— Этого не будет, — сказал он.

— Знаю, — сказал я. — Поэтому в понедельник мы снова будем здесь.

— Надеюсь.

— Да, надейся, — сказал я.

Покинув здание суда, я поехал на склад. Мы собрались в клетке. Я объяснил, что мы в подвешенном состоянии, пока не узнаем, будет ли к чему возвращаться.

— То есть мы все летим в Кабо до понедельника? — спросил Циско.

— Нет, — сказал я. — Я хочу, чтобы Джек продолжал копать по Уиттакеру. Сейчас у нас только дым. Но там, где дым, есть огонь. Найди огонь. Он нам нужен.

— Я продолжу, — сказал Макэвой.

— Все продолжают, — сказал я. — Циско, тебе нужно съездить на север и собрать всё, что можно, об Уиттакере. С кем он общается. Где бывает. Что ест. Мне нужно знать о нём всё до того, как он выйдет в зал.

— Уже в деле, — сказал Циско.

— А я? — спросила Лорна.

— Сегодня я займусь петицией по делу Сноу, — сказал я. — Лорна, попробуй записать меня завтра в отдел по проверке достоверности обвинительных приговоров.

— Скорее всего, будет проще через Мэгги, — сказала Лорна.

— Возможно, но я не хочу так, — сказал я.

Я подождал возражений. Их не было.

— Хорошо, — сказал я. — Тогда по местам. Я у себя в кабинете.

Прежде чем садиться за петицию по «Хабеас корпус» Дэвида Сноу, я зашёл на сайт Калифорнийского медицинского учреждения в Стоктоне и зарегистрировался как адвокат заключённого Сноу. Это обеспечивало свободный доступ — личный и по телефону. Затем я два часа сводил воедино доказательства и правовые аргументы, которые собирался предъявить кому‑нибудь из отдела по проверке приговоров. Этот отдел Мэгги Макферсон создала вскоре после избрания, выполняя предвыборное обещание. Сейчас я собирался проверить его в деле Сноу.

Я дописал, затем перечитал и отредактировал девятистраничный документ, когда в дверь кабинета заглянула Лорна, глаза широко раскрыты.

— У нас гости, — сказала она.

— Кто? — спросил я.

— Мейсоны. И Виктор Вендт.

Виктор Вендт — миллиардер и техноинвестор, стоящий за «Тайдалвейв». Старый игрок Кремниевой долины. По слухам, он сделал состояние на ранних инвестициях в «Эппл». Я поднялся и пошёл за Лорной в основной пролёт склада.

Там я увидел братьев Мейсон, по бокам от Вендта. За ними — двое габаритных мужчин в чёрных костюмах: охрана. Циско ещё не успел уйти и стоял рядом, оценивая их так, как один человек, повидавший насилие, оценивает других.

Митчелл представил нас. Я пожал Вендту руку. Он был высоким, худым и одетым не так, как любят одеваться новые миллиардеры‑технари. Весь в чёрном. Стальные, зачесанные назад волосы, загорелое лицо. В левой руке — чёрный атташе‑кейс «Зеро Хэллибёртон».

— Чем я могу вам помочь, мистер Вендт? — спросил я.

— Уделите мне десять минут, — сказал он.

— Конечно, — ответил я. — Прошу за мной.

Мы вчетвером дошли до моего кабинета. Вендт остановился у клетки, бросил быстрый взгляд.

— Клетка Фарадея, — сказал он. — Очень умно.

Я кивнул.

— Спасибо, — сказал я.

Я вошёл первым, за мной — Вендт. Он начал закрывать дверь, оставляя Мейсонов снаружи.

— Сэр, нам нужно быть внутри, — сказал Митчелл. — Нам нужно слышать, что там говорят.

— Нет, не нужно, — отрезал Вендт.

Он захлопнул дверь перед покрасневшим лицом Мейсона и повернулся ко мне. Я указал на стул перед столом и сел.

— Итак, что привело вас сюда, мистер Вендт? — спросил я.

— Вы ведь знаете, кто я, мистер Холлер? — спросил он, садясь.

— Знаю, — ответил я. — Я внимательно изучил вопрос, прежде чем подать иск к вашей компании. Уверен, ваши юристы сказали вам, что я пытался привлечь лично вас, но судья не позволил.

— Да, я слышал, — сказал он. — Тогда скажите: помогло ли это изучение понять, почему я назвал компанию «Тайдалвейв»?

— Нет, — сказал я. — Я предположил очевидное.

