— «Война — это мир. Свобода — это рабство. Незнание — сила». — Арсений тихо усмехается себе под нос. — Оруэлл из ваших?

— Из тех, кто смог понять. — Есения с грустной улыбкой кивает. — И Волевому, и Князеву выгодно жить в системе. У них весь смысл в противостоянии. До сегодняшнего дня они воевали друг с другом, наслаждаясь привычным порядком. Один уколет, второй ответит — вечная борьба, как спокойная норма, как мир. И они считали себя сильнейшими, не зная, не думая, не догадываясь о том, что есть ещё кто-то. А сейчас они узнали нового врага. Непонятного, сильного, обманувшего их. И теперь они слабые, а наша свобода для них то ещё рабство. Причём сами бы они не додумались, что мы — общий враг, а не сильное неудобство для Князева.

— Думаешь, Яга подсказала? — Арсений хмурится, ещё раз пробегаясь по энергии в здании. Точно их ждут. Рядом вообще никого и ничего, что могло бы так напрячь сильнейших Московии. Даже Дениса нет поблизости.

— Сдала. — Есения раздражённо цокает.

— Пару часов назад ты уверяла, что она мертва. — Арсений мягко улыбается и поправляет волосы Есении.

— Пару часов назад я в это искренне верила. А ещё пару часов назад главные Стражи Московии спокойненько пили чай. Каждый в своём кабинете. И о нас, как о вселенском зле и угрозе, даже не думали. Только Князев хотел себе силу забрать.

— Значит тем более нужно идти и разбираться. — Арсений, всё ещё улыбаясь, наклоняется и тыкается кончиком носа в Есеньевский.

После восполнения сил Арсению словно пустили уверенность по венам вместо крови. Такую тихую, спокойную, железобетонную. Все сомнения, страхи, неуверенности, которые преследовали всю эту жизнь, ушли, оставляя наконец в покое. И Есения, кажется, отпустила всё, что можно. Всё ещё бурчит, переживает, пытается вразумить, но скорее из-за привычки, а не из-за реального желания прямо сейчас завести мотор, уехать куда-нибудь в лес и не высовываться оттуда больше никогда.

— Двое на двое потянем? — Арсений вновь улыбается и отстраняется.

— Двое на двадцать пять боеспособных магов, ты хотел сказать? — Есения ненадолго хмурится, анализируя ситуацию в здании. — Пропустят нас без проблем, никого ещё не оповещали. И, скорее всего, сможем даже добраться до Яги. Не чувствую, что там есть сильная охрана. А вот выйти уже не дадут. В принципе, это напоминает ловушку, но я не понимаю чью. Князев с Волевым не ждали нас, хотели взять в квартире, либо на улице. Не успели бы такое спланировать. А Яга оказывается с нами в одной лодке. Не выгодно ловить нас на себя же…

Арсений смотрит на Есению, не отрываясь. Она выдаёт схемы, предположения, варианты ведения боя даже не задумываясь. Моментально просчитывает исходы, выкладывает возможности и слабые места каждого присутствующего мага. Сосредоточенно. Без колебаний и сомнений. Зная, что их великая сила позволит без каких-либо проблем выпутаться из любой передряги. Совсем как… Его Есения. Смелая, готовая влезть в любую драку, если увидит несправедливость, с небольшой сумасшедшинкой и бесконечно верная. Не от слова «служить», а от слова «вера». Умная, с потрясающими глазами…

— Арсений? — Есения хмурится сильнее, ёрзая на сиденье.

— Идём. — Арсений подмигивает Есении. — Вытрясем инфу из Яги.

— Арсений… — Есения тяжело вздыхает, явно желая что-то возразить, но вместо споров качает головой и тянется к бардачку за очками. — Глаза прикрой. Сверкают совершенно кошмарно для обычных магов. А мы через парадный вход собрались идти. Да?

— Естественно. — Арсений кивает и смотрит в зеркало заднего вида.

На первый взгляд в глазах ничего не сверкает. А потом Арсений слегка поворачивает голову и замечает яркий отблеск голубого цвета. Совсем как у Есении. А в норме глаза у магов и фамильяров не блестят. Давно не блестят. Это ведь признак той самой древней первозданной силы, частички которой остались лишь на Буяне, а на Большой Земле оно давно выжжено. Войнами, магической деградацией, попытками разделить магию на полярные куски и отдать преимущество только одной стороне…

Арсений надевает очки, уже не удивляясь предусмотрительности Есении, и выходит из машины. Всего пара шагов и двери родного офиса приветливо откроются, но он уже совсем не кажется родным. Теперь чужое. Не Арсеньево. Не враждебное, всё ещё вполне приятное, однако больше не вызывает того трепета, гордости за принадлежность к Свету, готовности служить во благо людям и магам. Не то. И внутри расцветает какая-то странная уверенность, что сюда он больше не вернётся.

