— Лучший адвокат в стране ему уже не поможет, — резко оборвала его Триша. — Не после того, что он сделал.

Я увидел, как Бренда положила ладонь поверх руки Триши на столе. Как‑то так они сблизились — мать убийцы и мать жертвы. Удивительно, куда загоняет людей горе.

— Есть ещё один момент, — сказал я. — Все трое должны согласиться взять деньги. Всё или ничего.

— Этого не будет, — сказала Бренда. — Дело не в деньгах. Я хочу, чтобы общественность узнала, что сделал «Тайдалвейв». Если они не признаются сами, присяжные всё расскажут. К чёрту их и их соглашения о неразглашении. Им это не сойдёт с рук.

Брюс вскинул руки, показывая, насколько он недоволен тем, что не уйдёт отсюда с чеком.

— Ладно, — сказал я. — Предложение действительно до пяти. Хотите подождать или мне сразу передать, что шансов нет?

— Никаких шансов, — сказала Бренда.

— Скажите им, — поддержала Триша.

Брюс только покачал головой.

— Не верю, — сказал он. — Мы отказываемся от миллионов. Почему бы не посмотреть, как пойдут дела сегодня, а потом не ответить им в пять?

— Я не передумаю, — сказала Бренда.

— Я поставлю их в известность, Брюс, возвращайтесь в первый ряд. Суд начинается.

Я встал и подошёл к столу защиты, где близнецы Мейсон сидели рядом с женщиной, их высокооплачиваемым консультантом по присяжным.

— Никаких шансов, парни, — сказал я. — Мы идём в суд.

— Огромная ошибка, — сказал Маркус.

— Может быть, — ответил я. — Посмотрим.

Я ожидал, что спор по поводу моего списка свидетелей начнётся лицом к лицу с Маркусом Мейсоном, а не с судьёй Рулин. Но с первых минут она взяла меня на прицел.

— Прежде чем мы начнём, у меня вопрос к вам, мистер Холлер, — сказала она.

— Конечно, Ваша честь, — ответил я и вышел к кафедре.

— Сколько гражданских дел вы вели в федеральном суде до этого?

Мне послышалось, что один из Мейсонов тихо усмехнулся. Прежде чем ответить, я мельком оглянулся на галерею, проверяя, нет ли знакомых журналистов. Отбор присяжных редко становится новостью.

Я снова сосредоточился на судье.

— Э‑э... ни одного, Ваша честь, — сказал я. — Но за эти годы я вёл несколько уголовных процессов. И здесь, и в суде высшей инстанции.

— Я так и предполагала, мистер Холлер, — сказала Рулин. — Потому что вижу: вы используете приём, который может сработать в уголовном, но не имеет места в гражданском деле. Тем более в этом зале.

— Судья, я не уверен, что понимаю.

— Понимаете, мистер Холлер. Вы играете в прятки. В вашем списке — сорок восемь свидетелей. Сорок восемь. Включая имя, которое вы добавили сегодня утром после истечения срока.

— Да, Ваша честь.

— Я знаю, что вы не собираетесь вызывать сорок восемь человек. Вы прячете деревья в лесу. В федеральном суде у нас нет времени на такие игры.

— Ваша честь, я...

— Не перебивайте меня, сэр. Сейчас я уйду в кабинет и сделаю пару звонков. Вернусь через двенадцать минут. Столько времени у вас есть, чтобы привести список в порядок. Мне нужен честный и точный перечень свидетелей, которых вы действительно намерены вызвать.

— Судья, я намерен вызвать их всех.

— Не обманывайте меня, мистер Холлер. И не испытывайте моё терпение.

— Я и не пытаюсь, Ваша честь.

— Так вот. Я предупреждаю: вы будете оштрафованы на тысячу долларов за каждого человека из текущего списка, который не выйдет в качестве свидетеля, когда вы будете представлять свою сторону.

— Судья, но... Я с этого момента намерен вызвать всех, но стратегия может измениться по ходу процесса. Уверен, суд это понимает. Я помню, когда Ваша честь ещё практиковали...

— Поймите, мистер Холлер, я не позволю вам тратить время суда. Двенадцать минут. Заседание прерывается.

