— Это безопасно? — я не могу не спросить, вспоминая его слова в коридоре.

— Нет. — Его сухой ответ заставляет меня застыть. Он замечает моё выражение лица и добавляет с легкой улыбкой: — Шучу. В худшем случае — лёгкая перегрузка. Не хуже того, что ты уже испытывала.

Он усаживает меня в кресло, креплениями с присосками фиксирует руки и ноги.

— Зачем? — у меня снова по спине катятся мурашки. Почему здесь все такое... страшное?

— Чтобы ты не свалилась во время симуляции, — отвечает доктор. — Если дернешься и упадешь, симуляция прервется неправильно, а это чревато плохими последствиями. Это для твоей безопасности.

Зараза, мне спокойнее все равно не становится. А Пэрис как ни в чем не бывало опускает мне на голову полный шлем, закрывающий лицо, датчики внутри сами прилепляюстя к вискам и затылку.

— Расслабься, — говорит Пэрис. — Найди центральный узел сети. Это будет похоже на луч света.

Я пока ничего не вижу и не понимаю. Темнота.

А потом вдруг... Как только программа запускается, моё сознание переносится в виртуальную реальность. Я вижу панели управления корабля, всё вокруг напоминает кабину истребителя. Я рассматривала такие на агитках в армаду Ксора, которые маме остались как воспоминание об отце.

— Соединяйся с сетью. Не торопись. — Голос Пэриса, кажется, звучит прямо у меня в мозгу.

Я шарю взглядом по кабине, пытаясь сосредоточиться. Никакого луча света! Поток информации слишком интенсивный, у меня начинает кружитсья голова. Закрываю глаза, пытаюсь увидеть луч света в голове. Через некоторое время я что-то нащупываю, сознание цепляется... именно за луч!

Дикие ощущения, я начинаю чувствовать себя частью корабля, а может, воспринимать корабль своей частью. При мысли о повреждении обшивки мозг сигналирует опасность.

— Хорошо, — комментирует Пэрис. — Теперь следуй указаниям, которые посылает система.

Перед глазами — или внутренним взором — возникают виртуальные препятствия и стрелки, куда двигаться. Я быстро осваиваюсь с управлением и мысленно направляю корабль, стараясь не врезаться. Сердце гремит в ушах, дыхание сбивается. Это требует невероятной концентрации.

В какой-то момент все вдруг гаснет, и я ушами слышу голос Пэриса:

— Стоп. Всё.

Шлем поднимается, и я с трудом открываю глаза. Пот стекает по вискам, сердце колотится так, что кажется, выпрыгнет из груди.

Нахожу Пэриса взглядом.

— Ну что? — язык еле ворочается.

— У меня для тебя две новости, — отвечает он, не глядя на меня, сосредоточенно смотрит в монитор. — Плохая и ничего так. С какой начать?

— С хорошей, — выбираю, хотя выбор без выбора. Я всё равно узнаю обе новости, но неясно, в каком порядке они больше меня расстроят.

— Хорошая новость, — говорит Пэрис наконец, отрываясь от монитора и переводя взгляд на меня. — Ты сможешь доучиться в Академии. Потенциала достаточно, чтобы пилотировать корабли классом мощности ниже PN15.

— А плохая? — шепчу я, сердце больно сжимается в груди.

— При попытке пилотирования кораблей более мощных, чем PN15, твой мозг просто сгорит, — отвечает он равнодушно, словно сообщает прогноз погоды.

Стараюсь удержаться, чтобы не вспыхнуть эмоциями. Боль от его слов смешивается с раздражением. PN15 слабенькие истребители! Мне этого мало! Но никаких «жаль», никаких «мы поработаем над этим» от Пэриса не услышишь. Просто факт.

Пэрис снимает с меня датчики и кивает на дверь.

— Всё. На сегодня достаточно. Идём обратно в палату.

Я молча следую за ним, чувствуя странное облегчение, что на сегодня всё закончилось. Внутри, правда, зудит тревога: эти эксперименты явно не последние. Когда мы добираемся до палаты, Пэрис останавливается перед дверью.

— Чип, — говорит он, протягивая руку.

Я хмурюсь.

— Снова? — мой голос пропитан усталостью.

— Тебя не затронут чьи-либо альфа-волны, — сухо объясняет он. — Позже я верну его тебе.

