Внезапно вместо бипа двери раздается звонок по внутренней связи. Отвечаю раздраженно.

— Командор Крейт, — виновато тянет Марсия. — Курсанта Мэлтис нет в каюте.

От этих слов у меня внутри взрывается ледяная бомба.

Я молча обрываю связь и открываю логи её чипа. Она не спрячется, но предчувствие у меня капитально нехорошее.

Вот же гад! Я иду к лифту, громко топая магнитными ботинками. Это ж надо было настолько четко плюнуть в душу! Попал, блин, в десяточку! Причинил острую точечную боль, которая все разрастается и разрастается, заполоняя все сознание. Слезы текут, и я только размазываю их по щекам.

Как так выходит, что телом я могу бесконечно хотеть этого мужчину? Даже с чипом я любуюсь на него, представляю нежность и ласки, вспоминаю поцелуи, и от этого кружится голова. А душевно он терзает меня, точно как голодный зверь рвет свою жертву, даже не понимая, что делает.

Невероятно черствый, эмоционально грубый человек. А внешне притягательный, как бог.

Лифт открывает передо мной матово-блестящие двери, и я захожу в кабину. Внутри такой шторм, что аж физически шатает. И это уже не от секса, хотя он и был снова, как всегда, бесконечно приятным.

Взгляд сам цепляется за кнопку А7. Нажимаю. Плевать, что я пропустила исследования! Плевать. Живодеру-Пэрису все равно, он рад будет поместить меня в одну из многочисленных камер для очередного исследования. А мне… сейчас просто хочется не думать о Тарреле. Я не могу вернуться в каюту, потому что прореву всю ночь в подушку.

Лифт трогается, а я только сейчас осознаю, что продержала кнопку слишком долго. Убираю палец и жду остановки. Опасаюсь, что система может глюкнуть от такого долгого нажатия? Но нет. Лифт останавливается примерно через пять секунд, как я и предполагала, а когда дверь открывается, я вижу знакомый короткий коридор и фальшь-стену с сенсорным пультом открытия двери.

Вот это да! Вот, значит, как попадают на уровень А6! Но тогда куда ведет нажатие кнопки А6 в лифте? Она, наверное, просто отключена. Умно!

Я неуверенно делаю несколько шагов вперед и подношу руку к сенсору. Наверное, не сработает. Пэрис же сказал, что доступ мне пока не дали. Но дверь пикает и открывается!

Открывается! Слезы мгновенно высыхают.

Мне немного тревожно, но я вхожу в широкий коридор и направляюсь в центральную залу, откуда можно пройти в коридор к моей палате.

На уровне полнейшая тишина. Чувство, что тут может работать только Пэрис, но его нет. И я начинаю чувствовать себя нарушительницей.

Хех, смешно становится. Какой курьез. Я нахожусь в запретной зоне и уверена в своей безнаказанности.

Сейчас, с учетом того, что ректор заинтересовался моей физикой, он уже не терпит меня в Академии, а сам крайне заинтересован в моем нахождении тут. Не то что не отчислит, не допустит отчисления. Так что ничего мне не будет за это проникновение.

Да и если бы не хотели, не давали бы доступ. Я в своем праве тут находиться.

В большом зале пусто, приборы работают светящиеся панели показывают какие-то графики и статистические данные. Прохожусь, молча глядя на них — мне это ничего не говорит.

Внезапно за спиной раздается зловещее шипение. Разворачиваюсь почти в прыжке, не сразу соображая, что это звук пневматических приводов. Я и забыла про это гермодверь. Думала, за ней шлюз или даже выход в открытый космос, но нет. Там тоже часть уровня, из которой возвращается Пэрис.

— Мэлтис! Какая встреча! — бросает он холодно-заинтересованно. — Вижу, ты получила весточку. Я сделал тебе доступ. Ты ведь по-прежнему хочешь доказать, что ничем не хуже чистокровных ксорианцев?

Скрещиваю руки на груди. Первоначальное чувство легкой тревоги укореняется. Он манипулирует мной, играя на сокровенном, на бесконечно исступленном, с самого детства живущем во мне желании — не быть изгоем. Это потом поверх наслоилась жажда мести за отца.

— Я хочу служить в армаде Ксора. Если исследования помогут мне добиться цели, я готова участвовать в любых, — отвечаю твердо. — И весточки я не получала. Пришла на удачу.

