— Нельзя надолго уезжать, я с ума схожу, пока не в тебе.

Виктор выдохнул признание, сжав Нину в объятиях так, что она почти надломилась. Ее руки метались по его спине, резко прочерчивая ногтями полосы на ткани.

— Я надеюсь — это капитуляция.

Она не отвечала, закрыла глаза и будто выпала из реальности, отдавшись ему, ее руки скользили по плечам и спине, заставляя мужчину еще больше распаляться.

— Пойдем наверх, — он окинул взглядом сервированный стол, — поедим позже, сейчас другого вкуса, кроме твоего, я не почувствую.

Она кивнула. Как послушная куколка, доверчиво шла за ним в спальню.

Не было их долго, часа два не меньше.

Если бы ощущения хозяйки были связаны в сексе исключительно с физиологической составляющей без вмешательства чувств и желаний, то Виктор был бы сейчас идеальным партнером. Уж что-что, а дело свое мужское он знал.

Они вернулись к столу, когда было уже за полночь. Блюда давно остыли, но Виктора это мало смущало. Он положил себе на тарелку кусок мяса и орудовал вилкой и ножом, виртуозно разрезая толстый стейк на тонкие полосы.

Одетая лишь в легкий пеньюар Нина сидела рядом с ним и с бокалом вина. Волосы ее спадали золотом по спине, тонкие пальцы то водили по ножке бокала, то начинали крутить ее меж пальцев.

Пожалуй, именно сейчас Лера поняла, что многих привлекало в ней. Гармония, податливость, покорность, нежность. Ее хотелось прятать за спиной, защищать, холить. И Виктор оказался не исключением. Она тоже манипулятор. Просто природный.

— Ты спросил, капитуляция ли это? — нежно проговорила она, перехватив его руку и целуя запястье, заставляя Войцеховского едва сдерживать стон.

— Я думал, ты мне уже ответила.

— Да, я ответила, — она посмотрела на него прямо. — Но мы с тобой уже проходили это. И если уж капитулировать, то на выгодных условиях.

— И что же хочет моя девочка?

— Девочка хочет знать все. Чтобы не сомневаться, не оглядываться. Ей богу, я заслужила твою честность.

Он промолчал, налил себе полный бокал вина и осушил его за несколько глотков, не отрываясь.

— Есть вещи, которые опасны для маленьких девочек.

— Возможно, но я выросла и должна понимать, почему... ты позволил мне уйти, а теперь ... теперь ты везде, — она вложила его палец в свой рот.

Вы видели, как выглядит довольный хищник. Лера сейчас видела перед собой сытого волка, которому удалось не только поесть в лютую зиму, но и найти теплую безопасную нору.

— Зачем тебе это, маленькая моя?

— Я хочу понимать, что происходит вокруг меня. Я хочу, чтобы ты был со мной честен. Потому что ложь ... Я не осилила.

Он отложил вилку и вновь пригубил вина, наполнив бокал почти до краев.

— Я хочу понять, когда все это началось.

Он усмехнулся и поцеловал ее, долго смакуя женщину, также как вино.

— Не зря мать твоя была следаком, гены чувствуются. Сладкая моя, я могу много тебе поведать. Но поверь, если я скажу, ты уже не уйдешь от меня. Ты готова?

— Как никогда.

Он окинул ее долгим взглядом.

— Что же, может это и хорошо. Но ты должна понимать, что ты ничем не рискуешь. Никогда бы я не подставил тебя.

— В каком смысле?

Он на мгновение прижался к ее губам, встал и подошел к большому окну, за толстым стеклом как на ладони лежала огромная сияющая Москва.

