Что сложнее: ловить преступников или учить подростков? Это и предстоит выяснить герою.

Новинка в жанре ОБРАТНЫЙ ПОПАДАНЕЦ: https://author.today/reader/520364

Я вглядывался на правый фланг. Что творится там?

Даже на первый взгляд казалось — все нехорошо.

Пехота отступала, пока не беспорядочно, но уже видно было, что контрудар даже после выстрелов тюфяков не удался. Вот-вот и побегут. А бой уже идет за вторую линию обороны, уступающую первой по высоте. Не получилось там проломить и продавить строй пикинеров, напор оказался слишком малый. Отход как могли прикрывали стрелки — казаки, но прорвись наемная рота вперед, подними знамя над редутом, наш противник тут же кинет туда резервы, развить успех.

Этого нельзя допустить. Надо срочно действовать!

Передал знамя Пантелею, хлопнул его по плечу. Сам подхватил коня, рванулся к своей ставке, взлетая в седло. Здесь — должны сами справиться. Примчался, выкрикнул:

— Гонца к бронной коннице. Готовить удар во фланг прорвавшимся. Живо!

Какой-то парень из числа выделенных мной вестовых понесся за острог, где намечался прорыв. Это был крайний случай. Да и на пики бить у меня был полнейший запрет. Своих самых лучших конных копейщиков, ударную силу так расходовать — немыслимо. Но, сам факт наличия их — введет противника в заблуждение, заставит выставить людей на фланге, прикрыться. А я должен успеть отрезвить людей, вернуть в строй и вновь отправить сражаться.

Бронной конницей я планировал вести наступление и добивать бегущих, в случае их отступления и нежелания сдаваться.

Последний довод мой, финальный резерв.

Яков посмотрел на меня, вздохнул. Ощерился.

— Господарь может мы сами. — В голосе его звучал скептицизм. Понимал он, что как я скажу, так и будет. А зная мой характер и то, как я решаю вопросы. В драку мне точно лезть, а ему и всей сотне прикрывать. А значит, сражаться до последнего.

Да и здесь ситуация же критическая. Понимать надо.

Если продавят нас, живой я буду или мертвый, раненный или целый — не так уж и важно. Опрокинут, всему конец, так что себя щадить не стоит. А коли я буду в войсках, то и люди воодушевятся.

— Строй сотню Яков. — Усмехнулся я криво. — Бить будем, немцев. Труби атаку.

В резерве за моей спиной оставалось где-то три сотни конных стрелков, которыми я планировал оказывать давление в центре, если такое будет необходимо. Но вроде бы враг отступал здесь, пятился, хотя и не бежал.

А вот справа все наоборот, и мы там нужнее.

Расстояние было — рукой подать.

Я толкнул своего скакуна пятками, повел вперед, обходя порядки отбивающихся во второй линии казаков и копейщиков покинутого и дымящего редута. Триста человек двинулись за мной, тоже совершая маневр. Слажены они были вполне хорошо. На нужно обогнуть пехоту, выйти к редуту и либо спешится там, либо с коней бить по наступающему противнику.

Зависит от ситуации.

Посчитал еще тех, кто уже сейчас атаковал там во фланг. Своих посланных в бой первыми стрелков. Все же шесть сотен всадников на узком направлении, да еще бронная конница — сила. Должны же мы сбить, отбросить прорывающихся.

Задние ряды обороняющихся закричали, вскидывали оружие.

— Ура! Ура государю!

Пронесся я мимо них молча, сцепил зубы.

Мы шли на тяжелый бой, в опасное дело. Рука привычно выхватила из седельной сумки карабин. Рейтпистоли тоже были здесь — мое привычное снаряжение, с которым я, как давно это было, с самого начала попадания в это время.

Все эти подарки от князей, бояр — я не воспринял. Рванет еще в руках, зачем. Есть надежные и испытанные средства. Сабли только да, приходилось менять. Сейчас с двумя был. Одна легкая, привычная — восточная. Вторая чуть покороче и тяжелее. Баторовка.

Вот с ней-то и придется мне лезть в битву. В плотном строю особо не пофехтуешь.

Богдан и Абдулла скакали по бокам. Лица злы, собранные, к бою готовые. Яков сам чуть позади. Но уверен я, в любой момент встанет, меня прикроет, себя не пощадит.

