Я расхохоталась:

— Ты издеваешься? Ты не можешь просто решить, что хочешь сестру, потом закатить истерику, дергать меня за волосы и вести себя как капризная малолетка. Это так не работает.

— Ты позволишь ей так со мной разговаривать?! — снова завизжала она и уставилась на родителей, а Констанс резко отодвинула стул.

— Ты не смеешь говорить так с моей дочерью, — она ткнула в меня пальцем.

— Биф. Гребанный. Кэйк! — рявкнул Кингстон, и все обернулись. — Убери палец и больше никогда не указывай в ее сторону.

— Простите?! — ахнула Констанс. — Как вы смеете говорить со мной так в моем доме?!

— Феникс, по-моему, твоей маме сейчас не помешает хорошая затяжка, сам понимаешь. Теперь я понял, почему ты сидишь на крыльце и дышишь дурью, прежде чем заходить в этот дом сумасшедших. Что скажешь, Одуванчик? Пора валить и по пути зацепить наггетсы?

Я засмеялась:

— О да. Мне хватило. Больше не звони мне, папа. Мне следовало прекратить попытки тогда же, когда ты ушел. Но теперь я наконец-то обрела покой. Спасибо за финальную точку.

— Умница. Пошли отсюда, — Кингстон протянул руку, и я тут же вложила в нее свою ладонь.

— Что происходит?! — завизжала Дестини, а я шагнула к ней, подняла руку и приложила палец к ее губам. Она от изумления распахнула глаза.

— Я скажу тебе, что происходит. Я ухожу. Если хочешь со мной общаться — прояви инициативу. Но после того, как ты себя сегодня вела... в моем мире ты бы не протянула и двух минут. Позвони, когда повзрослеешь.

Феникс вскочил, запрокинул голову и расхохотался:

— Черт возьми, вот это жара! Обожаю!

— Феникс! — прошипела Констанс.

Феникс протянул ладонь, и мы с Кингом по очереди дали ему пять, проходя мимо. И мы вышли из этого дома, не скрывая улыбок.

Вот это я так долго хотела?

Познакомиться с этим человеком? С этой семьей?

Заметка себе: осторожнее с желаниями.

Кингстон открыл передо мной пассажирскую дверь, и я села в машину. Он наклонился и застегнул мой ремень, будто боялся, что я слишком потрясена, чтобы справиться сама.

Я позволила ему, потому что действительно все еще переваривала только что произошедшее.

Он сел за руль, и тут я заметила краем глаза, как к машине подбежал мой отец. Я опустила стекло и посмотрела на него.

Он потянулся к моей руке:

— Прости, Сейлор.

— Тебе и правда должно быть стыдно, — я выдернула руку и подняла стекло, оставив его стоять там, пока мы сдавали назад.

И знаете, мне не было больно наблюдать, как он остается позади.

Это было освобождение.

И я знала, без тени сомнения, что это прощание.

Больше никаких надежд и ожиданий.

— Ты в порядке? — спросил Кингстон, когда мы выехали с территории жилого комплекса.

— На удивление — да. Спасибо, что поехал со мной. Не думаю, что поверила бы в происходящее, если бы мы не были свидетелями всего этого вместе. — Я покачала головой. — Что это вообще было?

— Это был… полный цирк. Хотя Феникс мне даже понравился, — усмехнулся он.

— Да, он был довольно милым. А вот Дестини? Эти крики? Что у моего отца в голове?

— Если честно — он выбрал деньги и конкретно прогадал. Дом у них огромный, но атмосфера там жуткая, — сказал Кингстон, сворачивая на боковую улицу, будто знал дорогу.

Я засмеялась:

— У Констанс самое замороженное лицо из всех, что я видела, а папа просто позволяет ей говорить все, что вздумается. Он ведь знал, что я окончила колледж. А как они говорили о маме и брате… это и стало последней каплей для меня, — я провела пальцами по кулону на шее.

— Для меня тоже. И Демон-Барби еще вцепилась мне в грудь своими когтями — как у дикого зверя, — не говоря уже о розовом мехе в горле.

Я не удержалась от смеха — просто не могла. Потому что если бы не засмеялась, то свернулась бы клубочком и расплакалась. Ведь правда в том, что мой отец не хотел меня видеть. Это его избалованная, склочная дочь-подросток захотела сестру — вот он и позвонил мне.

Должно было быть больно, но не было.

Это вполне соответствовало тому человеку, который бросил нас много лет назад.

