— Ни за что.

— Единственное, о чём я жалею, — сказал Джек, — это о том, что мы так и не вызвали «Рен» на свидетельские показания. Вот это было бы событие.

— Думаю, это было маловероятно, — сказал я. — Возможно, как угроза для Мейсонов идея работала лучше, чем как реальная перспектива.

— Но теперь мы никогда этого не узнаем, — сказал Джек.

Прежде чем я успел ответить, телефон снова завибрировал. На этот раз звонили из федерального окружного суда.

— Я возьму, — сказал я.

Я поднялся из‑за стола и вышел на улицу, подальше от шума. Звонил клерк судьи Рулин.

— Судья хотела узнать, сможете ли вы зайти к ней завтра утром в кабинет, — сказал он.

— Да, конечно, — ответил я. — Заседания же не будет, так что я свободен. Во сколько?

— В девять подойдёт?

— Подойдёт. Мейсонов она тоже приглашает?

— Нет. Только вас.

— Это по поводу постановления о неуважении к суду?

— Судья также пригласила нескольких присяжных, — сказал клерк. — Они хотели с вами поговорить. Полагаю, вы не возражаете?

— Нет, конечно. Я буду рад поговорить.

— Тогда увидимся в девять, — сказал он и отключился, прежде чем я успел снова спросить о возможном неуважении к суду.

Я стоял на тротуаре и переваривал приглашение.

Скорее всего, мне предстояло узнать, в какую сторону склонялись присяжные, когда у них выбили дело из рук. Раз они слышали только мою сторону, я предполагал, что были готовы влепить «Тайдалвейв» серьёзный удар. И были разочарованы тем, что мы договорились, когда они, по их ощущению, готовились преподать компании урок на сотни миллионов.

Я также допускал, что судья выскажется в том духе, что мы впустую потратили больше недели судебного времени, прежде чем урегулировать спор.

Я вернулся в бар, чтобы рассказать остальным, что история ещё не совсем закончена. Сомелье как раз открывал вторую бутылку шампанского.

Вскоре я оставил команду и поехал домой. Я надеялся успеть на Фархольм раньше Мэгги, чтобы спокойно обдумать, как рассказать ей о только что заработанных деньгах.

Я собирался сказать ей, что отстрою её дом, если она захочет, и что надеюсь жить в этом доме вместе с ней, когда всё будет готово. Но это, разумеется, будет её решение, не моё.

Мне удалось вернуться на Фархольм раньше неё, но не раньше кого‑то другого. Поднимаясь по лестнице к входной двери, я увидел мужчину, сидевшего спиной ко мне в одном из режиссёрских стульев у барной стойки. Он смотрел вниз, на город. Чёрный костюм и седые волосы делали его легко узнаваемым.

— Значит, вы всё‑таки спустились, — сказал я, подходя ближе. — Я не видел вас на пресс‑конференции.

Виктор Вендт повернулся ко мне.

— Я пришёл не на пресс‑конференцию, — сказал он.

Я кивнул и махнул в сторону вида.

— Наслышаны о здешних закатах?

— Вообще‑то я пришёл увидеть вас, — сказал он.

— Если вы собираетесь сказать, что заблокировали перевод и мой клиент не получит ни цента, вы опоздали, — сказал я.

— Нет, ничего подобного. Деньги — ваши. И вашей клиентки — сказал он. — Я считаю пятьдесят миллионов долларов приемлемой ценой за ведение бизнеса.

Я кивнул. Он пришёл, чтобы попировать над тем, что избежал куда более дорогого вердикта.

— Пятьдесят два миллиона, если точнее, — сказал я. — Но кто считает? Кроме, возможно, вашего совета директоров.

— Да, мне придётся объяснить им, как мы выбрали меньшее из двух зол, — сказал Вендт. — Уверен, они поймут.

— Тогда чем я могу вам помочь, мистер Вендт? Уверен, вы пришли не для того, чтобы репетировать речь перед советом.

— Нет. И я ценю, что вы пока не послали меня к чёрту с вашего крыльца, — сказал он. — Я пришёл сделать вам предложение.

— Предложение? Как в прошлый раз? Я бы назвал это взяткой.

— Сейчас это чисто деловое предложение. Я хочу нанять вас, мистер Холлер.

Вендт достал из внутреннего кармана сложенный документ.

