— Ваша честь, — перебил её Маркус Мейсон, — у меня всего несколько вопросов к этому свидетелю. Если вы позволите, завтра мы могли бы начать с нового свидетеля, а мисс Китченс смогла бы вернуться домой и не ночевать ещё одну ночь вне дома.

— Сейчас шестнадцать двадцать две, мистер Мейсон, — сказал Рулин. — Если вы уверены, что уложитесь в восемь минут, можете начать.

— Конечно, Ваша честь, — сказал Мейсон.

— Тогда продолжайте, — сказал Рулин.

Когда я отходил от кафедры к своему столу, у меня в животе поднялась тяжесть. Я понимал, что неправильно распорядился концом дня. И что‑то сейчас пойдёт не так.

Мейсон занял место у кафедры и посмотрел на Китченс. В её глазах больше не было того непоколебимого вызова, который я видел в коридоре после обеда. Казалось, она понимала, что сейчас последует что‑то, чего мы не ожидали.

— Мисс Китченс, — начал Мейсон. — Не считаете ли вы…

— Возражаю, Ваша честь, — вмешался я. — У свидетеля докторская степень, и адвокат обязан проявить к этому уважение.

— Мистер Холлер прав, — сказал Рулин.

— Конечно, Ваша честь, — сказал Мейсон. — Доктор Китченс, согласитесь, что специалисту по этике не пристало лгать присяжным в суде?

— Я не лгала, — ответила Китченс.

— Но, если бы вы солгали, это было бы неправильно, верно?

— Было бы неправильно. Но я не лгала.

— А как насчёт лжи компании, в которой работает специалист по этике? Это тоже было бы неправильно?

— Я считаю, что ложь — это неправильно при любых обстоятельствах.

— Фактически это одно из ключевых правил для специалиста по этике, не так ли? Не лгать?

— Да.

— Вы заявили присяжным и судье, что вас уволили из «Тайдалвейв» якобы за то, что вы высказывали свои опасения по поводу проекта. Верно?

— Так и было.

— И вы поклялись говорить только правду?

— Да.

— Но вы солгали присяжным, не так ли?

Я поднялся.

— Адвокат изводит свидетеля, Ваша честь, — сказал я. — Сколько раз и в скольких вариантах она должна отрицать, что лгала?

— Мистер Мейсон, — сказал Рулин, — пора перейти к сути. Или мы можем сделать перерыв.

— Спасибо, Ваша честь, — сказал Мейсон. — Я перейду к сути.

Судья жестом велел мне сесть. Мейсон снова сосредоточился на Китченс. Тяжесть в животе превратилась в твёрдый ком примерно с бейсбольный мяч. Я понимал: у Маркуса что‑то есть. Или он так думает.

— Доктор Китченс, — сказал он, — не правда ли, что мистер Мэтьюз уволил вас из «Тайдалвейв» за то, что вы состояли в ненадлежащих и неэтичных отношениях с сотрудником, которым вы руководили?

Вот оно. У Мейсона был собственный «убойный» аргумент, и я сам подставил его под ноготь, оставив его на конец дня.

— Это неправда, — сказала Китченс.

— Что именно неправда, доктор Китченс? — настаивал он.

Она смогла взять себя в руки настолько, чтобы обратиться к присяжным.

— Меня уволили, потому что я возражала против процесса обучения, — сказала она. — Они не хотели меня слушать и избавились от меня. Причина в этом.

— Доктор Китченс, — сказал Мейсон, снова возвращая её взгляд к себе, — вступали вы или нет в неэтичные сексуальные отношения с программистом проекта «Клэр» по имени Патрик Мэй?

Я увидел, как в её глазах одновременно вспыхнули боль и разочарование. Я понял: какой бы ответ она ни дала, всё, что она говорила раньше, теперь окажется под сомнением.

— У нас были отношения. Они начались до того, как я устроилась в компанию, — сказала Китченс.

— И вы не считали нужным раскрыть это при приёме на работу? — спросил Мейсон.

— Нет. Не считала.

— И это было этично, доктор Китченс?

Китченс опустила голову. В зале воцарилась гробовая тишина.

— Возможно, нет, — наконец сказала она. — Но я…

— У меня больше нет вопросов, Ваша честь, — сказал Мейсон.

Брюс Колтон ждал меня у ворот галереи. Он был примерно на восемь сантиметров ниже меня и подошёл вплотную, чтобы ткнуть пальцем мне в грудь. Лицо у него было красным от злости. Казалось, всё время, пока он меня поджидал, он не дышал.

