Кабинет Дмитрия осветили тонкие диодные лампы под потолком. Вкус у директора был, в этом ему не откажешь, мебель и отделка были на высоте, дуб, стекло, лакированная поглощая свет поверхность.

Забавно, ведь Дмитрий никогда ее не подводил. И ее просьбы ему никогда не превращались в приказы, он исполнял то, что в человеческих силах моментально. И, похоже, это совсем не она его приучила к такой исполнительности.

Руки подрагивали. На полке стояли графин, скорее всего с коньяком, плотно закупоренный и тонкие рюмочки для гостей и хозяев. Нина схватила одну из них и налила, пролив на поднос дорогой алкоголь, полный бокал, разом опрокинула в себя.

Внутри потеплело, на поверхность всплыли немного смелости и какое-то странное отчаяние, с которым тот, кто жутко боится высоты, все же готов прыгнуть с парашютом.

Когда на ее талию легки чьи-то горячие ладони, она натурально заорала и резко развернулась. Большего сделать ей не дали. Впились в губы в лишающем дыхания поцелуе.

Вопреки здравому смыслу внизу живота взорвалась бомба.

— Витя, — она прошептала его имя как молитву, как и всегда на протяжении их брака.

Он взрыкнул, и она оказалась на столе с раздвинутыми ногами беспомощная, ошарашенная возбужденная, настолько, что его ремень она расстегнула сама, как и ширинку, он же мучиться не стал — треск тонких колгот — он внутри.

Он двигается, и она дышит за двоих с хрипом, со стоном.

— Сколько же лет тебе понадобилось…

Он наслаждался и она… тоже.

— Чтобы так хорошо трахаться?

— Для этого ты всегда была хороша. Для того чтобы прийти сюда хотя бы с одной ясной мыслью.

— Ты умело зашоривал мне глаза. Боооже! Почему до сих пор только ты!

— Милая, я всегда рядом, всегда в тебе. Так или иначе. Поверь, мне именно так нравится больше всего.

— Ты ревнуешь?

— Нет, я хочу, чтобы ты понимала, что я — начало и конец. Если тебе нужны ответы, я могу приоткрыть тебе тайны, но они не принесут тебя счастья, родная.

— Мы с тобой уже это проходили, тебе не кажется? — дыхание все никак не восстанавливалось.

— Нет, сейчас мы переместились на ступень выше. Я не скажу, что именно этого хотел, но так даже интереснее, — он зарылся носом в ее волосы.

— Ты изменял мне?

Послышался короткий смешок.

— То есть факт протекания определенного количества чужих денег тебя сейчас не так волнует, как то, спал я с секретаршей или нет?

— Я не о секретаршах, я о глубине твоего падения.

Нина Павловна оттолкнула мужа, и тот с улыбкой на секунду прижал к губам ее пойманную ладошку.

— Ты не представляешь, родная как глубока и черна эта бездна. Я на самом ее дне, по колено в болотной жиже, смотрю наверх и вижу крохотный лучик света, — он наклонился к бывшей жене и нежно мазнул губами по ее лбу. — У меня была возможность остаться хорошим человеком, но в отсутствии бога, — он нежно провел пальцем по крохотному золотому украшению на шее женщины, — быть хорошим человеком — это зря потраченное время.

Она поежилась.

— Все так ... плохо?

— Ну почему же плохо? — он с видимым сожалением отступил от стола, на котором сидела полунагая женщина с растрепанными волосами и сияющими глазами, именно такая, какая и была в момент их знакомства. Она становилась только лучше, и это его заводило, покоряло. — У нас с тобой, солнышко, все хорошо. Мы не слишком высоко, чтобы разбиться при падении и теперь не слишком низко, чтобы нас смывали волны перемен. Я скажу честно, это давно не основная сфера моей деятельности, сейчас эти крохи, кормят нужных мне людей. Я очень старался, солнышко, чтобы стать подальше от этого. И я тебе клянусь. Здесь все кончено. Мы с тобой движемся вперед, оставив это все памяти. Хотя это, — он опять придвинулся, нежно, но сильно притянув ее к своим бедрам, — можно вспоминать.

— Я хочу знать, что с моим фондом!

— Твой фонд неприкосновенен, Дима это знает, и тебя не подставит ни одна лишняя копейка, поверь мне, котенок. Ты как была ангелом, так им осталась.

