По слушателям прокатывается неодобрительный вздох.

— В том, что рассказывала тебе мама про отца, я участия не принимал, — мрачно продолжает он, выдержав моральный прессинг толпы. — Я лишь давал деньги. Достаточно, чтобы ты ни в чем не нуждалась. И я дистанционно получал сведения о тебе, наблюдал за твоим взрослением.

Он делает паузу, а у меня внутри вскипает чувство несправедливости.

— Вы ничего обо мне не знаете, Коронатор Драксар, — поднимаю подбородок и упираю ладони в трибуну. — Вы не знаете, каково полукровке учиться в школе для людей. Вы не представляете, насколько сложно пробираться в общество ксорианцев. И дело не только в том, что есть просто неприятие по физическим признакам. Есть ещё альфа-волны, которые просто не позволяют приближаться к ксорианским мужчинам без «вредоносных пиратских технологий»!

Он мрачнеет, слушая меня. А я осознаю, что это мой единственный шанс что-то изменить.

— Полукровные дети рождаются. Их много! И разделение общества на зоны проживания по расовым признакам — жестоко! — выдыхаю, чтобы продолжить, но он меня перебивает.

— Законы будут изменены. Ранее эта проблема не поднималась, и никому не было до неё дела, — он упирает руки в бока, раздвигая мантию на широкой груди. — Я лично проконтролирую законодательную и исполнительную базу для того, чтобы полукровное население получило те же права и возможности, что и чистокровное.

Я замираю. Меня удивительно устраивают его слова. Больше не с чем спорить. И его слову я верю.

— Мелисса, — произносит он. — Я пропустил почти двадцать лет отцовства, не был рядом, когда ты болела, не радовался твоим достижениям и не вытирал тебе слезы первой любви. Я… — он подходит почти вплотную к трибуне и смотрит на меня снизу вверх. — Ты позволишь мне стать твоим отцом? Пусть хоть и с запозданием?

Я забываю вдохнуть. К глазам подкатываются слезы. Эти слова звучат до мурашек трогательно.

Я заставляла себя гордиться тем, что у меня нет отца, ведь он умер героем. Сейчас, когда я знаю, что он не умер и мог быть рядом, гордость оборачивается горечью и досадой, но последние слова отца растапливают лед в сердце.

Каэл Драксар забирается на возвышение и кладёт руку мне на плечо.

— Я надеюсь, что ты сможешь простить меня, — произносит тепло и бархатисто.

Я бросаю взгляд на Таррела, будто ищу в его лице ответы, но встречаю лишь просто внимательный взгляд. Он не давит, не подсказывает, дает мне возможность самой принять решение.

Я смотрю на отца. В его взгляде, обращенном на меня, только тепло и сожаление. Он искренне раскаивается, что не признавал меня.

— Ты мой отец. Этого достаточно, — отвечаю я сдержанно. — Но я вижу тебя впервые и совсем не знаю. Так что вряд ли у нас сразу получатся отцовско-дочерние отношения.

Он кивает, и на его лице мелькает легкая тень улыбки.

— Если ты мне дашь немного времени и позволишь видеться, я докажу тебе, что я хороший отец, — заканчивает он с довольным видом.

Наверное, я бы хотела дать ему шанс. Да и самой почувствовать, что такое иметь отца.

Он возвращается на свое место .

— Совет, вынести решение, — произносит следом и бьет молотком.

На эти слова голову от планшета вскидывает женщина с серо-голубыми волосами.

— Все обвинения с курсанта Мэлтис сняты, — произносит она формально, без какого-либо осуждения. — Однако, за незаконное проникновение в Академию командору Крэйту предписано объявить курсанту-нарушителю дисциплинарное взыскание. Чтобы соблюсти формальность.

— Можете не сомневаться, Коронатор Лиатрис, — низким голосом отвечает Таррел. — Все формальности будут соблюдены.

Я выдыхаю. Мне всё равно. Совет больше не может меня уничтожить. Таррел определенно не позволит им этого. А дисциплинарное взыскание… знаю я, какое оно будет. От этой мысли в голове вспыхивают воспоминания о душе в госпитале, и я снова бросаю на Таррела взгляд, но даже мне он кажется игривым.

