Я замолкаю, затылком чувствуя жжение. Язык вдруг перестает слушаться. По-настоящему! Это не фигура речи! Оглядываюсь — и вижу высокую фигуру ректора Крейта. Холодею. Частью души я рада его видеть, но внутри взвивается лютая буря. Сколько он слышал?

— В мой кабинет, курсант Мэлтис! — гремит с порога ректор и направляется к нам. Испепеляет капитана Хоррокса ледяным взглядом и не глядя на меня повторяет. — В мой. Кабинет. Сейчас.

У меня дрожь по всему телу от страхаа и чувства несправедливости. Он дико зол, я ощущаю его ревность почти физически, но у меня нет никакого шанса оправдаться. Плотнее перехватываю сумку и поспешно выбегаю из аудитории. А за моей спиной снова собирается грозовая туча ментальной энергии ректора.

Направляюсь к лифту. С одной стороны понимаю, что не могу ослушаться, а с другой, оказываться наедине с ним, когда он в таком настроении, совсем не хочется. Страшно. И я без вины ощущаю себя виновной, будто предала его, хотя этого даже в мыслях не было.

Когда до лифта остается уже совсем немного, меня вдруг перехватывает ещё один преподаватель. По Медицине в космосе. Капитан Кайрус Ганстен. Он добрейшей души человек, ему под пятьдесят, судя по сильно посеребренным сединой когда-то графитовым волосам.

— Курсант Мэлтис! — произносит он, останавливая меня буквально за несколько шагов до лифта, и я почти с радостью поворачиваюсь к нему, потому что это оттянет момент неизбежного.

Капитан Ганстен смотрит на меня с искренним участием.

— Курсант Мэлтис, я не видел вас на занятиях почти неделю, — произносит он с доброжелательной интонацией, — в вашей группе завтра контрольная. Вам есть у кого взять конспекты, чтобы подготовиться?

Честно качаю головой.

— Я понял, — капитан Ганстен коротко кивает. — Тогда вот как мы поступим. Завтра можете на занятие не приходить, я пришлю вам тест отдельно, сделаете, когда будете готовы.

В душе теплеет от такого. Этот ксорианец намеренно идет мне навстречу, чтобы мне было комфортнее. Добрый, мое первоначальное ощущение пронзительно подтверждается.

— Я буду очень признательна вам, капитан Ганстен, — произношу я доверительно и прячу руки за спину, вытягивая спину, иными словами, принимаю максимально официальную позу, чтобы показать свое уважение.

— Курсант Мэлтис! — сзади раздается голос ректора Крейта, и спина мгновенно покрывается колючими мурашками. — Что непонятного в приказе явиться ко мне в кабинет?

В желудке холодеет. Я очень задержалась за разговором с капитаном Ганстеном.

— Все понятно, командор Крейт, — произношу, опуская взгляд.

Плечи сами собой ссутуливаются.

— Таррел, не жури девочку, — вступается за меня капитан Ганстен удивительно фамильярно. — Это я её задержал.

— Я заметил, Кайрус, — ректор смягчает голос и обнимает капитана Ганстена за плечи, как старого друга. — Ладно, не буду. Уговорил.

Он метает в меня острый взгляд, который замечаю только я. В нем угроза «спрошу за все», но капитан Ганстен удовлетворенно кивает и адресует мне мягкую улыбку, мол, видишь, все разрешилось. Да. Для него.

— Идем, курсант Мэлтис, — бросает мне ректор и вызывает лифт.

Я захожу с ним в кабину, внутренне сжимаясь. От него исходит такая мощная аура гнева, что даже дышать рядом с ним полной грудью не выходит.

Он проходит в кабину дальше и встает у меня за левым плечом. Нажимает на кнопку уровня А3. Я затылком и шеей чувствую его взгляд, а его довлеющее присутствие пропитывает воздух.

— Кто-то плохо себя вел, — низким рокочущим голосом произносит ректор из-за спины.

— Точно не я, — огрызаюсь, глядя перед собой, но вижу его в размытом отражении на стальной двери лифта.

— Значит, ты меня убедишь, — бросает он.

Он возвышается надо мной почти на голову. Громадный, несущий угрозу только одним своим существованием. И, кажется, он таки положил на меня глаз, раз его задевает мое общение с другими ксорианцами. Хорошо это или плохо, мне пока не понять.