— Эта технология, мистер Холлер, скоро накроет мир, как волна, — сказал он. — Её не остановить. Ни адвокатом. Ни присяжными.

— Я в этом не сомневаюсь, — сказал я. — Но я и не пытаюсь её остановить. Я пытаюсь сделать её безопаснее.

— Чего вы на самом деле хотите? — спросил он.

— Ваши юристы знают, чего я хочу, — сказал я. — Они знают, чего хочет моя клиентка. Она хочет вернуть ребёнка, но вы не можете ей этого дать. Поэтому она требует публичной ответственности и извинений.

— Она стоит перед волной, — сказал он. — Ей лучше уйти с дороги, пока не поздно.

— Это угроза? — спросил я.

— Это факт, — сказал он.

— Так бы вы сказали присяжным, если бы я вызвал вас в качестве свидетеля? — спросил я.

Он не ответил. В его взгляде было то ли удивление, то ли разочарование. Затем он поднял портфель и поставил его на угол стола. Расстегнул замки, открыл и развернул ко мне.

Портфель был набит пачками стодолларовых купюр. На бумажной ленте каждой пачки стояла цифра «25 000». Два ряда по восемь пачек. Мои прикидки подсказали — четыреста тысяч. Но портфель был толстым.

— Пять слоёв, — сказал Вендт. — Два миллиона. Наличными.

— Уверен, ваши адвокаты сказали вам, что моя клиентка отказалась от суммы, в двадцать пять раз большей, чем эта, — сказал я.

— Сказали, — ответил он. — Это не для вашей клиентки. Это для вас. Убедите её взять пятьдесят.

— Значит, это взятка, — сказал я. — Вы понимаете, что у меня есть камера, которая всё это записывает?

Я кивнул в сторону угла потолка за его спиной. Вендт даже не обернулся.

— Ваши камеры не зафиксируют моего присутствия, — сказал он. — Это, между нами, мистер Холлер.

— Мне не нужны ваши деньги, — сказал я. — Я возьму их у вас только тогда, когда судья и присяжные заставят вас заплатить.

— Вы уверены? — спросил он. — Насколько я знаю, ваша бывшая жена застраховала свой дом в Альтадене на заниженную сумму. И те крохи, что ей причитаются, ещё не скоро дойдут. Вы могли бы помочь ей.

Он снова кивнул на деньги. Я молчал, сдерживая злость.

— Вы прилетели сюда на своём «Джи‑5», чтобы попытаться купить меня? — наконец спросил я.

Он промолчал.

— Жаль потраченного топлива, — сказал я. — Но мне нужно вернуться к работе. Забирайте деньги, юристов и охрану и убирайтесь отсюда к чёрту.

Я видел, как его ровное загорелое лицо заливается тёплым румянцем. Он был зол и унижен. С ним такое случалось редко.

Он захлопнул портфель и поднялся. Дошёл до двери, обернулся.

— Я никогда ей не заплачу, — сказал он. — Даже если мы проиграем, я загоню это дело в апелляции на годы. Она не получит ни цента. И вы — тоже. Я оставлю вас ни с чем, мистер Холлер.

Я почему‑то кивнул.

— Посмотрим, — сказал я.

Он вышел, оставив дверь открытой. Я остался один. Мой ответ показался мне слабым. «Посмотрим». Жалко. Но злость на самого себя быстро сменилась злостью на него. Он вломился в мой кабинет с чемоданом денег, уверенный, что всё можно купить. В тот момент я пообещал себе: именно Вендт останется ни с чем.

По цоканью его каблуков по бетонному полу я слышал, что он идёт быстро, а свита спешит следом. Я услышал, как Митчелл спрашивает, как всё прошло. Ответа он не получил.

Через минуту в кабинет вбежала Лорна.

— Что случилось? — спросила она.

— Ничего, — сказал я. — Он предложил мне два миллиона наличными, чтобы я уговорил Бренду принять сделку.

— И ты ему что сказал? — спросила она.

— Примерно то, что надо, — сказал я. — Перезапусти камеры.

— Что с камерами? — спросила она.

— Похоже, он вырубил их, ещё не войдя внутрь, — сказал я.

— Чёрт, — сказала Лорна. — Они и это умеют?

— Похоже, умеют всё… — сказал я. — Кроме одного. Остановить меня и это дело.

В десять утра в пятницу меня провели к Али Адебайо в офис окружного прокурора. Его должность значилась как «начальник отдела по обеспечению добросовестности обвинительных приговоров». На деле он был единственным прокурором, назначенным в этот отдел.