— Курсант Мэлтис, — голос женщины с короткой стрижкой звучит строго, снова заставляет собраться. — Вам предоставляется выбор: покинуть Академию и вернуться к гражданской жизни на основании обновленного законодательства, когда это случится, или продолжить обучение в Академии. Что вы предпочтете?

Выбор? Они серьезно?

Я смотрю на Таррела.

Он не сомневается.

Я наклоняю голову к микрофону и произношу твёрдо:

— Я остаюсь.

— Другого я и не ждал! — с улыбкой подает голос мой отец, бросая взгляд на короткостриженную Коронаторшу. — Как ещё могла вам ответить восходящая звезда армады Ксора?

От слов «восходящая звезда армады Ксора» внутри теплеет, и сердце отстукивает радостный ритм. Я ведь хотела служить в армаде Ксора. Вот оно! Мечта сбылась!

— Совет Ксора, больше к курсанту Мэлтис вопросов нет? — Мой отец заглядывает в глаза каждому Коронатору.

Все как один качают головами.

— Тогда слушание объявляется закрытым.

Снова звучит удар молотка. Все четверо Коронаторов синхронно встают и направляются к главному выходу по центральному проходу. Я смотрю в спину отцу и ни секунды не сомневаюсь, что он сдержит слово. Все, которые прозвучали во время этого слушания.

Я отлепляюсь от трибуны и подхожу к Таррелу. Уже чувствую, что что-то не так, но он не подает вида. Улыбается мне и закидывает руку на плечи. Я машинально перехватываю его за запястье, как заучила на уроках первой помощи раненым.

Он отталкивается второй рукой от трибуны, и мы идем к тому выходу, откуда входили. Как только оказываемся за пределами зала, без жалящего света софитов, я замечаю его бледность.

— Таррел? — вырывается обеспокоенно.

Я крепче перехватываю его руку и ощущаю, что он по-настоящему опирается на меня.

— Всё… в порядке, — отвечает он глухо, но я слышу сбивчивое дыхание, и в душе поднимается волна тревоги.

Мы идем по коридору к заднему входу в здание Совета

— Держись, — упрямо напрягаю спину и взваливаю его на себя ещё сильнее. — До машины недолго. Куда ехать, скажешь?

Он слегка смеется.

— Я снял нам номер, — он сжимает пальцы у меня на плече. Этот жест выглядит скорее как заигрывание, чем крик о помощи. — Пентхаус. В Гранд Отеле Ксора. Тут… Недалеко.

Он знал, что на слушаниях со мной ничего не случится. Знал с самого начала. Только вот какой ценой...

— Ладно, — выдавливаю почти у дверей. — Сейчас загрузимся в такси, там решим.

А сама думаю, что ни в какую гостиницу мы не поедем. В больницу бы правильнее.

Таррел толкает дверь передо мной, и я вывожу его на улицу. Машина, в которой мы прибыли, ждет нас. А репортеров нет. Это радует. Не хотелось бы, чтобы Таррела видели в таком виде. Мне только одно объяснение на ум приходит, но я не медик, чтобы ставить диагнозы.

Дверь машины открывается, и Таррел пропускает меня вперед, опираясь о крышу. Потом почти падает рядом со мной на сиденье.

— Грандотель Ксора, Гевор, — велит водителю, и машина трогается.

Я перевожу взгляд на улицу, потом на Таррела. Он мгновение смотрит на меня осознанно, а потом его глаза вдруг закатываются, а тело расслабляется и тяжело заваливается на меня. Меня затапливает паника — он потерял сознание!

— Таррел! — выдыхаю в ужасе, вернув его тело на кресло.

Бью его по щекам — ноль реакции. Кожа холодная.

— Очнись же! — паника захватывает контроль. Я не знаю, что делать.

Стоп! Усилием воли заставляю себя успокоиться. Истерикой я ничего не исправлю.

Гравимобиль уже куда-то летит, и я спохватываюсь.

— Гевор, везите нас в госпиталь! — выкрикиваю я, лихорадочно щупая пульс Таррела. Сердце бьется, но его веки дрожат, дыхание тяжелое, и кажется, быстро в сознание он не придет. — Куда вы едете?! Надо в больницу! Он без сознания!

— Нет, курсант Мэлтис, — бесстрастно отвечает Гевор, не поворачиваясь с водительского сиденья. — Приказ командора — Гранд Отель.