Скрепя сердце, снимаю микросхему с головы и вручаю доктору. Без нее я чувствую себя уязвимой, словно лишённой доспехов. Сразу в спине начинает тянуть, и я отворачиваюсь от Пэриса. Защищаюсь хотя бы так.

— Отдыхай, — добавляет он с явным намёком, что разговор закончен, закрывает дверь и уходит.

Я прохожусь по палате и вдруг вспоминаю, что хотела спросить о том, когда обещал прийти ректор Крейт, и иду к двери. Подношу руку к магнитному считывателю — не пикает. Дверь не открывается. Черт.

Повторяю операцию. И ещё раз. Безрезультатно.

Меня заперли! Как пленницу. А все под каким красивым соусом! Освобождена от занятий. В душе поднимается паника — вдруг я вообще больше не вернусь в учебный корпус? Что, если меня просто определили на опыты, и на этом все обучение для меня закончилось?!

Пытаюсь успокоиться. Я расспрошу об этом ректора Крейта, как только увижу. Я буду достаточно убедительной, чтобы он ответил!

Чтобы как-то скоротать время, я принимаю душ, смывая с себя остатки экспериментов и чужих прикосновений. Белые стены душевой давят на меня, как и вся эта стерильная палата. Ложусь на койку, вытягиваясь под простыней, и через какое-то время все-таки проваливаюсь в сон.

Меня будит шуршащий звук. Нахмурившись, обвожу взглядом палату. Маленькая дверца рядом с душем открыта. Внутри бутылка воды и что-то в запаянной упаковке.

Еда.

Гадкая догадка копошится тошнотой в желудке. Эта палата не лабораторная, а карантинная. Полностью отрезанная от уровня.

Сердце замирает: что ещё они подозревают обо мне? Почему такая изоляция?

Помечаю себе в голове, что надо спросить Пэриса об этом. Или даже ректора Крейта. Однажды же он придет меня проведать? Не может не прийти!

Но моя дверь не пикает. Пищу доставляют ещё два раза, и я заключаю, что наступил вечер, но Пэрис не приходит. Как и после следующего приема пищи, который явно поступил после ночи.

Я отсчитываю время по количеству раз, сколько мне присылают еду.

К вечеру второго дня я начинаю медленно сходить с ума. Все вокруг слишком белое и совершенно безликое. Одиночество в стерильной белой комнате давит. Зачем это? Это тоже часть эксперимента? Или они обо мне забыли?

Утром третьего дня, когда шторка для еды снова распахивается, предлагая мне какой-то паек и бутылку воды, я не выдерживаю.

— Эй! — кричу, барабаня в дверь. Внутри в тугой узел сплетается страх, злость, обида, паника, чего я только ни чувствую! — Пэрис! Вы обо мне не забыли? Или это пытка такая? Ау!

Ответа нет. Лишь тишина.

На четвёртый день крыша едет совсем ощутимо. Нервы на пределе. Посещают параноидальные мысли, что орбитальную станцию захватили Жуки и перебили всех снаружи, а я тут, взаперти, которая получает еду и воду посредством роботов. Однажды запасы кончатся, и я умру от жажды. Или голода. Смотря что закончится быстрее.

В какой-то момент между вторым и третьим приемом пищи за дверью раздается шум шагов. Мгновенно оживляюсь, спрыгиваю с каталки. Внутри плещется облегчение и радость, хотя в глубине сидит обида на жестокость Пэриса и равнодушие Крэйта.

Когда дверь пикает и открывается, в палату входит ректор.

С ужасом осознаю, что я сейчас без чипа. Его присутствие пронизывает мозг альфа-волнами. Тело мгновенно скручивает от возбуждения. Ещё острее, ещё более сокрушительно, чем последний раз в допросной. Низ живота предательски заливает волна жара, дыхание становится сбивчивым.

Я ненавижу себя за это. Ненавижу это желание, которое накатывает, когда он рядом. Особенно сейчас, когда злость на него кипит внутри.

— Привет, Мэлтис, — произносит он, щупая меня взглядом.

— О, я прямо счастлива вас видеть, командор Крейт, — отвечаю с язвительной улыбкой, не удержавшись от колкости. Внутри желание лавой выжигает внутренности, но снаружи я хочу показать ему все свое негодование. — Удивительно, что вы обо мне вспомнили!

Он медленно закрывает за собой дверь, и в его глазах опасно скапливается тьма. Комната становится тесной, воздух густеет.