Народ во все глаза принялся глядеть на возникающее оружие и доспехи, принадлежащие богам, коих некогда одолел Кхарн.

— Хороший рекламный ход — вот так разыгрывать вещички побеждённых, — проговорил я, одобрительно качая головой. — Слух об этом разбежится по мирам, даря Кхарну ещё большую известность.

— Да, в этом что-то есть, — задумчиво сощурил янтарного цвета глаза Хеймдалль, потирая крепкими пальцами квадратный подбородок. — А вот и главный приз — доспехи бога Зикеэля.

— Пфф, ерунда какая-то, — намеренно презрительно фыркнул я, разглядывая латы, похожие на переплетение зелёных резных листьев и веточек. — Женские какие-то, да и размерчик крошечный.

— Локки, ты меня удивляешь. Эти доспехи способны принять любые размеры. Даже твой здоровяк с молотом сможет надеть их.

— Всё равно херня, но уже более интересная.

После показа доспехов бога Зикеэля толпа в очередной раз наградила Кхарна аплодисментами. Они разорвали морозный воздух, прокатившись по чаше стадиона, освещённого не только звёздным и лунным светом, но и электрическими фонарями, а также трепещущими на лёгком ветру горящими факелами.

Света оказалось столько, что видно было лица тех, кто сидел в противоположной от меня ложе на той стороне стадиона.

— А теперь мой помощник проведёт жеребьёвку! — громко произнёс Кхарн.

Он исчез с очередным театральным щелчком пальцев и тут же возник в центральной самой роскошной ложе. Там уже восседали его ближайшие слуги и сподвижники. Вот они-то выглядели угрюмыми и угрожающими — прямо как надписи на трансформаторах «не влезай, убьёт».

Посреди арены на снегу вместо Кхарна появился чёрный портал, оттуда вышел тот самый сатир в медных очках. На сей раз на нём красовалась шуба из чёрной овчины.

— Кхарн, хоть и бог Хаоса, но всё же молодец. Пока турнир мне нравится, — вдруг подал голос слегка захмелевший Хеймдалль, успевший опорожнить полбочонка медовухи.

— А мне больше нравится Тир Ткач реальности.

— Чем же? — вскинул бровь асгардец.

— Тем, что он умер.

— Ха-ха-ха! — расхохотался Хеймдалль, едва не расплескав содержимое золотого кубка. — Узнаю юмор Локки.

— Надо будет зарегистрировать его как бренд, — усмехнулся я и снова посмотрел на сатира.

Тот достал из кармана свёрток из тонкой мягко сияющей бумаги. Поднял его над головой, украшенной загнутыми козлиными рогами, и проблеял, перекрывая голоса публики:

— Дамы и господа! Этот артефакт поможет нам провести жеребьёвку. На нём записаны имена участников всех дисциплин. Он сам, без участия кого-либо из живущих, составит первые пары и создаст турнирную сетку, чтобы ни у кого не возникло подозрений в подтасовке.

— Пфф, я не боюсь никакого подтасовывания, — презрительно хмыкнул за моей спиной Инварр, почесав крепким ногтем пятачок.

А я подумал, что за ним надо присматривать. Вдруг кто-нибудь захочет грохнуть его раньше, чем он выйдет на арену? Могут и отравить, и заразить каким-нибудь свиным гриппом, просто незатейливо пырнуть или столь же незатейливо перерезать глотку.

— Ещё несколько секунд, дамы и господа, и всё начнётся! — проговорил сатир, явно пользуясь артефактом для усиления речи, поскольку его голос добирался даже до самых дальних рядов.

Публика замерла, напряжённо ожидая, кто с кем будет сражаться. Повисло чуть ли не полное молчание.

Я тоже слегка напрягся, не спуская взгляда со свёртка. Сатир подбросил его в воздух, и он развернулся в огромное полотно, похожее на киноэкран. С такого расстояния, конечно, хрен разглядишь, что там написано. Имена едва виднелись, как минусы моего характера по сравнению с плюсами.

Но на первых рядах зрители что-то всё-таки разглядели и явно одобрительно закивали.

После этого имена на полотне ожили: смешались, забегали и вдруг выстроились в чёткую систему со стадиями турнира. В каждой дисциплине участвовало по меньшей мере сто пятьдесят смертных.