Только вышли на простор, как сотня стала огибать меня кольцом, а еще две подпирать. Расстояние не большое, какие-то метров пятьдесят до края укреплений, все рядом, все плотно. Поэтому и конницу я больше планировал использовать, как пехоту с повышенной мобильностью. Вот как и сейчас.

От острожка отходили люди. Многие уже бежали, кто-то в панике, бросив оружие. Кто-то кричал, словно безумный.

— Мама… Мамочка!

Ему вторили другие бессистемные, панические вопли

— Караул! Убивают!

— Вася, Васька! Они Ваську убили! Бежим!

— Отходим!

Я заорал что есть силы, набрав побольше воздуха.

— Стоять! Назад! Куда!

Это возымело некий эффект, и люди стали останавливаться, лупили на меня глаза, перехватывали оружие получше, если оно еще у них оставалось.

— Царь… Царь едет… Царь… Наш! Батюшка наш! — Зашептали беглецы.

Я, чуть тормозя лошадь, уставился за их спины.

Дым от залпа тюфяков почти рассеялся, и все было как на ладони. Противник уже взял первую линию. Его стройные ряды пикинеров лезли сейчас на второй, менее защищенный и укрепленый вал. Уже почти заняли гребень. Линия, с которой велся огонь орудий уже потеряна. Пушки захвачены. Отбивались здесь несколько десятков копейщиков, еще не струсивших и не показавших спины. Они пытались как-то противостоять более длинным пикам, перехватывать их, колоть в ответ одной рукой. Но, это была очень тяжелая, смертельно опасная работа.

Прикрывало их примерно столько же стрелков.

Вряд ли больше полутора сотен всех вместе.

Где-то пятьсот либо погибли, либо ранены, либо бегут и вот здесь вот замерли предо мной. И последних было прямо прилично.

— А ну, назад! — Вновь заорал я, потрясая аркебузой над головой. — Назад!

Расстояние сокращалось стремительно. Вот-вот и поравняюсь с этой редкой толпой отступающих. В их глазах был страх, но понимали они… Ведь, и мы их сейчас потоптать можем, как дезертиров, трусов предателей.

Дрожали, поворачивались, собирались малыми группами и начинали двигаться к рубежу.

Не все, кто-то падал ни начинал молиться. Кто-то в сторону убегал, несся куда глаза глядят.

С другой стороны, я приметил, что те триста всадников, что отстрелялись во фланг этой лезущей на острожек волны, чуть отъехали за укрепления, перезаряжалась. Скоро они вернуться и будет еще подмога. Дальше, туда ближе к лесу, куда умчался гонец, поблескивая на солнце славной сталью, перестраивалась моя конница. Неспешно маневрировала, выстраивалась.

Нельзя было допустить ее удара на пики. Это колоссальные потери.

Выводил я их в поле, тренировались они, а на совете говорили об этом с сотниками. Маневр был затеян только для того, чтобы они оттягивали на себя часть противника. Сейчас наемники выйдут на простор, здесь им будет проще, но и нам на лошадях тоже станет удобнее обстреливать их не подъезжая. Может, и не полезут.

Но есть еще одна проблема. Основная!

Сам факт взятия острожка — очень важен. Он может побудить Шуйского бросить в атаку все силы и тогда массовой резни и бойни с огромными потерями не избежать. Уверен. Мои сотни совладают с его людьми. Но, это огромный риск и много смертей. Да и наемники, увидев успех на одном из флангов могут остановиться, перестроиться и возобновить атаку. А здесь уже вряд ли я что-то толковое смогу им противопоставить. Только огонь при отступлении, выбивание пикинеров и налеты на мушкетеров, а это потери!

Нельзя это допустить.

Несся, расстояние сокращалось. Влетел уже в отряды отступающих, увлекал их за собой, выкрикивал:

— Собратья! За мной!

Абдулла начал пускать стрелы. Они летели навесом и разили куда-то туда в эту живую массу из тел и пик, двигающихся на нас.

Мы на конях влетели на вторую линию обороны.

— Стоим! Куда!

Орал сам, и этому вторили мои служилые люди, разворачивающие бегущих.