Рулин встала и скрылась в двери, ведущей в её кабинет. На этот раз я отчётливо услышал смешок за столом Мейсонов. Я проигнорировал его, вернулся к своему столу, открыл портфель и достал ноутбук. Открыл список свидетелей, поданный в суд и дополненный именем Наоми Китченс. Судья меня подловила, но я не собирался признавать это в протокол.

В списке были люди, которых я мог вызвать, но их показания дублировали бы других свидетелей. Например, мне не нужно было звать обоих детективов, работавших по делу убийства Ребекки Рэндольф. Они сказали бы присяжным одно и то же. То же касалось программистов, трудившихся над проектом «Клэр». Я набивал список, чтобы держать Мейсонов в неведении. Чтоб они тратили время, разыскивая моих людей для допросов и проверок, вместо того чтобы заниматься своим делом.

— Микки, у нас проблемы? — спросила Бренда.

Я посмотрел на неё. Беспокойство было и на её лице, и на лице Триши.

— Нет, всё в порядке, — сказал я. — Судья просто играет мускулами, чтобы мы не забывали, кто здесь главный. Я всё равно планировал сократить список к понедельнику.

Я взялся за работу. При первом проходе я быстро вычеркнул девять имён. Подумал, удовлетворит ли это судью, и решил, что мало. Проверил время: у меня оставалось шесть минут. Я вернулся к списку. После второго сокращения отправил новый вариант секретарю, чтобы тот передал его судье и защите.

Рулин вернулась ровно через двенадцать минут с распечаткой обновлённого списка.

— Мистер Холлер, я ценю ваши усилия по сокращению, — сказала она. — По‑прежнему считаю, что двадцать три имени — это перебор. Но посмотрим, сколько из них выдержат возражения защиты. Мистер Мейсон, полагаю, новый список у вас. Есть возражения по конкретным свидетелям?

На этот раз к кафедре встал Митчелл Мейсон. Меня удивило, что не Маркус. Список свидетелей был сердцем дела.

— Ваша честь, даже не знаю, с чего начать, — сказал Митчелл. — При двадцати трёх именах этот список всё равно...

— Есть возражения по конкретному имени, мистер Мейсон? — перебила его судья.

— По многим, Ваша честь.

— Тогда давайте начнём с одного. У нас уже ждёт группа присяжных, готовых войти для отбора. Не будем заставлять их ждать.

— Да, Ваша честь. Защита прежде всего возражает против Наоми Китченс.

— Изложите доводы.

Прежде чем говорить, Митчелл бросил взгляд на брата за столом ответчика.

— Благодарю, Ваша честь, — сказал он. — Мисс Китченс — бывшая сотрудница «Тайдалвейв», уволенная за ненадлежащее исполнение обязанностей. Её послужной список и враждебное отношение к компании делают её показания недостоверными. Но, Ваша честь, даже это не главное. Мисс Китченс подписала нерушимое соглашение о неразглашении, запрещающее ей обсуждать что‑либо из того, что она делала или видела, работая в «Тайдалвейв». Ей просто нельзя позволять давать показания. И наконец, адвокат защиты — отъявленный пёс...

— Адвокат защиты? — подняла бровь Рулин.

— Прошу прощения, Ваша честь, — сказал Митчелл. — Адвокат истцов. Похоже, я привык к тому, что мистер Холлер защищает преступников.

Конечно, он ждал возможности обронить эту «ошибку». Я возразил, чтобы сбить его темп. Судья возражение отклонила.

— Могу я продолжить, Ваша честь? — спросил Митчелл.

— Пожалуйста, — сказала судья.

— Спасибо. Адвокат истцов, очевидно, пытается нас застать врасплох. Он скрывал эту свидетельницу. Её не было ни в одном предварительном списке. Она внезапно появляется в поправке, поданной за несколько минут до начала процесса, так что у нас почти не было времени даже подготовить возражение, хотя он, по всей видимости, уже несколько недель знал, что она будет в деле. Ваша честь, любого из этих аргументов достаточно, чтобы исключить Наоми Китченс. В совокупности они дают суду все основания вычеркнуть её.

Закончив, Митчелл развернулся и пошёл к своему столу, не дожидаясь вопросов.

— Очень хорошо, — сказала судья. — Мистер Холлер, возразите?

Я быстро поднялся и направился к кафедре, как по команде. По пути заметил, как Маркус наклонился к брату и что‑то прошептал, делая акцент пальцем в воздухе. Он тоже увидел промах.