Что ж… подкупить меня не получилось. Посмотрим, что они задумали ещё.

Телестудия «Губернского Вестника» оказалась полной противоположностью мрачному офису «Союза». Если там всё было построено на давящем, холодном величии, то здесь всё было просто… липким и фальшивым. Повсюду сновали какие-то люди с гарнитурами в ушах и вежливыми улыбками. Из невидимых динамиков лилась какая-то приставучая музыка, которая лезла прямо в голову и мешала думать.

Нас перехватила молоденькая девушка-ассистент с планшетом в руке. У неё под глазами залегли тёмные круги. Она выдавила из себя отработанную улыбку, которая совершенно не сочеталась с её измученным взглядом, и, не давая нам и слова вставить, затараторила со скоростью пулемётной очереди:

— Игорь Белославов, Светлана Бодко? Здравствуйте, проходите, отлично, вы почти последние. Я вас сейчас провожу в «зелёную комнату», до начала эфира осталось сорок минут. Гримёры подойдут через десять, не волнуйтесь, всё успеем. Пока можете посидеть, выпить воды, познакомиться с другими участниками. Просьба не опаздывать, по коридорам не разбредаться, если что-то понадобится — подходите ко мне. Всё, идёмте, идёмте, время-деньги, не стоим!

Она развернулась на каблуках и засеменила по коридору. Светлана, впрочем, в этой суете чувствовала себя абсолютно в своей тарелке. Она с живым интересом вертела головой, впитывая этот хаос.

Так называемая «зелёная комната» на деле оказалась небольшой, душной каморкой вообще без окон. Стены были выкрашены в отвратительный персиковый цвет. Вдоль стен притулились несколько потёртых диванов, а посредине стоял столик с несколькими бутылками тёплой воды. И на этих диванах уже сидели мои соперники. Стоило нам войти, как все разговоры тут же оборвались. Шесть пар глаз уставились прямо на меня.

Первой молчание нарушила женщина, которую, казалось, наряжали вместо новогодней ёлки, но в процессе что-то пошло не так. Она была огромной, грузной, с целой копной огненно-рыжих волос, уложенных в сложную конструкцию. Лицо её было раскрашено так ярко, будто она собиралась не еду готовить, а выступать в бродячем цирке. Но главное — её поварской китель. Он был щедро усыпан мелкими блёстками, которые в свете ламп переливались всеми цветами радуги и слепили глаза.

— А-а-а, так вот он! Наша восходящая звёздочка из глухой провинции! — прогрохотала она басом. — Антонина Зубова, шеф-повар лучшего в городе ресторана «Магистериум». Очень, очень приятно, — в её голосе не было ни капли приятности, только плохо скрываемое высокомерие. Она даже не подумала встать или хотя бы кивнуть, просто вальяжно развалилась на диване, всем своим видом показывая, кто тут королева.

Я молча кивнул в ответ и скользнул взглядом по остальным.

Рядом с ней сидел пожилой мужчина. Седой, с благородным, спокойным лицом. Он смотрел на меня не враждебно, а скорее с лёгким, оценивающим интересом. Это был Пётр Семёнович Верещагин, один из последних представителей той самой, старой имперской кухни, о которой я читал в Сети, пока мы ехали в Стрежнев (вы же не думали, что я ничего не узнаю о своих противниках перед выступлением?). Старый мастер. Пожалуй, самый опасный из всех, кто здесь собрался.

Напротив него, закинув ногу на ногу, развалился молодой пижон. Тщательно уложенные волосы, презрительная ухмылка и показная расслабленность в каждом жесте.

— Жорж де Круа, — представился он, едва заметно дёрнув подбородком. — Весьма рад, что вы всё-таки смогли к нам присоединиться. А то мы уж было подумали, что вы испугались по-настоящему серьёзной конкуренции. Я, знаете ли, имел честь стажироваться в лучших ресторанах Содружества Американских Республик.

Наверное, посуду драил, — мысленно хмыкнул я.

В самом дальнем и тёмном углу, отдельно от всех, на краешке стула сидел и нервно ёрзал мужчина средних лет. Суетливый, дёрганый, с бегающими глазками и блестящей лысиной. Он то и дело вытирал мокрые ладони о фартук. Викентий Маслов. Такие либо ломаются в первом же раунде от страха, либо их используют для какой-нибудь мелкой пакости. Например, «случайно» подсыпать горсть соли в соус конкуренту.