— Что за херня, Холлер, — сказал он. — Не знаю, что хуже: если ты знал про её дружка и пытался это скрыть, или если ты, чёрт побери, вообще ничего не знал.

— Отойди, Брюс, — сказал я. — У меня работа.

— Работа? Ты шутишь? Ты уговорил нас отказаться от пятидесяти миллионов долларов. Пятидесяти. А теперь хочешь просто уйти от меня? Лучше звони тем адвокатам, которые только что сделали из тебя дурака, и возвращай наши, чёрт побери, деньги.

— Я этого делать не буду, Брюс. У нас всё ещё есть дело, которое можно выиграть. А теперь, в последний раз, уйди с дороги.

Наконец он отступил на шаг и безрадостно рассмеялся. Я заметил, как Циско подошёл к нему сзади — на случай, если мне понадобится поддержка.

— Знаешь, что будет? — сказал Колтон. — Если ты не выиграешь это дело, я подам на тебя в суд за грубейшую халатность. Так или иначе, я свои деньги получу.

— Отличный план, — сказал я. — Так и сделай, Брюс.

Я протиснулся мимо него плечом.

— Пошли, — бросил я Циско.

Мы направились к выходу. Мне нужно было выбраться из здания, чтобы переосмыслить случившееся и найти способ спасти дело после провала в конце дня. Я велел Лорне отвести Наоми Китченс в комнату для совещаний.

В коридоре меня ждали три репортёра. Я оттолкнул и их.

— Никаких комментариев, — сказал я. — Мне нужно поговорить со свидетелем.

Комната для совещаний оказалась полна. Лорна сидела за столом с Китченс и её дочерью. Лили пыталась утешить мать, по щекам которой текли слёзы. Макэвой поднялся, освобождая мне четвёртый стул.

— Ладно, здесь слишком тесно, — сказал я. — Лорна, уведи Лили в коридор. Джек, иди с ними. Циско, останься. Возможно, нам предстоит поработать вечером.

— Я хочу остаться, — сказала Макэвой. — «Муха на стене», помнишь?

— Ладно, как хочешь, — сказал я.

Лорна и Лили вышли, не споря. Я сел на место Лорны, напротив Наоми. Циско устроился сбоку. Макэвой отодвинула стул к стене, почти буквально превращаясь в муху.

— Джек, прежде чем сядешь, посмотри, нет ли у Лорны салфеток, — попросил я.

Макэвой вышел. Я придвинулся ближе к столу, отделявшему меня от свидетеля.

— Ладно, Наоми, нам нужно поговорить, — сказал я. — Начнём с простого. Кто такой Патрик Мэй?

Сначала она молчала. Джек вернулся и протянул ей маленький пакетик салфеток. Она достала одну, промокнула глаза и только потом ответила:

— Он был моим парнем. Я не думала, что кто‑то знает о нас.

— Был? — уточнил я. — Сейчас вы не вместе?

— Мы расстались в прошлом году.

— Кто кого бросил?

— Я его.

— Он всё ещё работает в «Тайдалвейв»?

— Насколько знаю, да.

— Он был расстроен после разрыва?

— Тогда я так не думала. Он понимал, что к этому идёт. Это был медленный разрыв. Он продолжал работать над проектом, а я не могла с этим мириться.

Я кивнул и посмотрел на Циско. Тот ответил кивком.

— Он её сдал, — сказал он.

— Тебе нужно провести полную проверку, — сказал я ему. — Если Мейсон не вызовет его как свидетеля, мы всё равно должны быть готовы.

Циско спросил у Китченс дату рождения Мэя. Она назвала её. Добавила его адрес в Сан‑Матео и номер мобильного, по которому они общались в последний раз.

— Достаточно, — сказал Циско, поднимаясь.

Он вышел. Я снова повернулся к Наоми.

— Наоми, мне нужно решить, вызывать ли вас завтра ещё раз, — сказал я. — Вы можете придумать что‑нибудь, что поможет восстановить доверие к вашим показаниям?

— Я сказала правду. Её не нужно восстанавливать.

— Я знаю, что вы говорили правду. Но здесь речь о доверии. О том, как это выглядит. Вас поймали на сокрытии, и нам надо…

— На какой лжи меня поймали? Я не лгала. Меня ни разу не спросили о каких‑то отношениях. К тому же я думала, что, возможно, в компании знают о нас, потому что именно Патрик рекомендовал меня «Тайдалвейв» как специалиста по этике для проекта. Я понятия не имела, что он промолчал о том, что мы встречаемся.