, так как до того момента я успею еще вдоволь позагорать на балконе, растянувшись на специально купленном для этой цели шезлонге. Я предлагаю ей зайти после работы прямо ко мне и сообщаю код входной двери, недавно поставленной на собранные с жильцов деньги.

Я наливаю в стакан ананасовый сок и иду на балкон. Жаркое солнце ласкает мою обнаженную кожу, а тело мое предается лености и праздности. Мой член предвкушает грядущую радость общения, он уже застоялся без дела, мой маленький тепленький зайчик, мечтающий нырнуть во влажную любимую норку, чтобы там терпеливо докопаться до сути, добиться момента истины и слияния мужского и женского.

Сделав обеденный перерыв для поглощения куска шоколада с кофе, я совершаю ряд телефонных звонков. Мне удается перепоручить Сандре устройство австрийской архитектурной выставки. Ей это интересно, и она согласна взять на себя обязанности по ее подготовке и организации. Я даю ей электронный адрес Кристины, чтобы они связались и обсудили детали. На мне останутся, таким образом, только приглашения, которые я закажу через Союз Художников завтра же.

А мне звонит Ольга. Она тоже работает, но не принудительно, а добровольно. Ей нужно срочно сделать какой-то перевод с английского, и она сидит у себя в офисе на Рубинштейна, им занимается.

– Какие планы на вечер? – закидывает она удочку. – В пять часов на Невском будет парад ветеранов. Не хочешь ли ты забрать меня отсюда и пойти его посмотреть?

– Нет, не хочу. К тому же у меня встреча. Выяснение отношений. Не скажу – с кем, но для меня это важно. Правда, еще не знаю, чем все это кончится и насколько затянется.

– Это опасно? Будь осторожен! Тебя не могут убить?

– Думаю, что – нет. Не волнуйся!

– А я буду здесь долго – часов до семи. Перевод большой. Если быстро управишься со своими делами – заходи! Мне кажется, что у тебя грустное настроение. Мы пойдем погулять и тебе его поднимем. Можем где-нибудь выпить или перекусить.

– Хорошо, но я ничего не обещаю. Как сложится.

В три часа мне приходит облом. "My plans have been changed. Lets meet tomorrow. Kiss, Pia". Я возмущен этим неслыханным вероломством и требую объяснений. "Sorry, I do not want get you angry" – отвечает она и предлагает встретиться совсем коротко в без пятнадцати пять внизу у ее дома, так как потом ей надо будет куда-то уходить.

Но коротко и на улице меня не вполне устраивает, поэтому я соглашаюсь перенести встречу на завтра. Однако тут начинает упираться она, настаивая, чтобы я подошел в без пятнадцати пять. Для нее это очень важно. Мы переписываемся около часа и я, наконец, решаю пойти на уступку. Пия просто вынуждает меня это сделать. Мне все непонятно. Зачем нужны такие странности и такая спешка, но я хочу ее видеть.

Лежа на животе в шезлонге, я замечаю, как она ровно в четыре пятнадцать выходит из двери консульства и, заметив меня, машет мне рукой. Я машу ей в ответ. Она садится в машину и, помахав еще раз, уезжает домой.

В назначенный час я подхожу к ее дому и вижу ее переодетую, стоящую на углу Шпалерной и Потемкинской, беседующую с каким-то плотным дяденькой, с которым она, заметив подходящего меня, прощается по-фински и, поцеловав меня, берет меня за руку, вставив свои растопыренные пальцы в мои.

– Это Матти Ниеминен – наш консул по культуре и прессе. Он – гомосексуалист. Любит мальчиков. Я его встретила случайно. Он такой смешной. За пару минут успел рассказать мне несколько анекдотов. Куда пойдем? В парк?

Взявшись за руки, мы обходим парк по Шпалерной вдоль Таврического дворца и, найдя свободную лавочку почти у самой воды протухшего пруда, на нее усаживаемся.

– Сегодня я писала в разные места, чтобы получить другую работу.

Теперь у меня есть диплом университета, и я хочу найти что-то получше. Сейчас освободилось место директора финской Торгово-Экономической палаты в Санкт-Петербурге. Было бы неплохо мне его получить.