И последними были двое, которые сидели в обнимку, вжавшись в диван. Муж и жена, лет сорока, с простыми, добрыми и уставшими лицами. Елена и Борис. Владельцы какого-то маленького семейного кафе из пригорода. Они выглядели как люди, которые умеют и любят готовить, но совершенно не привыкли к такому балагану. Обычная массовка, которую пригласили для количества и красивой картинки.

Светлана, стоявшая рядом, незаметно ткнула меня локтем в бок, мол, не молчи, надо что-то сказать. Я сделал шаг вперёд, в центр комнаты.

— Игорь Белославов. Рад знакомству.

— Ну-ну, — снова встряла Антонина, с шумным вздохом откладывая в сторону свой телефон. — Слышали мы про вас, слышали. Этот ваш… «Царь-Мангал». Шуму-то наделали на всю губернию. Говорят, вы там какой-то сорной травой еду посыпаете вместо нормальных, проверенных порошков?

Она произнесла слово «травой» с таким неприкрытым презрением, будто я кормил людей сеном прямо с луга.

— Помилуйте, Антонина, какая ещё трава? — тут же вклинился пижон Жорж, лениво переворачивая страницу. — Это называется «возврат к истокам», «близость к природе». Очень модная тема была… лет семьдесят назад. Сейчас, конечно, уже никому не интересно. Сейчас в тренде молекулярная магия и полная деконструкция вкуса.

И тут Антонина, видимо, решив, что пора переходить в решительное наступление, кряхтя, поднялась со своего места. Она встала прямо передо мной, уперев руки в бока, и громко, чтобы слышали все, заявила:

— Я вам вот что скажу, молодой человек. Настоящая, высокая кулинария — это магия! Это великое искусство, а не ваше это ковыряние в грязных грядках! Это наука о правильном и гармоничном сочетании первозданных магических эссенций, а не какое-то бабкино знахарство! Мои клиенты платят огромные деньги за волшебство, за яркие эмоции, а не за то, чтобы жевать ваш этот… — она снова скривилась так, будто съела лимон, — силос.

В комнате повисла напряжённая тишина. Даже нервный Викентий перестал вытирать руки и замер, уставившись на нас. Все смотрели на меня, ожидая ответа. Ждали скандала, перепалки, первого акта этого дурацкого шоу. Я чувствовал, как напряглась рядом Светлана, готовая в любой момент ринуться в бой и защищать меня.

А я просто смотрел на эту разукрашенную, крикливую женщину и чувствовал не злость, а усталость. Я видел таких, как она, сотни раз в своей прошлой жизни. Они точно так же кичились своими «авторскими техниками», «секретными ингредиентами», но при этом не могли ничем удивить.

Поэтому я просто позволил себе лёгкую и вежливую улыбку.

— Вы, безусловно, правы, — ровно и тихо сказал я, глядя ей прямо в глаза. — Кулинария — это великое и сложное искусство. И я искренне желаю всем нам сегодня удачи на этом поприще.

И, не говоря больше ни слова, я спокойно отошёл к столу, демонстративно открутил крышку на бутылке с водой и сделал несколько медленных глотков, всем своим видом показывая, что разговор для меня окончен.

Эффект был лучше, чем от любой, самой язвительной и остроумной отповеди. Антонина застыла с открытым ртом, как рыба, которую только что вытащили на берег. Она что-то злобно прошипела себе под нос, чего я не расслышал, и с грохотом плюхнулась обратно на диван, который жалобно скрипнул под её весом.

Верещагин едва заметно качнул головой. А Светлана победно мне подмигнула.

Да, шоу определенно началось.

Только когда они остались вдвоём, граф медленно поднялся со своего места. Никакой спешки. Он аккуратно поправил манжеты белоснежной рубашки. В отличие от взвинченного барона, граф был спокоен. На его лице не дрогнул ни один мускул. Неторопливо он подошёл к бару и достал пузатую бутылку старого коньяка и два тяжёлых хрустальных бокала.

— Коньяк? — предложил он, не оборачиваясь. — Урожай ещё прошлого века. Мой дед лично закладывал эти бочки. Удивительно сбалансированный вкус.