— Не дури. — Делагарди сделал шаг вперед.

Друзья полковника пытались подняться, но на них выпитое произвело более убойный эффект, чем на их командира.

— Коня! — Он выхватил прекрасный клинок, направил его на Якоба. — Не смей останавливать меня, швед. Я заколю тебя. Не посмотрю, что мы друзья с тобой. Дева Мария мой свидетель. Убью не думая.

Делагарди трясло. Он понимал, что происходит нечто невероятно безумное. Просто не укладывающееся у него в голове. Полковник, наемник сейчас собирался мчаться куда-то через русский лес по дороге к вражескому лагерю, который был в дне пешего, быстрого марша, и творить там какое-то рыцарское безумие.

Поединок!

— Остынь! — Выкрикнул он, но клинок в руках француза говорил, что его хозяин настроен невероятно решительно.

— Коня!

Ошалелые солдаты подвели своему командиру его скакуна и второго, заводного.

Несмотря на состояние Луи де Роуэн резко дернулся, подпрыгнул, взлетел в седло, заорал что есть мочи.

— Монжуа! Сен-Дени! — Дал пяток коню и понесся в ночь.

Это было безумием. Делагарди не знал, что даже сказать по этому поводу. Он замер у костра, где полулежали ошалелые капитаны французской тысячи. Его трясло.

Безумие! Полнейшее безумие накрывало всех его людей.

— Русь сведет нас с ума. — Прошептал он. — Бог мне свидетель.

Он повернулся, двинулся к своим кострам.

Брел, пытаясь убедить себя, что произошедшее лишь плод его воображения, и это на самом деле не случилось. Что полковник, закаленный в боях ветеран, сейчас не повел себя как безумный мальчишка и молился Господу и деве Марии о том, чтобы он сверзился где-то с коня, рухнул бы и остался цел.

Утром он нашел бы его спящим в какой-то канаве или стогу сена.

Но… Надежда эта была слишком туманной.

Делагарди понимал, что войско этого Игоря — не сборище рыцарей. Это опасные, хитрые, коварные русские, готовые на все. Там мало дворян и бояр. Там казаки и откровенная голытьба. Хотя… Да как голытьба могла сотворить днем такое!

Дьявол! Дожить бы до битвы!

В прямом сражении шансы на победу есть. Этому самозванцу нечего противопоставить его отлично обученной, сплочений пехоте. У него не было ничего, не могло просто быть. Нужно дойти и разбить этого… Этого…

Да кто же он такой! Дьявол! Кто⁈

Прошлая ночь! Берега реки Лопасня. Походный лагерь московского войска окрест безымянной деревни.

Делагарди проснулся резко, схватил привычным движением рукоять своей рапиры.

Вскочил, осмотрел.

Вокруг было спокойно, паники не было, бойцы поднимались, вглядывались в темноту, на другой берег реки. Начинали спешно снаряжаться. Это было у них вбито в привычку. Если что-то творится, лучше быть готовым к бою. Хотя бы самому, а лучше в строю с такими же, как ты.

За Лопасней, во мраке творилось что-то странное.

Шум, крики, звон стали. А разбудили всех громкие выстрелы и взрыв. Что-то… скорее всего, пороховой припас, бочонок — рванул. Ржали кони, кто-то истошно орал так, что было слышно даже здесь.

— Нога! Мать моя… моя нога! Верните! А!

Этот безумный, долгий, очень долгий день не собирался заканчиваться. Судя по луне и звездам отбой состоялся не так давно, лагерь только-только улегся, угомонился после «победного» разгулья. Делагарди только убедил себя в том, что поутру сможет без проблем найти замену обезумевшему Луи де Роуэну. Перепился рыцарь и сотворил дурость. Может, в канаве его где-то днем по дороге к Серпухову и найдется. Слишком уж далекий путь, да еще в ночи и в таком состоянии. Добраться — непростая задача.

Только все улеглось. Теперь новая неурядица. Что-то творилось на том берегу.