— Нанять меня? — переспросил я, стараясь не выдать удивления.

— Двухлетний контракт на ваши услуги, — сказал он. — Два миллиона шестьсот тысяч долларов в год за юридические консультации — по мере необходимости. Вам никогда не придётся выходить в суд или быть ведущим адвокатом в каких‑либо процессах. Просто личный договор между вами и мной. Надеюсь, вы его примете.

Он протянул документ. Я развернул и просмотрел. Хватило нескольких секунд, чтобы понять, что это такое. Подкуп. Дорогостоящая попытка купить моё молчание.

— Вы хотите быть уверены, что я больше никогда не подам на вас в суд, — сказал я. — Или как минимум в ближайшие два года. Пока вы будете пытаться реанимировать своё слияние после сегодняшнего дня.

Я перевернул контракт и вслух прикинул:

— Пятьдесят тысяч в неделю за то, чтобы я держался от вас подальше. Очень щедро, мистер Вендт.

— Уверяю вас, вы будете делать куда больше, чем «держаться подальше», — сказал он.

Я протянул ему контракт обратно.

— Я не знаю, подам ли я на вас в суд ещё когда‑нибудь, — сказал я. — Уверен, возможность появится, особенно после этого дела. Кстати, завтра я буду на «Си‑Эн‑Эн». Это, скорее всего, принесёт мне новых клиентов. Но я не могу взять ваши деньги, мистер Вендт. Если я это сделаю, думаю, на этом всё. И для меня как для юриста, и для меня как для человека.

Он забрал контракт, кивнул и убрал его обратно в карман.

— Я считал, что должен попробовать, — сказал он. — Сейчас тот момент, когда вы говорите, чтобы я убирался к чёрту с вашего крыльца?

Я кивнул.

— Примерно так, — сказал я. — Я был бы признателен, если бы вы именно это и сделали.

Вендт поднялся и ещё раз оглядел горизонт, словно в первый раз замечая вид.

— Сегодня закат будет красивым, — сказал он.

— Обычно так и бывает, — ответил я.

Он кивнул и пошёл к лестнице. На ходу достал телефон. Я услышал, как он сказал кому‑то, что готов.

Я остался на крыльце. Видел, как к дому подъехал чёрный «Эскалейд». Один из телохранителей, которого я узнал ещё по визиту на склад, обошёл машину и открыл заднюю дверь. Вендт сел внутрь, дверца захлопнулась, и «Кадиллак» плавно скатился с холма.

Не думаю, что, когда‑либо в жизни мне было так хорошо от того, что я отказался от денег.

Жизнь полна контрастов: то ты победитель, то жертва. Иногда эти роли меняются стремительно, даже в течение одного дня или часа.

Мне повезло: я успешно справился с процессом, где судья Рулин и четверо присяжных были на моей стороне. Я тщательно подобрал команду, и они были готовы обрушить всю силу правосудия на "Тайдалвейв". Один из присяжных, маляр, поделился своими эмоциями: — Вы держали их в напряжении. Я был готов к более решительным действиям. То, что они сделали с той девушкой, — это ужасно, и так жаль её мать. Хотя сумма компенсации засекречена, я надеюсь, им пришлось заплатить немало."

Я ценил их слова, но понимал, что они слышали только мою версию событий. Однако истинное чувство триумфа, будто я "съел медведя", пришло после того, как судья распустила присяжных. Именно тогда она произнесла: — Мистер Холлер, вы всегда будете желанным гостем в моём суде.

Эти слова, подобно взрывному гитарному риффу Сантаны, захлестнули меня. Я на мгновение потерял самообладание и улыбнулся, выразив предвкушение следующей встречи.

— Есть ещё вопрос о возможном неуважении к суду, — добавила судья, — Но я решила оставить его без последствий. Вы свободны, мистер Холлер.

— Благодарю вас, Ваша честь, — ответил я.

Когда я вышел на солнце — на те же ступени, где накануне праздновал пятьдесят два миллиона — медведь в ответ вцепился в меня.

Телефон завибрировал, пока я надевал солнечные очки. На экране — Калифорнийский исправительный медицинский центр в Стоктоне.

Но это был не звонок за счёт вызываемого абонента от Дэвида Сноу.

— Микки Холлер, — ответил я.

— Майкл Холлер? — спросил мужской голос. — Адвокат?