— Тёмных рядом нет. — Кира, перехватив беспокойство мужа, ведёт носом.

— И не собираются. — Пётр Алексеевич кивает.

— Спуститься к ним?

— Нет. — Пётр Алексеевич качает головой, рассматривая линии реальностей. — Сегодня спокойная ночь.

— Хорошо. — Кира кивает, расслабленно откидываясь на спинку дивана. — А с легендой чего?

— Каждые девять лет — мелкое обновление. Сейчас же идёт завершение трёхсотлетнего цикла. Плюс трёхгодичная корректировка энергетических полей. Плюс три тысячи лет после глобального катаклизма, когда чуть ли не все плиты пришли в движение, вулканы взрывались, острова затапливались… Плюс тридцать тысяч лет назад был суровый поздний палеолит. Исчезновение неандертальцев и появление кроманьонцев. И, как вишенка на торте, триста тысяч лет назад начали появляться первозданные магические существа. Ну и история магии, как Светлой и Тёмной, начинается именно с тех времён.

— Сказочные тройки…

— Волшебные. — Пётр Алексеевич с улыбкой кивает. — Символизируют полноту и завершённость, ведь содержат начало, середину и конец. Именно триста тысяч лет назад на землю пришло что-то, что разделило магов на два лагеря. Но перед разделением это что-то поймали и прокляли. И по легенде это проклятие должно спасть, когда все тройки сойдутся воедино. То есть сейчас.

— Что за проклятие? — Кира с интересом наклоняет голову.

— Да Свет его знает, Кир. — Пётр Алексеевич вздыхает. — Я только легенду во что-то целое сложил. А с этим проклятием совсем мрак. Одни пишут, что Сила сама себя прокляла, другие, что маги её умудрились поймать, третьи чуть ли не Богом считают и говорят, что вновь придёт порядки наводить, четвёртые обещают магам конец, когда та Сила сможет от проклятия освободиться. И хоть бы один расписал, в чём именно то великое проклятие заключалось. А то так-то и мелкие сглазы, и понос, будь он неладен, к разделу проклятий относятся. Вариантов — бесконечность. От превращения в камень, до ежедневного поноса при каждом моргании. Единственное, что точно подсказывает интуиция, это то, что ответы могут быть у Есении. Или в ней. Слишком уж много не договаривает. И с Арсением не просто так сближается.

— А если зайти через Арсения? — Кира пересаживается поближе к мужу. — Заглянуть в прошлое, поискать там ответы.

— Князев засечёт. — Пётр Алексеевич качает головой. — Пока есть время не давать ему поводов затребовать разрешение на вмешательство того же уровня, что требует копание в прошлых воплощениях, буду искать самостоятельно. А уж если прижмёт…

Временное обиталище Арсения и Есении. Поздняя ночь.

Арсений хмурится, смотря на Есению. Вокруг магия мерцает мелкими звёздочками, щеку приятно греет тёплая ладонь, на лице напротив застыла слабая улыбка, а ко лбу прилипла чёлка. Арсений тянется рукой, убирая её, и всё становится как будто немного правильнее.

В голове странная пустота, но Арсений отчётливо понимает, что пару минут назад видел не себя. И это был явно не сон в привычном человеческом понимании. Не кошмар, не видение, не воспоминание, искажённое сознанием. Арсений чувствовал каждый удар хлыстом. Во рту всё ещё оставался лёгкий привкус подвала, а на коже будто липкой плёнкой осела холодная влажность. Это точно случилось с Есенией. Осознание ярким огоньком зажигается где-то в сознании. Арсений не понимает, откуда такая уверенность, но это словно аксиома. Он может хоть в лепёшку расшибиться, доказывая и уверяя себя в обратном, но факт есть факт и никуда он не денется.

И сейчас Арсений, кажется, всё ещё спит. Слишком странное ощущение абсолютной безопасности и спокойствия расползается по коже, устраняя липкую плёнку влажности подвалов. Где-то за окном — ветер, холод, неприятности. За пределами квартиры — слишком много разрозненной человеческой энергии, суета, ночь тёмная и полная ужасов, а здесь… Арсений тянется второй рукой к лицу Есении и обхватывает его, заглядывая в глаза. Точно сон. Мог бы он наяву видеть огненное свечение во взгляде напротив? Нет, конечно. Совершенно идиотская шальная мысль пролетает в голове, и Арсений приближается к Есении, касаясь кончиком своего носа Есеньевского. Она слегка ошарашена, но не отталкивает, не возмущается, лишь искорка то ли борьбы, то ли грусти проносится во взгляде.