— Я в любом случае рад тебя здесь видеть, — Пэрис пожимает плечами. — А то ректор Крейт ограничил меня в исследованиях. Но если ты предложишь сама, это будет не моя инициатива.

Вот как. Палач, предлагающий мне добровольно положить голову в гильотину, по собственной инициативе, чтобы его не заругали. Меня одолевают сомнения. Таррел неспроста запретил ему какие-то исследования и наказал за вольность тогда после гравитации. Но черт.

— А эти ваши исследования точно помогут мне на пути к цели? — спрашиваю на полном серьезе, но сама слышу, что вопрос звучит наивно.

Пэрис собирается что-то ответить, как вдруг из-за так и не закрытой гермодвери доносится громкий, истошный, полный боли стрекот.

Взгляд Пэриса холодеет до ледяного и очень опасного, а у меня на загривке кожа вздыбливается, как у дикого животного. Я ведь знаю этот крик. Я столько раз слушала записи переговоров Жуков на их языке. Только тут переговорами не пахнет, это больше похоже на предсмертный вопль.

Адреналин собирает кровь у сердца, я в один прыжок оказываюсь на полпути к гермодвери и рвусь в ту часть уровня изо всех сил, но Пэрис, как нетрудно догадаться, оказывается шустрее и отталкивает меня с такой силой, что я чуть не падаю. Отшатываюсь на пару шагов. Смотрю на него и прямо чувствую, как мой взгляд наливается кровью.

— Я. Хочу. Туда! — повышаю голос и даже не узнаю его.

Стрекочущий вопль ещё какое-то время звучит, а потом глохнет.

— Тебе туда не надо, — Пэрис поправляет халат и обретает свое фирменное насмешливо-холодное выражение.

— Там Жуки! — выкрикиваю я. — Вы держите тут живых Жуков?!

— Ты этого не видела и не можешь утверждать с полной уверенностью, — этот гад совершенно невозмутим.

Напролом не пробиться. Значит, надо «дать взятку».

— Доктор Пэрис. — Теперь я усилием воли выпрямляюсь и делаю невозмутимое лицо с толикой интереса в глазах. — Вам ведь интересно, на что способна ксорианская полукровка? Моя ментальная сеть не изучена, а воздействие на Жуков и подавно. Вы ведь хотите узнать, что у меня получится?

Ловлю Пэриса на его же построении фразы, и он, к моему удивлению, поддается. Хотя не сразу, сначала взвешивает варианты, отведя взгляд.

— Пойдем, раз ты сама вызвалась, — он кивком зовет меня за собой, отступая за гермодверь. — Помни, ты сама предложила.

Да, я отлично понимаю и помню, что предложила сама. Я видела Жуков только на картинках, и они раз от раза были изображены по-разному. Будто у них бесконечно полиморфичная раса.

Сейчас, идя по явно укрепленному куску уровня, я ощущаю лютый мандраж. У меня дрожат пальцы и сухо во рту. Я увижу тварей, которые убили моего отца. Не конкретно тех самых тварей, но той же расы.

Мне это нужно. Это как желание заглянуть в бездну — внутри очень волнительно, а снаружи ажиотаж и предвкушение.

Мы проходим метров сто вдоль сплошных стен с герметичными дверями. Широкий коридор изгибается, и вскоре начинаются боксы с Жуками — ниши, вроде углублений в стене, полностью герметичные со всех сторон, кроме вентиляционной решетки и слива в полу, а наружная стена у них из ударопрочного стекла.

В этой части уровня воняет тухлятиной. Я читала об этом, но никогда не ощущала запаха врага так явно. Чувство, что эти поганые твари гниют заживо, но я знаю, что они не гниют. Это для них нормально. Они так живут и здравствуют.

За стеклами разные твари. Ниже, выше, жирнее, худее, с восемью глазами и с двумя, с шестью конечностями или почти как люди, с ярко выраженными ногами и руками.

— А кто только что вопил? — спрашиваю я, во все глаза рассматривая пленных Жуков.

— Сорок шестой, — ровным голосом отвечает Пэрис. — Судя по крику, он вряд ли выжил. Я проверял на нем дротики с инъекцией, которая разжижает хитин.