Пойманный забился, точно мышь, попавшая в ловушку, но не тут-то было: хватка у круглолицего купца оказалась железной.

— А ну, стой смирно! — прорычал Рико, одной рукой прижимая незнакомца к стене дома, а другой затыкая ему рот. — Не дергайся, говорю!

Преследователь что-то невнятно замычал, суча босыми ногами по мостовой.

— Есть что сказать⁈ Сейчас получишь шанс, но если заорешь — будет очень больно! Понял⁈

Пойманный торопливо закивал. Рико убрал ладонь.

— Ты сдурел, что ли⁈ — полузадушенным шепотом простонал неизвестный. — Это же я…

— Йеспер⁈ — от удивления Рико разжал пальцы, и пленник, внезапно получив свободу, сполз по стене.

— Ну да, — обидчиво-язвительным тоном пробормотал он. — Это Йеспер. Твой друг Йеспер, которого ты, проклятый мордоворот, едва не отправил на тот свет своими грубыми ручищами… Вот, убедись!

Щелкнул горючий камень, и слабый огонек горящего трута высветил физиономию Йеспера Ярне Варендаля, физиономию небритую, с облупленным носом, иссиня-багровым синяком под левым глазом и растянутой во всю ширь рта улыбкой. Улыбка, правда, была несколько нервной. Трут погас.

— Я чуть заикой не сделался, — сообщил Зубоскал. — Кости аж затрещали. Как только Франческа тебя такого терпит?

— Не твое дело, — ответил Рико, вновь подцепляя страдальца за ворот рубашки и возвращая в стоячее положение. — Отчего ты шел за мной, скрываясь, точно наемный убийца? И что ты вообще делаешь в Реджио? Ты где должен быть?

— Где я должен быть, там меня, увы, пока нет. А шел я за тобой, поскольку решил проверить, насколько ты осторожен. Реджио, знаешь ли, город грубый, а ты человек мечтательный, задумчивый…

— Проверил⁈ Доволен⁈

— Ты сама бдительность, — торопливо признал Йеспер. — Ладно, забудем. Скажи-ка лучше…

В этот момент окно над головами отворилось, и разъяренный мужской голос гаркнул во всю глотку:

— А ну, прочь, ворье окаянное! Шушукаются тут! Сейчас волкодава выпущу!

— Не ори, дядя, — тут же отозвался Йеспер. — Не нарушай своим немузыкальным воплем покой спящего города. Мы не воры, мы оборотни!

И он, вскинув голову, негромко завыл на волчий манер. Где-то в глубине жилища с готовностью откликнулась псина. Опешивший домовладелец сначала умолк, а после разразился бранью.

Рико дернул товарища за рукав, и под ругань и собачий лай они убрались подальше.

— Так что я говорил? — продолжил Йеспер, когда шум остался позади, а сигнальный огонь приблизился почти вплотную. — Да. У тебя деньги с собой? Я знаю одно местечко здесь поблизости. Уютный кабачок. Темное пиво. Пиво, настоящее, хмель и солод, а не этот ваш непонятный виноградный сок!

— Я должен возвращаться, — ответил Рико. — Франческа одна в гостинице.

— В «Подкове»? Уютное место, правда? Ничего, мы недолго, она не обидится. Отчего ты не взял ее с собой, как всегда? Сейчас посидели бы втроем за милую душу.

— Я бы предпочел, чтобы она вообще не покидала гостиный двор до нашего отъезда из Реджио, — сдержанно ответил Рико.

— Да⁈ — изумился Зубоскал. — А что такое⁈ Ты же вроде не из той унылой породы мужей, что запирают благоверную в дальней комнате и выпускают только на рынок и в храм? Так почему, Рико?

Они уже миновали огонь, у которого дремал стражник с алебардой, и вступили в Чистый Реджио. С того места, где они остановились, виднелись другие городские мосты — изогнутые тени над Риварой. Ближний, мост Латников, тонул во тьме, однако под ним, точно спускаясь с перил к речным водам, горели сигнальные алые фонари. Три штуки.

Вместо ответа Рико молча указал туда.

Йеспер прищурился, вытягивая шею.

— Это что, висельники, что ли? — пробормотал он, дернув кадыком. — Вместо гирлянды к праздничку… Дай угадаю: Бравенте рассстарался?

Рико кивнул. Выражение лица его было непроницаемым.

— Ладно, — скривился Йеспер, сплюнув на мостовую. — Пошли отсюда.