— Я больше не могу никому доверять! — вскинулась Нина.

— Привыкай, я никому не доверяю всю свою жизнь, с этим приходится мириться, но Диму ты не уберешь. Ему нужен твой фонд. И мне. С ним я могу оказывать маленькие знаки внимания тем, кто мне возможно понадобится.

Было бы странно, если б было по-другому.

— Я хочу честности! Почему Артем выкрал для тебя доверенность? Что ты ему пообещал? Только деньги? Это странно!

Голос ее был удивительно ровен и спокоен. И почему-то только сейчас на нее обрушилось понимание.

— Он спал со мной, но он никогда не просил у меня денег. Хотя я бы ему не отказала, попроси он гораздо больше, чем, как ты говоришь, отдал ему, за то, что он залез в сейф. Ты чем-то ему пригрозил?

Виктор улыбнулся, эта улыбка ей всегда нравилась, в ней больше правды.

— Я с ним даже не встречался. И предвидя, что ты скажешь, не говорил по телефону, не писал писем, с вырезанными буквами, и уж тем более не надевал маску и не подкарауливал в темном подъезде.

— Тогда кто? А хотя... Дмитрий.

— Нет, — бывший муж покачал головой.

Нина Павловна была удивлена, но эмоции сдерживала. Виктор приоткрыл глаз и заговорщицки посмотрел на супругу.

— Ну, если я побуду сзади, то расскажи тебе все, что тебя заинтересует...

Нина потянула Виктора на широкий угловой диван, куда он и упал через мгновение, а она, оседлав, чуть сжала бедра, руки легко пробежались по спине, мышцы супруга на секунду напряглись, а затем расслабились.

— Я не совсем это имел в виду, но это тоже хорошо. Да...

Пять минут потребовалось Нине, чтобы, переходя от нежного поглаживания до жёсткого нажима, Виктор заговорил.

— Ира.

— Кто? — Нина вдруг сама так увлеклась, что имя, скользнув мимо уха, растворилось в темноте кабинета.

— Твоя домработница. Она стащила доверенность. Ее давно уже зацепил Дима, он ее трахал и подкидывал деньжат, а она поставляла ему лохов, из числа туповатых и алчных молодых и не очень придурков, нариков, которым нужны были деньги. На них оформлялись фирмы, от их имени делались переводы. А потом они, получали то, что получают глупые люди, желающие легких денег.

— Это мерзко.

— Это наука.

Он привстал, заставив ее оказаться у него на коленях. Нина напряглась, пальцы ее вцепились в волосы Виктора, который отодвинув ворот блузки, нашел губами ее сосок.

— Ты сказал, что это Артем!

— Я не хороший человек.

— Зачем?

— Хотелось выбить этого мальчишку из тебя, ты им слишком увлеклась, — прорычал Войцеховский.

В тот момент на Нину обрушалась тьма. Ей казалось, что она не отпустит никогда, она поглотит ее, раздерет на части. Но ее душа все же была сильнее, чем ярость и боль.

***

— Мне необходимо встретиться с Ниной Павловной, — голос Егора по телефону был слегка искажен. Но Лера прекрасно ощущала, как он волнуется.

— Егор Михайлович, Нина Павловна уехала в Москву и в ближайшие несколько месяцев не намерена возвращаться. В вас она так же более не заинтересована.

Егора затрясло, это тоже чувствовалось.

— Мы договаривались! Вы ее не тронете! Никого не тронете!

Лера Александровна долго молчала. Нет, она не ждала, пока собеседник успокоится. Она вдруг осознала, что как бы не разнились братья по характеру, они все же близнецы. И Артем, и наверняка Егор, оба порывисты, оба яркие, оба способны к действию, как созидательному, так и разрушительному, причем для самих себя, оба не готовы делиться своими проблемами и мыслями с теми, кто рядом, потому что считают, что все смогут сами. Ведь именно поэтому Артем не попросил помощи. И именно поэтому Виктория приехала одна. Вряд ли молодой мужчина позволил бы ей это, если бы узнал, что она задумала. И если действительно любил... А они ведь считали, что Нина связана с криминалом.

Это был порыв души, не разума. Лера потом сама удивлялась, почему сказала это Зиновьеву, она никогда особо советов не давала и поучать не любила. А тут... Будто что-то кольнуло. Но в последнее время столько всего произошло, что ей простительно творить странные вещи.