Меня, ясен хрен, больше всего интересовали сражения с молотами и секирами. Но опять же, с такого расстояния невозможно было прочитать, какие противники достались моим бойцам.

Я уже собирался попросить Хеймдалля воспользоваться своим острым зрением, как вдруг буквы сорвались с полотна будто перепуганные золотистые бабочки. Они метнулись к публике. Многие рефлекторно отшатнулись, вскидывая оружие или активируя защитные артефакты. Здесь ведь собрались такие персонажи, кои сперва хватаются за оружие, а уж потом выясняют, что происходит.

А происходило следующее: буквы подлетели к божественным существам и сложились в имена их представителей и тех, с кем им суждено биться.

Я тоже увидел две строки, зависшие передо мной.

— Инварр, боец Локки Великолепного, сражается с Красавчиком, бойцом Агаты из рода богини Немезиды, — озвучил я первую строку и перешёл ко второй. — Крушитель, боец Локки Великолепного, сойдётся в схватке с бойцом Красная Лапа, представителем Иманапи из рода бога грома Ильяпы.

— Немезида, — протянул Хеймдалль и многозначительно подмигнул мне.

— Между нами ничего не было, — сразу отрезал я, вполне правдоподобно соврав, хотя ту ночь помнил прекрасно.

— Ага-ага, — иронично покивал асгардец, масляно лыбясь.

— Хеймдалль, тебе не идут такие улыбочки, — бросил я и добавил: — Видимо, я ошибался, когда сказал, что теперь ты мне нравишься больше. Нет, прежний Хеймдалль был получше нынешнего.

— Тебе не удастся растоптать мою нынешнюю самооценку, — произнёс он тоном профессионального психолога.

— Ты бросаешь мне вызов? — азартно потёр я руки.

Он сразу понял, что сморозил лишнее, и протараторил, сверкнув золотыми зубами:

— Нет-нет-нет! Никакого вызова! Даже не думай растаптывать мою самооценку!

— Да ты с каждым словом провоцируешь меня всё больше, — хищно выдал я.

— Гляди! — выдохнул он и указал на сатира.

Эх, детская попытка перевести внимание, но я на самом деле и не жаждал принижать бога, так что поддался и посмотрел на козлорогого.

А тот вскинул руку и громко изрёк:

— Первыми на арену выйдут мечники. Спускайтесь, воины. И без промедлений. Турнир должен закончиться к полудню, опоздавших мы ждать не будем.

О как! Значит, опоздавших, скорее всего, дисквалифицируют. Буду иметь в виду.

Пока же арена быстро заполнилась воинами. Они встали по двое друг напротив друга и обнажили клинки. Над каждой парой появился прозрачный купол, слабо поблёскивающий жёлтым.

— За пределы купола выходить нельзя, иначе поражение! — снова заговорил сатир. — Время боя ограничено десятью минутами. И за каждой схваткой наблюдают наши славнейшие и честнейшие судьи во главе с самим Кхарном.

Он указал рукой на главную ложу и глубоко поклонился.

— Что-то мне подсказывает, что им не уследить за всеми, — пробормотал за моей спиной Мых.

— Ошибаешься, мой потрёпанный жизнью друг, — бросил я через плечо. — Там наверняка есть артефакты, которые им помогают. Да и среди свиты Кхарна имеются потомки богов с невероятной внимательностью и зрением. Кто-то даже может включать несколько потоков сознания одновременно.

— Верно, верно, — покивал Хеймдалль и с азартом добавил: — Всё, начинается. Ну, наконец-то!

И буквально через миг после его слов арену огласили десятки боевых кличей и звон стали. Кровь брызнула на снег, быстро превратившийся в грязную кашу. Захрустели кости, заверещали раненые и упали отсечённые конечности. Доспехи же на этих турнирах были запрещены: бойцы сражались лишь с оружием в руках. Даже без щитов.

Холодный воздух пропитался запахом крови. И ноздри некоторых особо кровожадных божественных существ затрепетали, а большая часть публики сжала кулаки. Чуть ли не каждый хотел выскочить на арену, захваченный боевым азартом, закипевшим в душе. Ведь здесь не было случайных прохожих вроде жеманных дам или мужчин, предпочитающих добрым схваткам песни или танцы. Тут присутствовали воины, чья кровь загоралась огнём при виде сражения.