— Мой бизнес долгое время не приносил той прибыли, что мне бы хотелось. Не приносил связей, ничего из того, что мы с тобой сейчас имеем и заслуживаем. Долго, очень долго я думал, что ты — мое единственное достойное приобретение в жизни, да оно до сих пор лучшее, — он улыбнулся. — Мелкие предприятия, крохотные рейдерские захваты с попыткой выбраться на уровень повыше, где крутятся совершенно другие деньги, но ничего не получалось. Лет десять назад я уперся в невидимую стену. Дальше меня никто не пускал. В какой-то момент судьба, — он усмехнулся, — дала мне шанс. Не такой, маленькая моя, какой мне бы хотелось, поверь. Его привел один из ... А собственно неважно кто. Я мог не соглашаться, но я сказал "да". У него была взятка, хорошая такая взятка по тем временам. Сто тысяч долларов. На эти деньги можно было купить очень хорошую квартирку в Москве, для простого чиновника это был заработок ну лет так за десять. Он сказал, помоги, и мы не забудем. И они не забыли. Все прошло как по маслу. Но эта была услуга за услугу. А тут опять звонок, и он уже был скорее приказом, нежели предложением. Меня уже не спрашивали, мне просто говорили, вот эти деньги надо переварить в недвижимость, машины, драгоценности, предметы искусства, объекты за границей. Я у них стал зачищателем, сам для себя поразившись сложившейся ситуации.

— И много? — Нина опустилась на диван, не выпуская из рук бокал с вином.

— Очень много, малышка. Но теперь это была не просто услуга, там была и оплата, и это было рукопожатием с тем, с кем мне даже рядом раньше стоять не приходилось. Они доверяли мне свои наворованные миллионы. А это доверие стоило дорого. Оно стоило, например, пакета акций, которые после развода отошли тебе. Они стоили процентов и весьма не маленьких, недвижимости. Раньше процент устанавливали они, позже я стал сам его устанавливать. И они платили, потому что платить с того, что тебе не принадлежит и никогда б не принадлежало, если бы не коррупция и криминал, дешевле, чем не иметь ничего. Это стоило им дорого.

— А насколько дорого стоит жизни человека?

— Ах-ха, сокровище мое, люди с их жизнями меньшая проблема для тех, кто имеет такие деньги. Всякое было. Я тебе больше того скажу, моя жизнь ничего не стоит, чего уж говорить о простых смертных.

Повисло молчание.

— А мой фонд...

— Нет, твой фонд всегда был чист, это было мое условие, потому что это твое детище, такое же невинное, как и ты.

— Зачем тебе нужно было продавать м… наши акции?

Войцеховский обернулся и посмотрел на супругу как-то до щемящего нежно.

— В корпорации шел передел власти. Тот, кто попросил меня об этой услуге, заплатил много больше, чем стоил тогда пакет. Но ему он давал право стать мажоритарным акционером.

— Значит, ты оказываешь услуги всем, кто не чист на руку, — Нина все еще держала в руках полный бокал вина.

— Скажем так, это мой супер прибыльный бизнес. Но иногда я был хорошим и помогал деятелям искусства.

— А ты не хочешь перестать это делать?

Он подошел к ней опустился на колени, его руки обхватили ее бедра, подвинули к нему, заставив ноги женщины раздвинуться, обхватив его талию.

— Милая, вопрос стоит по-другому, могу ли я? И я отвечу. Попытаюсь. А после этого попытаюсь выжить. Хотя бы потому, что есть ты.

***

Он спал, прижав ее к себе. А Нина не смыкала глаз, она смотрела на потолок и ждала, но ожидание было слишком долгим, а ее сердце слишком бешено билось. Она все решила. Все. Но как заставить сердце очерстветь, жизнь не подсказала.

Взгляд ее упал на окно, там должны быть еле видные на фоне мерцающего города красноватые точки.

— Витя…

— Ммм, — он лишь крепче сжал руки.

— Витя…

— Да, малышка…

— Это ловушка, ты же понимаешь. Ты чувствуешь это! Ты видел камеры!

Он сонно усмехнулся.

— Давно?

— Порядочно…

— Значит, и в гостиной…

— Нет, я оставил им их в качестве десерта.

Нина прижалась к мужу. Ей не было страшно. Сейчас, уже сделав шаг за черту, она хотела вернуть все назад.

— Они решают, как поступить, но ты не сказал ни одной фамилии, копать под фирмы будет тяжело. У тебя есть время исчезнуть.

— Если я исчезну, слишком велик шанс, что мы больше не встретимся, слишком велик шанс, что пострадаешь ты. Мы с тобой слишком зависим друг от друга.

— Нет, — она прижалась губами к его лбу, — ты не понимаешь. Так и должно быть. Весь наш брак — это не любовь, это зависимость.

Он заурчал, как кот, уткнувшись в ее шею.

— Поехали со мной, котенок, у нас будет домик на берегу океана, у тебя будет рояль, и больше никаких условностей, ревности, лжи.