Слишком уж я был вымотан — морально, физически, эмоционально. Адреналин, страх, напряжение от переговоров с хищником — все это выжало из меня все соки, оставив лишь пустую оболочку. Больше никаких эмоций не было. Тело требовало отдыха, а разум отключится — хоть и кратковременно, хоть на пару часов, так как время уже было пять утра и завтра нужно было сделать много важных дел.

Я поплелся в спальную комнату, на ходу скинул с себя одежду, которая, как мне казалось, теперь навсегда пропиталась запахом того кабинета, и рухнул на кровать. Пружины жалобно заскрипели. Глаза сами собой закрылись, но перед ними еще стояло лицо Севера — холодное, безразличное, произносящее свой приговор. Его голос мне почудился и сейчас, в тишине комнаты: «Три дня…»

Сознание возвращалось ко мне медленно, словно всплывая со дна глубокого, темного озера. Я открыл глаза, и мир вернулся из тумана сна в суровую реальность, полную своих долбаных проблем.

Первое, что я увидел, было лицо Лены. Она сидела на стуле прямо напротив моей кровати, неподвижная, как статуя. Видимо, давно сидела и ждала, когда же я наконец проснусь. В ее руках была та самая пачка денег, которую я принес вчера ночью домой и оставил на кухонном столе. Ее взгляд, обычно такой живой, теперь был тяжелым, смесью недоверия и страха. Она смотрела на меня, не моргая и в тишине комнаты этот взгляд был громче любого крика. Честное слово.

— Лешик… — ее голос был тихим, хриплым от вчерашнего плача и нервов. — Проснись. И объясни мне, пожалуйста, что это такое?

— Деньги, ты что, не видишь? Вчера на принтере напечатал, когда ты спать легла, — ляпнул я, пытаясь отшутиться.

Лена даже не улыбнулась. Ее лицо, и без того бледное, стало совсем белым как мел. Губы плотно сжались.

— Леша…— ее голос дрогнул, и в нем послышались слезы, готовые вот-вот хлынуть. — Ты что, кого-то ограбил? Скажи мне правду! Я не возьму эти деньги. Не возьму! Я не могу. Я не хочу, чтобы ты из-за меня потом ещё в тюрьме оказался… — она не договорила, сглотнув комок в горле.

Я резко сел на кровати, провел рукой по лицу, пытаясь окончательно проснуться.

— Лена, я прошу тебя, успокойся. Дыши. Давай, сделай пару вздохов. Все хорошо. Я никого не грабил! Честно! Я… Занял их у своих друзей. Мы с тобой потом отдадим, когда твоя ситуация утрясется, когда все уладится у нас.

Сестра смотрела на меня с таким выражением лица, словно у неё был тот же дар: она понимала, что я не сказал ей только что ни единого правдивого слова. Хотя нет, сказал: деньги я и правда занял.

— Лешик, блин…— она покачала головой, и ее голос стал тверже. — Да откуда у твоих друзей такие деньги? Одни оборванцы, такие же, как ты! Я же их всех знаю! Сашка, Витька, тот рыжий… Игорь вроде? У них на пиво-то не всегда находится! Видела я, как вы одну бутылку на четверых за гаражами распиваете! А тут двести тысяч! Это же целое состояние! Откуда ты взял эти деньги? Скажи мне правду!

Спорить было бесполезно. Она была на сто процентов права. Но признаваться в том, что взял у криминального авторитета деньги под грабительские проценты, было равносильно тому, чтобы подписать ей и себе смертный приговор. Лучше сделать так, чтобы она вообще не была в курсе, надеюсь, это её спасет от проблем, если я не смогу закрыть вопрос.

— Ты так и будешь в молчанку играть? Я, по-моему, прямо спросила! Алексей, откуда у тебя эти деньги? — она продолжала свой допрос, а я, честно, не знал, что ей ответить, и просто молчал.

— Ладно… — она тяжело вздохнула, медленно поднимаясь со стула. — Можешь и дальше молчать! Мне пора на работу. Но вечером, Леша, клянусь, мы к этому вопросу вернемся. Мы сядем и серьезно поговорим. Эти деньги я не возьму, отнеси их назад, откуда взял, — она сделала шаг к двери, но я позвал её. Сестра остановилась и обернулась.

