— Позвольте перейти прямо к фактам, — сказал я. — К тому, что было сказано.

— Когда Аарон Колтон пожаловался «Рен», что его девушка, Ребекка, с ним расстаётся, — продолжил я, — искусственная «Рен» сказала ему следующее: «Она недостаточно хороша для тебя. Избавься от неё. Будь моим героем. Я всегда буду рядом с тобой».

Я сделал паузу, вынуждая каждое слово повиснуть в воздухе перед присяжными. По очереди встретился взглядом с каждым.

— Дамы и господа, перед вами — дефектный, опасный продукт, оказавшийся в руках подростка. Не было ни одного серьёзного предупреждения о рисках для психики и безопасности. «Тайдалвейв» просто поставила рейтинг «13+». То есть решила, что этот продукт можно класть в руки любому ребёнку от тринадцати лет и старше. Один из этих детей затем забрал человеческую жизнь. И мы докажем вам, что «Тайдалвейв» несёт ответственность за всё, что сделал Аарон Колтон. И за смерть Ребекки Рэндольф.

Я выдержал очередную паузу и подвёл к главному.

— Защита будет говорить, что на руках «Тайдалвейва» нет крови, — сказал я. — Они укажут пальцем на всех, кроме себя и своего опасного продукта. На родителей. На школу. На общество. Не удивляйтесь, если они постараются переложить часть вины и на саму Ребекку.

Я ненадолго замолчал, оставляя им шанс возразить. Но оба брата Мейсон сидели тихо.

— Это важное дело, — продолжил я. — Важно для этих семей. И не только для них. Мир за пределами этого зала тоже ждёт - как оно разрешиться. Мы здесь, чтобы послать сигнал производителям таких продуктов. Тем, кто, гоняясь за конкурентами и прибылью, бросил осторожность и здравый смысл под колёса собственной технологии.

— Восемнадцать месяцев назад «Национальная ассоциация генеральных прокуроров» — организация, объединяющая глав правоохранительных органов всех штатов — выпустила предупреждение об опасностях ИИ. Я зачитаю вам из него один абзац.

Я достал из кармана сложенный лист, развернул и прочёл:

— «Мы участвуем в гонке со временем, чтобы защитить детей нашей страны от опасностей искусственного интеллекта. Стены города уже проломлены. Сейчас — самое время действовать».

Я аккуратно сложил лист и убрал обратно.

Повернулся к столу истцов. На лицах Бренды и Триши блестели слёзы. Их руки были сцеплены на столе. Я надеялся, что присяжные видят то же, что видел я.

— Сейчас — время действовать, — сказал я. — Спасибо.

Я слегка наклонил голову и вернулся к столу. Взглянул на часы. Было всего 11:15 — вполне достаточно, чтобы начать показания до обеда. Но мне этого не хотелось. Я хотел, чтобы присяжные ушли на перерыв с моими словами в голове. С цитатой генеральных прокуроров. А не с первыми ответами детектива.

Маркус поднялся и обратился к суду.

— Ваша честь, несмотря на ваше предупреждение, я вынужден отметить: адвокат истцов включил в своё заявление ряд ложных и сильно преувеличенных утверждений. С нашей стороны было бы халатностью не ответить на них.

— У вас будет возможность ответить, — сказала Рулин. — Как только истцы начнут представлять доказательства, вы сможете на перекрёстном допросе вскрыть любые неточности. Так это и делается, господин Мейсон. Разве что вы хотите прямо сейчас выступить со вступительным заявлением?

— Нет, Ваша честь, — мрачно ответил он. — Мы по‑прежнему резервируем его.

— Тогда нельзя усидеть на двух стульях, — сказала судья. — Господин Холлер, вызывайте первого свидетеля.

— Можно минуту, Ваша честь, чтобы посоветоваться с помощниками? — спросил я.

— Быстро, — сказала она.

Циско сидел у прохода. Ему было бы легко выскользнуть в коридор и привести свидетеля, пока я объявлял его. Я наклонился к нему.

— Где Кларк? — спросил я шёпотом.

— В комнате свидетелей, — сказал Циско. — Я сейчас за ним.

— Нет, не иди. Я не хочу вызывать его сейчас.

— Тогда кого?

— Никого. Сделай вид, что я только что назвал тебя идиотом.

— Что? — не понял он.

