Это был его отец. Швед мог поставить все что угодно на это.

И, ситуация ему совершенно не понравилась.

Однако задерживать их он не имел никаких полномочий. Принялся быстро раздавать приказы, требовать от бойцов строиться, прикрывать обозы, смотреть по сторонам. Французская конница также не двинулась вперед. Да и смысла в этом никакого не было. Сейчас там на берегу этой речушки у деревеньки и полей окрест нее и так слишком много людей.

Паника, не стоит добавлять в нее еще свои части.

Я понукал коня пятками. Несся вперед, видя, как предо мной авангард войска Шуйского пытается каким-то чудом уйти от нашего удара. Уверен, каждый из этих бойцов поместной конницы сейчас мечтал быть не впереди, на правом берегу, а где-то в ином месте.

Кони их вставали на дыбы, всадники кричали. Сотники пытались навести порядок хоть как-то.

Миг — и начнется военная работа.

Уважаемые читатели, спасибо!

Пожалуйста не забывайте ставить лайк.

И конечно — добавляйте книгу в библиотеку.

Впереди — много интересного.

Мы неслись на врага, вселяя ужас блистающими на солнце доспехами.

В нас от их отступающих в хаосе рядов полетели одиночные стрелы.

Противник мешкал, паниковал и начал стрелять раньше, чем мы вошли в зону эффективного огня. А вот мы выжидали. Секунда, вторая, третья, конный строй выбивает дробь своими копытами.

Нам нужно пройти отсечку в сто метров!

— Товсь!

Сотня Якова, что неслась слева и справа от меня, вскинула аркебузы. Колесцовые замки не требовали постоянного подожженного фитиля. Это непростое пехотное оружие стрельцов. Более усовершенствованная конструкция. Еще не кремниевые, но уже прогресс.

Сейчас, вот-вот, еще немного.

— Пли!

Залп сотни аркебуз окутал наш строй дымом.

Я тоже стрелял, несясь вперед. Плечо дернуло сильной отдачей. В нос ударил едкий запах жженого пороха, захотелось чихнуть.

Впереди после залпа нескольких сотен аркебуз хаос только усилился. Падали люди. Кони бешено ржали, поднимались на дыбы, тоже валились, придавливая неудачливых седоков. Кто-то кричал, истерично матерился. Слетевшие с седел люди пытались подняться. Но их сбивали отступающие. Кто-то летел ничком и уже встречался с землей мертвым.

Паника нарастала все больше и больше.

А мы неслись дальше. Хотя постепенно скорость снижалась.

Руки сами собой прятали аркебузы в сумки. Теперь дело должны вершить пистоли. Я видел противников, пытающихся убраться с нашего пути. Все ближе и ближе. Метров уже пятьдесят, меньше, меньше.

Еще залп и наша сотня стала тормозить. Мимо не снижая темпа, пронеслись бронные отряды, а мы постепенно отставали, разворачивались. Дело сделано. Можно уходить. Сейчас там впереди конным ударом мои бойцы довершат то, что мы начали.

Сомнут и загонят в воду тех, кто еще не пал.

Потери противника — не самое важное, в этой ситуации. Главное — паника!

Следом за аркебузирами и доспешной конницей шли неспешно, не наращивая такого мощного темпа для первого удара обычные сотни боярской конницы. В руках луки, на тетивах стрелы.

Их задача была проста. Прикрыть наш отход в случае активного противодействия со стороны противника. А если удастся и получится выйти к реке. Осыпать всех на той стороне, создать сумятицу.

Судя по всему — шли мы на программу максимум. Все стрелы будут выпущены. А только потом начнется отход.

Я привстал на стременах, осматривал происходящее.

Авангард московского войска в панике пытался уйти из-под удара. Наш огонь поверг их в настоящий ужас. Еще мгновение и отлично снаряженные и облаченные в кольчуги и панцири сотни врезались в пытающихся удрать воинов. Смяли их, замедлились сами.

Копья трещали, в ход то здесь, то там пошли сабли.

Враг отступал, толпился, давил друг друга. Места было слишком мало для маневра. Спереди мы, позади река. И к ней мы их прижимали. Они пытались как можно быстрее убраться с правого берега реки.