Хаос постепенно перекочевывал оттуда на эту сторону.

— Трубить подъем и построение!

Загудел горн. Ему ответил второй ближе к воде, третий где-то за спиной, четвертый, пятый. Все московское воинство поднималось.

Вроде бы внезапность рейда, если это конечно он, удалось предотвратить.

Будь это он в исполнении самозванца Игоря, то можно ждать, что его сотни переправятся и на эту сторону. Неужто дозоры, на этот раз выставленные, опять прошляпили⁈ Это уже невозможно терпеть, за такое головы рубить надо!

— Ваша милость.

Оруженосец Якоба уже был готов помогать генералу облачаться. Мальчишка держал наготове колет, кираса лежала рядом, как и морион.

Привычными движениями он снаряжался.

Следом пошла железная юбка, прикрывающая бедра. Получить в ночном бою случайный удар ему совершенно не хотелось, поэтому железо экипировалось по максимуму.

Наемное воинство, имеющее опыт ночных боев, сильнее жгло костры повышая видимость окрест, готовилось к отпору.

Там, ближе к реке продолжался хаос. Странно, костров на правом берегу почти не было. Света слишком мало. А на этом — у русла, в безымянной деревеньке расположившиеся бойцы так же как и наемники снаряжались. Покрикивали сотники, уровень злости и ругани нарастал. Заспанные русские все отчетливее понимали, что нечто угрожает их жизням, торопились.

— Измена! — Слышались выкрики. Раздавался звон стали.

Все это было как-то единично, не организовано.

Чем больше Якоб вглядывался, прислушивался и раздумывал над ситуацией тем меньше это напоминало ночной налет. Слишком мало хаоса, пальбы и воплей. Как-то вообще излишне спокойно на том берегу. Да. Шум присутствует, но будь там серьезный бой, звучали бы сотни выстрелов и началась паника.

Ее не было. Просто зарево от пожара в одном месте. Местами какие-то выкрики.

Все.

Но, береженного сберегает пресвятая дева Мария. Делагарди продолжал отдавать приказы к построению. Отправил гонца узнать к Шуйскому, что творится, а также направил разведку в передовые отряды русской рати на этом берегу. К деревеньке.

Прошло совсем немного времени, как они вернулись.

Штаб пребывал в неведении, и там все только-только просыпались, а вот разведка сообщила неприятные вести. На правом берегу от двух с небольшим тысяч переправившихся бойцов и части обоза, которыми они отгородили, якобы себя с южной стороны от возможных вылазок — осталось пара сотен человек.

Рязанцы ушли.

А раз дорога здесь была только одна, и к Москве двинуться они не могли, то… Они пошли к этому самозванцу Игорю. И, зубы Делагарди скрипнули от этого осознания — явно не с тем же желанием, что у одуревшего француза, а с иным.

Переметнулись!

Утром в тереме творилась какая-то суета.

Фраза Пантелея о войсках меня насторожила, но раз не трубят рога, не призывает охранение мои основные сотни подниматься к битве — значит, все не так плохо. Дмитрий Шуйский не совершил ночной марш, выйдя утром к нашим позициям. В целом такого от него я и не ждал. Слишком уж небрежно он управлял войсками, даже дозоров не было.

И после моего удара — вряд ли до сих пор оправился.

Ванька хлопотал в приемном покое, а на входе в него, прямо у лестницы стоял гонец. Заметив меня, он вытянулся по струнке.

Дождался, пока спущусь и выдал:

— Господарь, войско малое с севера подошло. В пяти верстах встало лагерем, к нам гонцов заслали они, но мы не пустили. Дозорами остановили. Меня к вам направили. С вестью.

— Что за войско? Что за люди? — Слова гонца звучали достаточно странно.

— Рязанцы от Шуйского откололись, ушли, к нам хотят.

Перебежчики значит, странное дело. Хотя Ляпунов же говорил, что вполне такое может случиться. Особенно если брат его в войске. Может Некрасу Булгакову удалось убедить их.

— И много их? — Проговорил задумчиво.