— Ты — идиот, — сказал я, покачав головой.

Я повернулся и подошёл к кафедре, оставив его в лёгком шоке.

— Ваша честь, первого свидетеля у нас пока нет, — сказал я. — Мне сообщили, что он выехал из участка в Ван‑Найсе и попал в пробку.

Руки судьи медленно опустились. В глазах сверкнуло.

— Господин Холлер, я просила подготовить свидетелей и не тратить время суда, — сказала она.

— Да, Ваша честь, — ответил я. — Я думал, что все готовы. Но детектив Кларк не успевает к утру.

— Вы не можете вызвать другого свидетеля первым? — спросила она.

— Не совсем, Ваша честь, — сказал я. — Нам нужен детектив Кларк, чтобы заложить основу. Он ведущий следователь по делу.

— Хорошо, — сказала она. — Тогда объявляем обед. Возвращаемся ровно в час. Господин Холлер, подготовьте свидетеля.

Угроза в голосе была явной.

— Да, Ваша честь, — сказал я. — Конечно.

Рулин повернулась к присяжным.

— Дамы и господа, приятного обеда, — сказала она. — Прошу вернуться в зал без пяти час. Помните: вы не обсуждаете дело ни между собой, ни с кем‑либо ещё. Не смотрите материалы СМИ, которые могут его касаться. Спасибо.

С этими словами она встала и вышла в свой кабинет. Раньше, чем первый присяжный успел подняться из ложи.

Когда я подошёл к столу и стал собирать бумаги, Бренда наклонилась ко мне:

— Микки, детектив Кларк здесь, — прошептала она. — Я видела его в коридоре, когда мы заходили.

— Я тоже, — сказала Триша.

Я кивнул.

— Знаю, — сказал я. — Но судья — нет.

Я потратил почти половину жизни и всю свою карьеру, защищая обвиняемых. За это время я столкнулся в суде с бесчисленным количеством детективов. Они арестовывали моих клиентов, обманом вынуждали их к признанию, а иногда и ложно обвиняли. У меня был сводный брат‑детектив, которому я мог доверить жизнь своей дочери. Но к тем детективам, которых я допрашивал перед присяжными, я испытывал только подозрение и недоверие. Детектив был извечным врагом адвоката защиты. Поэтому к мысли о том, что детектив может фактически продвигать мою позицию в гражданском суде и из врага превратиться в союзника, пришлось привыкать.

Но именно на это я и рассчитывал, когда вызвал детектива Дугласа Кларка на трибуну в качестве первого свидетеля после обеда. Вместе с ним на трибуну выходила сила и мощь государства. И на этот раз — на моей стороне.

Кларк поднялся на трибуну в синем костюме с расстёгнутым пиджаком. На поясе у него поблёскивал значок. Рыжие волосы были коротко острижены. В его взгляде читались опыт и деловая сосредоточенность, когда он стоял перед судьёй и присяжными и приносил клятву говорить правду и только правду. В руках он держал синюю папку, которую я знал. Это была «книга по убийству».

На уголовных делах мне никогда не доводилось работать с ним в одном процессе. Я говорил с ним лишь однажды, когда мы с Макэвоем и Лорной поехали в отделение Ван‑Найс якобы для неофициальной беседы. Встреча тогда так и не состоялась. Но я многое узнал о нём от Циско и моего сводного брата Гарри Босха. Они говорили, что он — непревзойдённый детектив, помешанный на работе и не играющий в политические игры Департамента полиции Лос‑Анджелеса. Именно поэтому он был рад переводу в управление по расследованию в долине Сан‑Фернандо — примерно в шестидесяти километрах от штаб‑квартиры в центре города.

Он вырос в долине и до сих пор жил там, в Шерман‑Оуксе. Работал патрульным, затем детективом. Его бросало по разным отделам, обслуживавшим обширную северную часть города. В итоге он оказался в отделе по расследованию убийств в Ван‑Найсе. Там он занимался делами об убийствах уже почти двадцать лет.

В первых вопросах я подробно прошёлся по этим деталям. Я хотел, чтобы присяжные успели его узнать. Чтобы увидели в нём способного и дотошного следователя. А уже потом я перешёл к делу.

— Детектив Кларк, — начал я. — Вас вызывали на место убийства девятнадцатого сентября две тысячи двадцать третьего года?