Теперь я увидела его таким, какой он есть.

— Я же уже залечивала твои раны после укуса пчелы, так что и с тем, что натворила Дестини, справлюсь, — сказала я, когда он свернул к авто-окошку для заказа.

— Ладно, Одуванчик. С радостью позволю тебе меня подлатать, — он заигрывающе приподнял брови. — А теперь давай съедим наггетсов и оставим этот дом ужасов позади.

— Отличный план, — улыбнулась я.

Мы остановились у дороги и пообедали в машине, а потом поехали обратно в Магнолия-Фоллс.

— Ты вроде хорошо держишься, да? — спросил Кингстон.

— Почему вы все думаете, что я хрупкая? Мой брат тоже так считает. Но то, что у нас с Хейсом разный взгляд на вещи, не значит, что я не умею справляться с разочарованием. Папа не видел меня больше двадцати лет. Неужели ты думал, что у меня были какие-то ожидания? Я просто хотела познакомиться. Увидеть своих сводных брата и сестру. Понять, возникнет ли хоть какая-то связь, если я увижу отца после стольких лет. Но как я могу разочароваться, если он никогда не был рядом ни для меня, ни для Хейса?

— Ты куда сильнее, чем многие думают, Одуванчик, — сказал он, когда мы подъезжали к городу.

— Хейс до сих пор видит во мне ребенка. И я даже не виню его — он всегда был рядом. Но мы по-разному смотрим на жизнь. Он видит только черное и белое. А я считаю, что всегда есть серые зоны, в которых можно надеяться на лучшее. Понимаешь?

— Понимаю. А как у тебя с мамой?

— Она пару раз заходила в книжный. Мы пытаемся наладить общение, — пожала я плечами и скользнула по нему взглядом. Кепка все еще была надета задом наперед, а на подбородке виднелась легкая щетина. Мой взгляд остановился на его пухлых губах, и я вспомнила, как они ощущались на моих.

Он был безумно сексуален.

Я не могла выбросить тот поцелуй из головы.

Я никогда так не тянулась к мужчине, как к Кингстону Пирсу.

— Это хорошо. Я, наверное, тоже начинаю верить в эту самую «серую зону». Нормально надеяться, что из трудной ситуации может выйти что-то хорошее.

— Да? Значит, в этот раз ты на моей стороне? — в моем голосе прозвучала насмешка.

— Я всегда на твоей стороне, Сейлор, — он провел рукой по затылку. — Думаю, потерять родителей так, как я потерял своих, — это самое страшное, что со мной случалось. Но воспитывали меня замечательные бабушка с дедушкой, и это был свет в темной истории.

Я кивнула. Он всегда держался спокойно. Но я знала, что он чувствует ту потерю каждый день.

— Твои бабушка с дедушкой действительно молодцы. Я вчера заходила к Пёрл. Она просто потрясающая.

— Вот уж с этим мы точно сходимся, — он подмигнул и снова посмотрел на дорогу.

— Думаешь, именно из-за потери родителей ты не хочешь серьезных отношений? — спросила я, потому что терять было уже нечего.

Он молчал несколько секунд, и я испугалась, что зашла слишком далеко.

— Не знаю. Я правда люблю, чтобы все было легко и непринужденно. По словам Руби, которая обожает копаться у меня в голове, если в детстве тебя резко лишили близких, то можно бояться слишком сильно привязываться к кому-то. Но я уже привязан — к бабушке, друзьям. К тебе.

— Ну, со мной ты глубоко не пойдешь, — пробормотала я, уставившись в окно.

— Это неправда, Одуванчик. Ни с кем в жизни я не заходил так далеко, как с тобой.

Его слова поразили меня. Я не ожидала этого.

— Я знаю, — пожала я плечами и посмотрела на поле, покрытое дикими цветами. — Но дальше ты не пойдешь.

— Я столько раз уже переступал черту с тобой, что и сам не знаю, где она проходит, — он откашлялся, глядя вперед. — Я понимаю, почему Хейс может злиться.

Я закатила глаза:

— И почему же? Это вообще не его дело.

— А вот тут ты не права, Сейлор. Половина причин, по которым я так сильно люблю его, — в том, как он заботится о тебе. Ты заслуживаешь такой любви. А родители тебе ее не дали. Он восполнил этот пробел. И он знает мою репутацию. Он понимает, что если я пойду на что-то с тобой и все испорчу — между нами с ним все кончено. Если я причиню тебе боль, он не сможет больше быть частью моей жизни.