В офисе всё так же кипит жизнь. Маги заняты документами, анализом, поиском, тренировками, обучением, снуют туда-сюда, быстро кивают, приветствуя, и снова бегут дальше, практически не обращая внимания на двоих в солнцезащитных очках посреди ноября. Для магов здесь так много смысла, что Арсению на секунду становится не по себе. Он ведь тоже был винтиком этой системы. Верил, служил, убивал недели на поиск безделушек… Есения осторожно касается пальцами ладони, идя плечом к плечу. Тоже чувствует перемены. И тоже понимает, что всю эту мнимую офисную мощь можно сжечь буквально за секунды.

— Арсений? — Серёжа с удивлением отрывается от бумаг и как-то весь напрягается.

— Зайду? — Арсений кивает на дверь допросной, за которой сидит та самая ведьма, которую решили запрятать поглубже лишь за то, что она разговаривала на древнем языке, и от которой всё ещё фонило необходимой энергией.

В целом разрешение ему не особо нужно. Арсений откуда-то знает, что стоит правильно взглянуть, и Серёжа перед ним и дверь распахнёт, и дорожку ковровую постелет. Однако злоупотреблять не хочется, всё же друг и коллега. Поэтому Арсений на всякий случай кладёт на Серёжин стол бумажку с «разрешением» на проведение допроса ради поиска важного артефакта. По факту — обыкновенный чек, но с накинутым на него мороком.

— Зайди… — Серёжа хмурится, как-то странно косится на бумажку, затем на них двоих, откладывает макулатуру, пропитанную магией, в сторону и встаёт из-за стола. — Открыто. Но…

Арсений не дослушивает. Он улыбается, кивая, и открывает дверь, пропуская Есению войти первой. Всё же она хотя бы была с ней знакома. Давно, но лучше, чем совсем ничего. Ведьма, сидевшая прикованная возле стола, выглядела… Как ведьма. Со сказочной бабой Ягой не имела ничего общего, даже возрастом не подходила. Обычная слабенькая Тёмная, которая слегка, или не очень, двинулась головой. То ли пока взаперти сидела, то ли изначально с приветом была. Заметив гостей, она расплылась в какой-то хищной улыбке. Словно ей принесли долгожданную человечину на обед.

— Это не она. — Есения качает головой и с озадаченным облегчением выдыхает.

— Уверена? — Арсений выгибает бровь, слыша, как дверь сзади хлопнула. Видимо, Серёже успели о чём-то сказать или намекнуть, вот и побежал за подмогой.

— Да. — Есения уверенно кивает. — Обычная маскировка. Качественная, но наложена грубо, словно… Кто-то делал это для нас. Сам посмотри. Если не закапываться, то Тёмная слабая ведьма. Вряд ли кому-то придёт в голову опускаться ниже, чтобы найти там ещё что-то. А ты наткнулся как раз на слой с подлогом, когда искал. Но если спуститься ещё глубже…

— Вновь обыкновенная ведьма. — Арсений усмехается, качая головой. — И зачем тебя нам подложили, обыкновенная ведьма?

Он снимает очки, наклоняется, опираясь руками на стол, и заглядывает ей в глаза. На поверхности слышится какая-то каша на староведьминском. «Эс ликхитум», «Кэс Эну», «луми том, доми том», что-то о грядущей смерти для всех, о маге, несущем ещё большие разрушения, чем Кэс Эну. Внушённые бредни, чтобы напугать сильнейших Московии. Или предупредить? Арсений спускается глубже в подпространство, не разрывая зрительного контакта. Ему не нужны её знания и мысли сейчас. В них заезженной пластинкой крутится одно и то же. Чужое. Записанное. Причём записанное красиво, аккуратно, глубоко. Так, чтобы маги не нашли и получили конечный продукт. Но зачем?

— Арсений…

Он выставляет указательный палец вверх, с надеждой, что Есения поймёт и не будет мешать опускаться глубже. В глазах ведьмы мелькает паника, но Арсению, если честно, всё равно. Кто-то пытался подставить их с Есенией, вываливая на магов наглую ложь. Ну какие из них убийцы? «Лучшие, Арсений». «Справедливые, Кэс Эну». Арсений словно цепляется за ниточку и тянет. Медленно, всматриваясь в каждый сантиметр.