Мы просто растворимся в этих лесах.
Якоб добрался до расположения французов, благо идти недалеко.
Его встретили дозорные, узнали в лицо, поприветствовали, поклонились и тут же проводили к полковнику.
Луи де Роуэн был в расстроенных чувствах. Развалился на своем плаще возле костра и в сообществе троих, наиболее доверенных капитанов, предавался отдыху. По западному, привычному для этих людей обычаю. Пара бутылей были уже опустошены, а смотрящие в костер люди напевали что-то грустное на своем родном языке.
— О, граф, присаживайся у нашего костра. — Проговорил Луи, смотря на него и используя несколько ломаный шведский. — Будь гостем на этом празднике нашей победы.
Сказано это было с явной издевкой, сарказмом.
— Почту за честь. — Делагарди никак не ответил на провокацию, сел, посмотрел на собравшихся. То, что видел он, ему не понравилось.
— Выпьем же за наших павших… товарищей. — Полковник пригубил из бутылки, передал ее по кругу.
— Луи. — Холодно произнес Якоб. — Я пришел узнать, как раненые? Как настроение у твоих людей? Что ты думаешь делать дальше? Как сражаться?
— Настроение. — Француз уставился на шведа. — Настроение! Мы потеряли четверть наших людей. Четверть, Якоб. Пресветлая Дева Мария. — Он перекрестился. — Я хочу отомстить этому… Как его там?
— Игорь.
— Этому русскому. — Он специально не произнес его имени, пренебрегал, но Якоб начал подозревать весьма неприятное.
Француз, этот лихой рыцарь боялся. Дьявол! Ему было страшно, и это чувство убивало его, сводило с ума.
— Хочу отомстить! Убить своими руками! Вызвать его на дуэль. Мерзавца, хитреца, обманщика. — Щеки Луи были красны. — Каков… Он обставил нас. Или, или? Как говорят русские, это все было колдовством, и мы не поддались на него. Вот заслуга. И это победа! Вива ла виктория! — Заорал он громко. — Вива ла виктория!
— Ты веришь в это. — Зубы Якоба скрипнули от злости.
Неужели и в его силы, силы наемников вторглось это безумие. Победа? Что за чушь! Им закатили хорошую трепку, а потом, когда решили, что пора остановиться, развернулись и просто ушли. Вот что это было. Игорь делал с ними все, что только хотел. Глупо говорить о какой-то победе.
Луи де Роуэн уставился на Якоба
— Русские очень убедительны. — Икнул и исторгнул из чрева благородную протяжную отрыжку, достойную славного рыцаря. — Но, по крайней мере, теперь они отправили за реку приличный отряд своих людей. И, пресвятая дева, наконец-то они выставили дозоры. Наконец-то есть охранение и нас не перережут эти… Казаки!
Все понятно, этот француз не выдает желаемое за действительное.
Он смеется, впав в какое-то странное состояние, он просто не может взять и признать свое поражение, рыцарская честь не позволяет сказать такое. Но, в душе он все понимает, и ему грустно, а еще страшно, да и смешно оттого, что русские пытаются выдать едва не случившийся разгром за военный успех.
Нас не разбили, враг отступил — мы молоды, это победа.
Как же тупо! Дьявол, как же!
— Что скажешь о своих людях, они готовы сражаться? — Попытался сменить тему Делагарди, видя, что его подчиненный распаляется все больше. Глаза его начали блестеть яростным пламенем.
— Мои рейтары? — Луи уставился на Якоба прилично так плавающим взглядом. — Мои рейтары…
— Да. — процедил Делагарди.
— Я же сказал, мы хотим отомстить. Я лично убью этого выскочку. Кину ему вызов.
— Думаешь, он согласится?
Сказав это, Якоб понял, что ошибся. Дьявол, не следовало этого делать!
— Твой гость, голландец… — Луи икнул. — Дьявол, я не помню, как зовут этого славного малого, говорил со мной.
Вот как, посыльный от Игоря успел пообщаться не только с Делагарди, но еще и с прочими полковниками. Так-то ничего ужасного в этом швед не видел, но парень явно приехал сюда не просто так. Понятно, что они его не собирались отпускать обратно. О чем Якоб сразу же ему сказал.
