Бабушка берет зеркальце и начинает ходить с ним по всем углам, выполняя некое ритуальное действие, затем заставляет посмотреться в него мне.

– Мне пришлось многое повидать на своем веку, я видела привидения, видела, как двигались и падали предметы. Особенно у нас в Петербурге, где много старых домов и страшных тайн, к этому нужно относиться серьезно. В зеркале, к примеру, спрятаться душа умершего или убиенного. Знаете, во время похорон зеркала принято занавешивать, чтобы душа, вернувшаяся на третий день к телу, не заблудилась в зеркале и не осталась в нем жить.

– Вы говорите страшные вещи. У меня действительно есть привидение. Это старушка, по описаниям человека, делавшего здесь ремонт и ее видевшего, похожая на ту, которая когда-то здесь жила и умерла. Зеркало висело раньше во встроенном стенном шкафу на дверке, изнутри. Но, если шкаф открывали, душа старушки могла туда заскочить. Вот она и жила там в шкафу. Когда шкаф снесли, а зеркало вынули, она стала выходить оттуда, причем всегда в одно и тоже время – в четыре часа утра.

– Теперь, по идее, она не должна вернуться. Она приходила сегодня ночью?

– Ой, не могу сказать, сегодня я не ночевал дома.

Действительно, мое скромное половое ложе из подушки и одеял служит мне только для массажа. В последние дни я почти перестал ночевать дома. Вот и сегодня. Уже успел получить текст мэссидж от Пии и у нас состоялся маленький диалог:

– Как ты себя чувствуешь?

– Отлично. Я думаю, я люблю тебя.

– Тебе это только так кажется сегодня. Приходи в 8.

С помощью мобильных телефонов мы устанавливаем горячую связь. Она в консульстве, а я на другой стороне улице. Позже приходит еще один мэссидж: "Thinking of you. Love Pia".

Вечером я опять у нее. Наши встречи становятся интенсивными. Но что делать?

– Можно я завтра снова к тебе приду? Я хочу, чтобы художник

Будилов докрасил мои батареи. Если я буду ночевать у тебя, краска выветрится за ночь.

– Хорошо. А послезавтра я уже уезжаю в Финляндию. Вернусь только в понедельник. Мне хочется увидеть, как ты живешь, и что ты делаешь.

– Когда ты вернешься, я приглашу тебя к себе и сделаю тебе ванну с морской солью. Ты жаловалась мне на то, что у тебя нет ванной, а ты так любишь принимать ванны.

– Ладно, только не в понедельник. Мне нужно будет оформить машину и у меня будет еще много других дел.

– Тогда во вторник. Я могу еще просить бабушку, чтобы она сделала тебе после ванной массаж.

– Хорошо, у меня тоже есть массажистка, Лена, она здесь у нас всем массаж делает, но я хочу посмотреть, как делает массаж твоя бабушка, ты мне о ней постоянно рассказываешь, вот и сегодня сказал, как она привидения гоняла.

– Тогда давай, я договорюсь с ней на вторник.

– Хорошо. Во вторник я точно смогу после работы. Мы работаем до

16.15. А ты можешь приносить ко мне стирать твои вещи, ты сказал, что у тебя нет стиральной машины.

– Машину я собираюсь купить.

– Не покупай, не спеши. Можно будет покупать потом в Финляндии.

Там дешевле и я, как дипломат, могу все купить без налога. Свою машину я покупала в Финляндии. Если ты подождешь, мы купим машину и тебе.

– Мне нужно купить не только стиральную машину.

– Хорошо, мы купим все, что тебе нужно. На моей новой Тойоте я собираюсь ездить в Финляндию часто. Буду брать тебя с собой.

На следующий день я дожидаюсь Будилова. Он приходит после "Сегоднячка", которое он смотрел в надежде на то, что там покажут меня с Гадаски и его коммунальную квартиру. Он хочет записать этот сюжет на видео. Но сегодня опять не показали. У меня такое впечатление, что уже не покажут вообще.

Оставляю его красить и договариваюсь, что он позвонит мне после этого на мой новый мобильный телефон. Пока на него звонит только один Будилов. Я оставляю номер на автоответчике, но в России люди стесняются звонить на мобильные телефоны, зная, что залезают этим в карман звонимому, так как входящие звонки здесь все еще платные.

Когда-то и на Западе входящие звонки были платными, но это было давным-давно и никто уже эти времена не помнит, да и вспоминать не хочет.