— Лена, вот, держи! — я положил пачку денег в её маленькую сумочку, висящую на хрупком плече. — Мы же оба понимаем, что другого выхода из ситуации у нас нет, так что бери, и давай закроем этот вопрос, а дальше будем думать, что нам делать! Посмотри мне в глаза, я честно их не крал, а занял.

Она посмотрела на меня, и на лице сестры я наконец-то увидел какую-то небольшую надежду. Лена мне не поверила, но в этой ситуации тоже не видела другого решения, кроме как взять деньги.

— Спасибо тебе, братик… Огромное спасибо! Не думала, что ты… Что ты действительно сможешь меня спасти, — она вышла, тихо прикрыв за собой дверь.

Я остался один в квартире. Что дальше? Идти в школу? Конечно же, ни в какую школу я идти сегодня не собирался. Я был должен двести пятьдесят тысяч имперских рублей одному из самых опасных бандитов столицы, и у меня в голове, несмотря на всю свою опытность прошлой жизни, не было ни единой, даже самой бредовой и отчаянной мысли, как вылезти из этой беспросветной жопы.

Мы договорились встретиться с Сашкой вместо учебы на нашем месте — за старыми, полуразвалившимися гаражами неподалеку от школы. Это было наше тайное место еще с самого детства. И сейчас ржавые стены гаражей и горы битого стекла вокруг казались единственным по-настоящему безопасным местом во всем городе.

Я дождался, пока Лена уедет на работу, быстро засунул в рот кусок хлеба и пару сосисок (не ел со вчерашнего обеда) и вышел из дома на нашу встречу.

Когда дошел до места, Сашка уже был там. Он сидел на своем «троне» — старой автомобильной покрышке, заботливо застеленной куском клеенки, и нервно перебирал пальцами. Увидев меня, он вскочил на ноги. По телефону я успел рассказать ему вкратце, что вчера произошло.

— Ну что? — спросил он, и в его глазах читалась настоящая дружеская тревога. — Как она? Как Ленка? Все нормально?

И я рассказал ему все. От начала и до конца. Все в каждой мельчайшей подробности. Про холодные глаза Севера, про его кабинет, пахнущий дымом дорогих сигар и алкоголем, про тупорылого громилу охранника. И про то, как принес эту пачку денег домой и отдал их сестрёнке.

Сашка слушал, не перебивая, и его обычно добродушное, открытое лицо становилось все мрачнее. Когда я закончил, он долго молчал, смотря куда-то в сторону ржавого гаража.

— Лёша… — наконец прошептал он, и его голос дрогнул. — Ты вообще бессмертный, что ли? Это же полный, окончательный и бесповоротный пипец! Это же Север! О нем легенды ходят! Где ты собираешься взять такую сумму за три дня? Это же невозможно! Это самоубийство! Почему ты мне не позвонил сразу?

Последние слова он произнес таким тоном, словно звонок ему что-то изменил бы. Не было у меня вчера времени на пустые разговоры. К черту все бла-бла-бла, надо было действовать!

— Саш, я нашел двести тысяч за вечер, — возразил я, пытаясь убедить в этом больше себя, чем его. — А тут целых три дня. Если сохраню такую же скорость, то смогу и пятьсот тысяч достать. Математика, друг! Все-таки не зря мы иногда на уроки ходим.

Мой друг усмехнулся, и на его лице появилась слегка кривая, но искренняя улыбка. Хоть как-то разбавил я и без того не самую приятную обстановку.

— Ну, если ты так считаешь… Ты же у нас гений, Лёшик. Я никогда в тебе не сомневался, и тут справимся! Надо только подумать, что же делать…

И мы стали думать. Устроили мозговой штурм. Ну как — штурм… Помню, в прошлой жизни, на своем последнем месте работы мозговые штурмы моей команды топ-менеджеров выглядели как бурлящий, неудержимый поток самых безумных и гениальных идей.

Я сидел во главе стола, через импровизированное сито отфильтровывая крупицы настоящего золота из этой лавины общего потока массового сознания лучших продаванов страны… Сейчас же мы сидели на ржавой трубе, молча, каждый смотря в свою точку гаража, и в воздухе висела тишина, прерываемая лишь редкими нашими вздохами да криком вороны где-то на крыше.

Я перебрал в голове массу вариантов, от ограбления банка до сдачи крови и спермы за деньги. И тут, в какой-то момент, Сашка ударил себя ладонью по колену с такой силой, что эхо этого удара разнеслось по всему гаражному массиву.