Вышибала в пивном подвальчике на улице Третьей Сороки пребывал в сомнении: пропустить или нет? Странная заявилась парочка. С одной стороны, как не пустить, ежели впереди шел степенного вида осанистый круглолицый человек в добротном бежевом дублете, да еше и с серебряными пуговицами и серебряной же пряжкой на поясе. Не пустишь такого, а он на заведение в приорат настучит: мол, чистую публику обижают. С другой стороны, как пустить, ежели товарищ здоровяка был вида сомнительного: вроде и в приличном плаще, при чикветте, но ноги-то босые! Пятки-то грязные! Рожа-то босяцкая!

Клиентура в заведении была стабильная и приличная: купцы с севера, наемники-греардцы и горный мастеровой люд, знающий толк в правильном хмельном. Местные заглядывали изредка. Что им, виноградарям, в чужеземной выпивке? Но вот, принесло горьким ветром.

— Голодранцев не велено! — на всякий случай оповестил он.

Круглолицый обернулся. Чуть сдвинул брови. Смешно, домиком. Вышибала напрягся: не нажить бы беды на ровном месте. Что-то бы в этом парне непонятное, непростое. Опасное. Голова бритая. Татуировка еще… Выкинешь такого прочь — после проблем не оберешься.

— Он не голодранец, — мирным тоном пояснил круглолицый. — Паломник. В покаяние.

Это меняло дело. Паломники через Реджио шли, как по торной тропе: одни к священному источнику, другие дальше, стремясь к древнему тракту, что вел в Лунный город. Правда, в кабак на сем праведном пути заглядывали немногие.

— За прелюбодеяние, поди, — понимающе ухмыльнулся вышибала. — Они завсегда голопятые идут.

Босяк обернулся, подмигнув подбитым глазом.

— В корень зришь, братишка, — весело отозвался он. — Попутали бесы: соблазнил я Сестру-молчальницу. И что обидно: обет молчания нарушила она, а пятки по дорогам сбивать присудили мне. Где справедливость в жизни? Нет ее, братишка. Одна радость: пивка настоящего испить с другом. Так что уж пойми: не по своей воле я босяком шастаю…

— Ступай, грешник, — проникся сочувствием вышибала. — Промочи горло.

— Благодарствую, братишка. Да пребудет с тобой милость богов.

С этими словами босяк торопливо прошлепал вниз по ступенькам.

— Далеко пойдет-то? — поинтересовался вышибала у круглолицего. Тот задумчиво кивнул.

— Далеко, — подтвердил он и, уже спускаясь, добавил себе под нос. — Если ноги не сломают.

— Я же говорил: люди здесь милосердные, — бодро произнес Йеспер, обосновавшись за столиком у стены и блаженно потянувшись. — Не отказали страждущему в утешении… Эй, малый, темное пшеничное еще подают⁈ Тащи быстрей. И что-нибудь на закуску. Ой, как же ноги ноют, если б ты знал, Рико…

— Это пьют? — с сомнением спросил Рико, оглядывая огромную глиняную кружку с высокой шапкой темно-кремовой пены и втягивая носом густой солодовый аромат.

— Еще спрашиваешь⁈ Это не просто пьют, это пьют с удовольствием! — Йеспер поднял свою кружку. — Наше здоровье: твое, Фран, нашего одноглазого аристократа и меня, дурака грешного!

Он с жадностью припал к кружке. Рико неторопливо последовал его примеру.

— Имеет право быть, — одобрительно заметил он, сделав пару глотков. — Кстати, об одноглазом аристократе… Где он? Почему вы не вместе, Йеспер?

— Когда на меня вышли синие засранцы, я отпросился побегать. Думал, что оторвусь и догоню. И представляешь, перебираюсь я через перевал Монте Россо, забредаю в ближайший домишко попросить воды и что же я вижу…

— Да уж, Йеспер, если на дороге будет одна коровья лепешка на пять миль, ты обязательно вступишь в нее босой пяткой. Бродилец посреди белого дня… Как такое возможно?

Рико сделал еще один глоток из кружки. Йеспер — он приканчивал уже вторую — притянул ближе миску с закуской.

— А бесы его знают, — признался он, бросая в рот полоску вяленого мяса. — Сам изумляюсь. Припекло оно, конечно, сильно, до кровищи, но я уже оклемался. Одна радость — банковские борзые меня наконец потеряли. Не зря я водил эту свору от самой Фортьезы. Веришь: даже во сне мерещились синие куртки…