В лагере наемников он был гостем и…
Да что там. Якоб после всего произошедшего все отчетливее думал, а не кинутая ли это ниточка самим Игорем. И если так и есть — этот человек невероятен. Как он мог такое предвидеть и получается… Да, дьявол, получается, что он, отправляя голландца, уже понимал, что начнет громить войско Дмитрия Шуйского так, как делает это сейчас. Понимал и осознавал, что здесь творится и дал ему — Якобу Понтусу, генералу всего этого наемного корпуса возможность уйти с поля боя. Показывал: Это не твоя война, швед. Нам надо всеми воевать с ляхами, а не друг с другом.
И после событий дня Делагарди все отчетливее осознавал, хоть и пытался убедить себя в обратном, что войско этого Игоря может гораздо больше, чем о нем думали изначально.
— Так что, гость? — Проговорил он, выходя из раздумий.
— А, гость, какой гость? — Луи вновь передали бутылку, и он жадно припал к ней.
— Голландец.
— А, этот гость. Да, я говорил с ним. Ух и повезло ему быть голландцем. Сама дева Мария хранит его.
— Это почему? — Несвязная речь француза начинала злить. Но шведу хотелось узнать как можно больше о том, что хотел делать дальше этот человек. Их объединяла служба. Им вместе завтра или через день идти в бой.
— Русскому мальчишке не повезло. — Мотнул головой Луи. — Не повезло, а голландцу повезло.
Делагарди вздохнул, вспомнив рязанца. Да, действительно, наемнику удалось притвориться своим и без проблем проникнуть в лагерь. В отличие от того несчастного русского.
Луи тем временем продолжал.
— Он сказал мне, что этот Игорь, заправский мечник. А я, как ты знаешь… — В глазах его засветились дьявольские огоньки. — До приезда в Швецию, в твое распоряжение, граф, был хорош в этом деле. Очень хорош.
Он скривился в злобной ухмылке убийцы.
Делагарди знал о подвигах и приключениях своего полковника. Он был, судя по рассказам, хорошим дуэлянтом, бретером и покинул свою страну в том числе по причине того, что за ним шел кровавый след из дуэлей, за которые король мог покарать.
— Так вот. Якоб, друг мой. Во франции только три клинка, что могут сравниться с моим. Один мертв, это точно. Один пропал, мой друг Франсуа де Рекмонт. — Он хохотнул. — И я последовал его примеру, тоже уехал. Также растворился. Ну и еще один выскочка. Но он не в счет.
Делагарди слушал внимательно.
— Так вот. Нас четверо, и мы лучшие из лучших. — Он буравил Якоба осоловелым взглядом. — Понимаешь, лучшие из лучших.
— Понимаю. — Процедил тот.
Ему очень не нравилось то, к чему шел весь этот разговор. Дуэли на войне, здесь в этих бескрайних лесах. Глупость.
— И я вызову этого ублюдка на поединок. — Луи опрокинул бутылку, кадык его активно заработал. Алая жидкость обильно заливалась в брюхо.
— Я буду молиться за твой успех. — Холодно проговорил Якоб.
Если уж отважный француз, рыцарь, полковник решился на поединок с самозванцем, то все довольно плохо. Это свидетельство того, что он боится за своих людей. Страх поселился в его душе. Опасение, что он вновь поведет их в атаку и потеряет теперь не четверть, а всех. Всю тысячу. Поэтому он решил взять всю ответственность на себя, прославиться в веках и убить этого чертового русского.
Француз в этот момент поднялся на плохо слушающих его ногах. Уставился на своих сотоварищей, на Якоба, тряхнул бутылкой. Там уже ничего не было. Скривился, отбросил ее в сторону.
— А чего ждать? Якоб, собратья. — Попытался сделать реверанс, но чуть не упал. Выпалил. — Коня. — Дернулся, закричал громче. — Коня мне!
— Что ты творишь? — Делагарди в холодной ярости поднялся.
— Я поеду и убью его. Сам, один. И Все эти неотесанные варвары поймут, что Луи де Роуэн не трус. Что он славный рыцарь и сделал то, что не смог сделать ни один из этих русских, казаков, бояр, царей, князей. А я… — Он уставился осоловелым взглядом на Якоба. — Я! Сделаю это!