Те, кто первым понесся выше и ниже по течению влетели в наши ловушки. Там тоже присутствовала сумятица. Лошади вставали на дыбы. Всадники пытались увести их в воду. Но из засад там выступали конные лучники. Обычная дворянская конница того времени. Морально устаревшая, но вполне годная в сражении с такими же, только потерявшими всякие признаки активного управления бойцами. Сопротивления не было.

Полетели стрелы. Началось массовое бегство через реку.

Вокруг меня сгрудилась моя сотня. Надо было отходить, но я продолжал наблюдать за тем, что творится.

Пантелей крепко держал над нами знамя. Бойцы окружили, замерли, перезаряжали свое оружие. Готовились исполнить приказ. На лицах их я видел воодушевление. Скажи — понесутся через воду, громить все и вся. Но задача иная. Разбить Дмитрия Шуйского мы должны не здесь. Здесь, у реки Лопасня мы должны лишить его веры в победу. Заставить войско страдать и ужаснуться.

К нам никто не пытался прорваться. С левого берега реки попавшему в переделку авангарду даже никто не пытался активно помочь.

То ли полководец толковый и понимает, что мы не полезем за реку, то ли…

Я криво улыбнулся. Он все же малость просчитался.

Время шло. Богдан поглядывал на меня со все более напряженным видом. Мои доспешные сотни сейчас громили и сбрасывали в реку остатки авангарда. Продолжалось паническое бегство. Вода вспенилась, люди и кони пытались перейти там, где не было брода. В любом месте, лишь бы уйти от смерти, что неслась к ним на остриях копий моих ударных отрядов.

Лошади прыгали с берега в воду. Врезались друг в друга. Толкались.

Люди падали, пытались плыть, идти. И здесь в ход наконец-то вступили мои легкие стрелки. Сотнями полетели стрелы. Перебирающихся на ту сторону накрыло, словно градом. Река окрасилась алым. Пены стало больше, как ржания и криков.

Но, наконец-то с той стороны нам стали отвечать. Начался не очень пока что равноценный обмен.

Несмотря на то что нас было меньше, все же паника и дезорганизация, а также растянутость маршевых колонн пока что оказывала нам услугу. В деревеньке было слишком мало народу, который мог сопротивляться и слишком много того, который пытался убраться по добру по здорову куда-то подальше, в хвост и центр колонны.

Из-за этой сумятицы наши стрелы разили ощутимо лучше, чем вражеские, пускаемые впопыхах, без прицеливания.

Я смотрел на творящееся там, хмурил брови.

Все больше в душе моей возникала идея дать приказ к атаке через реку. Но… Этого делать было нельзя. Риск велик, и не просто угроза поражения, а банально крупных потерь. Переправа на узком участке снизит темп бронированных сотен. Они завязнут там в этой толпе. Начнется давка и сеча. Мы поменяемся местами с отступающими, будем загнаны в узкое горлышко брода. Подтянутся наемники и тогда все преимущество маневра будет потеряно.

Соблазн велик, но нельзя.

К тому же у нас есть еще один неприятный сюрприз.

Здесь я увидел, как у первых обозов строится пехота. В суматохе я как-то не смотрел дальше и не примечал, что там в обозе-то творится. Крупных сил от центральной части пока не следовало, времени прошло слишком мало. Арьергард так вообще еще даже из-за поворота дороги не показался.

Но вот если так посмотреть — слева и справа от повозок стоят и озираются пикинеры. Наемники. Ждут атаки.

А та пехота, которую я приметил первой — это стрельцы. И действовали они на удивление слаженно и сплоченно. Нет, лезть через реку нельзя. Точно нельзя!

— Труби! — Я вскинул руку.

Видел, что на том берегу сотники поместной конницы мало-мальски уже строят свои части для противодействия нам. Стрелецкая тысяча пока не очень ровно, но уже вполне собранно движется, подпирая их к реке. Скоро мощь в перестрелке перейдет к войску Шуйского. Хаотичные оры все чаще давятся четкими командами.