Что-то неладное происходит. Арсений заглядывает глубже в глаза, закапываясь в самую суть. Пусть всего лишь во сне, но зато может себе это позволить. Наяву Есения даже сидеть бы на месте не стала, а уж позволять копаться в голове… Там подвал. Алтарь дубовый, смердит кровью и влажностью, а в углу какой-то комочек. У алтаря мужчина, от которого тянутся тоненькие ниточки энергий к чаше, в которой максимально неприятное месиво. Лицо разглядеть не выходит. Он словно надел маску, заставляющую взгляд соскальзывать. Колдует что-то. На низких уровнях, чтобы не вызывать лишних вопросов. Магия древняя, тяжёлая, но не требует слишком глубокого погружения… Арсению не нравится. Хочется снести алтарь и устранить колдующего мага. Разорвать все ниточки, что тянутся и причиняют дискомфорт. Только вот у Арсения ни рук, ни ног. Он поток. Он энергия. Он сила…

— Уходи.

Арсений отсекает все нити, разрывая связь и закрывает ментальную дверь, оставляя того мага в недоумении хлопать глазами, и вновь становится спокойно. В глазах напротив — шок, а Арсению почему-то так забавно и легко… Он улыбается, ещё раз прикасаясь к кончику носа, осторожно обхватывает запястье Есении и ложится, утягивая её за собой. Ну а что? Сон на то и сон, что в нём дозволено творить всё, что в голову взбредёт. Тем более, эти действия кажутся такими привычными, такими правильными, словно он ежедневно тыкается перед сном в кончик носа и укладывается, обнимая, ведь сон в контакте — магическая безопасность и заземление. Мало ли что можно натворить в беспамятстве. А так они друг друга оберегают. От вмешательства извне и от собственных необдуманных действий. Арсений прикрывает глаза, собираясь уснуть во сне, и слышит рядом тихо-шокированное «Эл риза молэни, Арсений…»[3]

Временное обиталище Арсения и Есении. Утро.

— Да встаю я, встаю.

Арсений недовольно спускает ноги с кровати, потирая глаза, встаёт и идёт шаткой шаркающей походкой открывать дверь каким-то утренним звонителям. Сначала дверной звонок ощущался весёлым рождественским колокольчиком посреди ярмарки, а потом сознание догрузилось и оказалось, что просто кому-то не спится с утра пораньше. Впрочем, почти полдень вряд ли можно считать прям утром. Быстро глянув в подпространство, Арсений с удивлением вскидывает брови и открывает дверь, обнаруживая на пороге слишком довольных Серёжу и Диму.

— Только встал что ли? — Серёжа первым входит в квартиру. — Даже я столько не сплю. О. Вот это висюльки.

— Висюльки у тебя на окнах вместо штор. — Дима заходит следом. — А это антиквариат!

Арсений косится на люстры, которые чудом не зацепил головой, и мысленно соглашается с Серёжей. Ну реально. Висят же.

— Собирайтесь. — Серёжа с деловым видом разувается. — Пётр Алексеевич приказал провести выходные за городом на тренировочной базе. Кофе есть?

— Есть. — Арсений хмуро кивает, медленно соображая, что Есении в кровати не было. А ещё, её даже в квартире, кажется, нет. Ведь если была бы, то открыла… — Куда? — Арсений хмурится сильнее, доходя до осознания сказанного Серёжей. — Чего?

— Пойдём. — Серёжа машет рукой, задевая раздевающегося Диму. — За кофем расскажу. А то совсем не проснувшийся какой-то. Бурная ночка?

Серёжа хихикает, проходя на кухню, а Арсений как стоял столбом, так и стоит. Определённо ещё не проснулся. Он на всякий случай щипает себя. Не спит. Уже хорошо. А то ночью снилось что-то совсем выходящее за рамки. И приличия, и здравого смысла. Будто наяву, но совершенно точно нет… Дима, качая головой, хлопает его по плечу и проходит за Серёжей. Арсений, оставшись перед выбором без выбора, идёт за ними, ибо так и стоять столбом как-то глупо и странно.