Лифт останавливается и открывает двери. Я выхожу первой, ректор следом, берет меня за локоть и ведет по широкому коридору, залитому белым светом потолочных ламп, который бликует в хромированных деталях. По бокам неоном светятся доски с разной статистической информацией и показателями.

Ректор открывает мне дверь своего кабинета и пускает внутрь. Заходит следом и закрывает с пиканьем замка. Запирает нас вдвоем. В спине предательски тянет от одной лишь мысли, каким он бывает в сексе, но настроение совсем не располагает к этому. Щеки краснеют.

— Я готова дать объяснения, командор Крейт, — цежу сквозь зубы, остановившись перед пустым пока столом. Смотрю перед собой. Злюсь, если честно, на его ревность.

— Конечно, дашь, — почти севшим голосом говорит ректор и в одно движение срывает у меня из-под волос чип. — Начинай прямо сейчас.

Я неуверенно тру затылок пальцами, а тело накрывает сокрушительная волна желания. Внизу живота как кипятком плеснули, спину тянет, дыхание мгновенно становится прерывистым. Я опираюсь руками о стол, ощущая слабость в бедрах, а ректор опускается в свое кресло с другой стороны.

В его глазах хищный голодный блеск, мешается со сгустившейся тьмой. Он хочет меня не меньше.

— Ч… что ты де-лаешь? — меня совсем крючит от нестерпимого желания. Оно как будто даже острее, чем я ощущала раньше. Какое-то дикое.

Похоть медленно заволакивает разум. Я сейчас на что угодно готова, лишь бы он вошел в меня. Но Таррел сдерживается, прищуривает маслянисто блестящие глаза.

Меня просто кроет. Тело само выгибается, прося овладеть собой. Я себе не принадлежу.

— Чувствуешь, Мелисса? — спрашивает Таррел хрипло. — Я усилил кровоток у тебя между ножек. Как ощущения?

— Ты издева-аешься! — бормочу я, переминаясь с ноги на ногу.

Мозг отчаянно требует сорвать с себя и с него одежду и уже самой напрыгнуть, сделать хоть что-то.

— Я всего лишь хочу, чтобы ты не флиртовала с преподавателями, — голос ректора скатывается до угрожающего рычания.

— Я не флиртовала! — выговариваю громче чем позволяют приличия.

Таррел встает, обходит стол и, остановившись рядом, ведет пальцами мне по спине, спускаясь с плеча. Даже это ни разу не сексуальное воздействие вызывает в моем мозгу всплеск эндорфинов и эстрогена. Между ног мокро, кожа пульсирует.

Моим телом управляет похоть, мозг становится сторонним наблюдателем. Я даже сама не знаю, как мне удается ловко извернуться, но я оказываюсь спиной к ректору и уже трусь попой о внушительный бугор на его штанах.

— А что это было, Мелисса? — спрашивает он на ухо с опасным спокойствием в сиплом голосе и, схватив меня чуть выше локтей, отстраняет от своего тела. Не дает снова прильнуть.

— Я тянула время! — выкрикиваю в сердцах, возбуждение уже становится болезненным. — И в мыслях не было флиртовать с этим… я забыла его имя.

Оно действительно напрочь выветрилось у меня из головы. Пытаюсь вспомнить, и не получается.

— Правда забыла, — будто самому себе констатирует Таррел и обхватив меня спереди, вжимает в свое тело. — И не вспоминай, Мелисса, — страстно рычит мне на ухо. — Я его уволил. Ты только моя. Поняла?

Киваю мелко. Возбуждение такой силы, что из глаз вот-вот слезы польются от жажды его реализовать. Меня отупляет яростная похоть.

Таррел толкает меня к своему столу и, надавливая на плечи, указывает на него лечь. Я облегченно выдыхаю. Наконец-то. Когда слуха касается звон пряжки ремня, все мои мысли сосредоточены на том, что сейчас произойдет.

Затем я ощущаю, как требовательные руки Таррела стягивают с меня форменные штаны с мокрыми трусиками и… о да! Он входит в меня. Я не успеваю ничего понять, как меня накрывает мощный оргазм. Тело крупно дрожит, ноги становятся как разваренные макароны, и только столешница, на которой я лежу животом, и Таррел, насадивший меня на член сзади, не дают упасть.