Мы лежим с Пией в постели. Отдыхаем. Она благодарно гладит мою руку.

– Владимир, скажи, сколько лет тебе было, когда у тебя была первая женщина.

– Первая женщина была у меня довольно поздно, не так рано, как у тебя первый мужчина. Ты ведь живешь с мужчинами с четырнадцати лет.

– Все равно, скажи – когда?

– Если говорить о женщине-человеке, то, стой, дай подумать…

– А для тебя что – женщины не люди?

– Погоди, ты не так меня поняла. Я имел ввиду обычную женщину.

Человеческую. До этого я делал секс с оленем. У меня была олениха, женщина-олень.

– Ой, Владимир, не скажи так! Ты что, действительно делал секс с оленем?

– Конечно, у нас в Сибири все с этого начинают.

– Ой, Владимир, – Пия начинает всхлипывать, – ты cделал секс с оленем?

– Да! Подумай сама, с кем я мог его еще сделать. Мне уже очень хотелось, а женщин не было. Была, конечно, моя мама. Но не мог же я делать секс с моей мамой? Поэтому я делал его с оленем.

– Ой, Владимир, – Пия уже плачет навзрыд, – пожалуйста, не скажи это моей маме, пожалуйста, не скажи это моим друзьям!

– Почему, что в этом такого? Я думаю, у вас в Лапландии тоже делают секс с оленями.

– Нет, у нас не делают!

– Я уверен, что делают!

– Владимир, пожалуйста, не скажи!

– Хорошо, я не скажу твоей маме, что я делал секс с оленем!

– А моим друзьям? Не скажи это моим друзьям!

– Успокойся, я не скажу это твоим друзьям! Да я и не собирался, черт возьми, никому это говорить! – выхожу я из себя, раздраженный ее ревом. – Почему я должен был говорить это твоей маме и твоим друзьям? С какой такой стати? Зачем? Мне бы это и в голову никогда не пришло! Да перестань же ты, наконец, выть! Не то я начну рассказывать, как я это делал! Во всех подробностях.

В этот момент раздается звонок Будилова. Все в порядке. Дверь и батареи покрашены. Теперь можно спать. Это моя последняя ночь на мягком. С завтрашнего дня снова придется переходить в спартанские условия.

– Спи, Пия, не реви, – говорю я. – Поверь мне, это было не так уж плохо.

– Не вешайте трубку, подождите, с вами будут говорить австрийцы.

– Халле! Тольстой?

– Да. Am Apparat.

– Это говорит Йенс. Я приехал из Вены. Мне дали твой номер наши общие знакомые. Мы сейчас в Петербурге. В гостинице. Здесь дорого и плохие условия. Ты не мог бы помочь нам найти что-нибудь подешевле.

– Хорошо, Йенс, перезвони мне, пожалуйста, через 10 минут. Я попробую что-нибудь для вас сделать.

Йенс перезванивает через 15. Я следил за часами.

– Сколько вы платите за человека? – спрашиваю я.

– 19 долларов в сутки. В комнатах здесь по четыре человека. Душ на лестнице и за отдельную плату.

– У художника Будилова вы будете платить по пять. Он живет в самом центре, и у него есть ванна. Вы будете жить по два человека в комнате. Устраивает?

– Замечательно! Ты можешь нас отсюда забрать?

– Где находится ваша гостиница?

– На 3-ей Советской улице.

– Знаю. Мы подойдем с Будиловым через 40 минут.

В гостинице меня поджидает неожиданность. Среди четырех австрийцев есть одно знакомое лицо. С кожаного дивана рисэпшена мне блядски улыбается Антье Мейер. Так вот, кто дал Йенсу мой номер! А почему не позвонила сама? Хотела сделать мне юберрашунг? Молодец, получилось неплохо.

– Толстой, – сразу предупреждает она. – Я здесь с Францем, он

DJ-ей. У нас с тобой ничего не будет. Заруби себе это на носу!

Франц, мрачный прыщавый урод, смотрит на меня изподлобья.

– Конечно же, нет, Антье! Как я могу отнимать тебя у Франца? Ему ведь, бедняге, вряд ли удастся найти себе другую женщину, а у меня с этим, как ты сама знаешь, никогда не бывало проблем. Да он должен быть на седьмом небе от счастья, что у него есть ты! Не правда ли, Франц?