Что ж, у меня есть дела!

Я быстро собралась и пошла пешком в самую далекую, но самую крупную и божескую по ценам аптеку. На улице все подсохло, и мелкой крупой падал с серого неба серый снег.

Мне хотелось прогуляться после вчерашнего, потому вместо тротуара вдоль магистрали, я спустилась вниз к Волге, и пошла по набережной.

Тут было холодно и ветрено, но душе стало приятнее. Наушник в ухе вешал голосом Дробышевского про расы и антинаучные теории происхождения человека. Мне нравилась подача им материала, не скучный бубнеж профессоров, а пусть иногда чутка фривольный, но отличный способ донести интересное до современных людей.

В аптеке, несмотря на рабочий день, а точнее его разгар, царил ажиотаж. В очереди я простояла минут пятнадцать не меньше, пока не получила на руки то, что было записано на бумажке. Причем препарат был рецептурный. Но провизор сказала, что его знают пока только в больницах, потому, опять же пока, выдают тем, кто по просьбе врачей его покупает для родственников.

Выйдя из аптеки, я призадумалась, как мне лучше добраться до больницы. В итоге прыгнула в маршрутку, она делала большой круг по городу, но подъезжала к самым воротам нужного мне заведения.

Всю дорогу я читала статьи, которые скинул Стас, и пыталась вникнуть. Труды мои зря не прошли. К тому же мы общими усилиями с появившемся «в эфире» братцевым приятелем поняли, почему не работает Тохина прога.

Я отписалась и тому, и другому. Похвалила себя. И… со знакомого уже номера пришла смс:

«Ну что, когда идем сумку покупать?»

«Иди в з*»

«Я подожду твоего хорошего настроения»

Больничные корпуса окружали деревья. Тут было, где пройтись, и тут снег падал активнее, а потому уже похрустывал под подошвой, как кукурузные хлопья, это сравнение крайне не понравилось желудку, и он завозился, намекая на то, что хорошо бы поесть (и перестать над ним издеваться).

В этот раз меня пропустили без проблем (хорошо, что попала в часы посещений). И я проследовала к знакомой мне палате.

Михаила Федоровича на месте не оказалось, его отправили делать ЭКГ. Мне сначала хотелось оставить лекарство и уйти. Но это получилось бы как-то не по-человечески. Да и его сосед неправильно бы понял. Я заметила, что у него уже были посетители (видимо родственники), прикроватная тумбочка была полна вещей. Телефон старенький на зарядке, водичка, очки, салфетки. Хорошо, что я додумалась купить яблок в ларечке рядом с больницей и шоколадку.

— А вот и наш Атос! — послышался с соседней кровати веселый окрик.

На пороге палаты показался Зиновьев-старший. Выглядел он не в пример лучше моего последнего прихода, даже щеки порозовели.

— Викочка! — глаза старика лучились.

— Здравствуйте, Михаил Федорович! Как вы?

— Лучше, лучше! — он смотрел на меня, как на светоч.

— Мне позвонила медсестра. Попросила привезти вам лекарства. Вот и фруктов немного и сладкого.

— Ох, боже мой! Вика! Я… Деньги вам надо отдать! Сейчас!

— Михаил Федорович! Все хорошо. Не придумывайте!

Он смотрел на меня с такой надеждой, а до меня только спустя некоторое время дошло, что мужчина ждет вестей о Егоре. Я кинула взгляд на койку соседа, который разгадывал кроссворды, попивая чай.

— Пойдем, мне врач сказал ходить побольше! — правильно оценил ситуацию Михаил Федорович.

Мы вышли в коридор, и отошли к окну.

— Егор в порядке. Он попал в ДТП. Но скоро, я надеюсь, очень скоро он к вам сам придет. Так что не переживайте.

— Он сильно пострадал? — побелел старик.

— Нет-нет. Только рука, а также живее всех живых, за вас переживает сильно. Так что вам обязательно надо поправляться и ни в коем случае не беспокоиться. Вам нужно еще что-нибудь?

— Все есть. Он точно в порядке?

— Я вам клянусь, Михаил Федорович, Егор в порядке. Вы же знаете его характер. Он уже всем недоволен.

Зиновьев-старший крепко сжал мою руку.

— Спасибо! Ой, не обращай внимания, дочка! Он на самом деле стеснительный и добрый.

Пфффф! Видала я и подобрее и стеснительнее. Вы просто любящий отец! Но самое главное, что вы в порядке.

Ну, вот и ладненько, все счастливы, а ты, Виктория Алексеевна, главный антигерой. Вали-ка ты домой, спать!

***

Ира написала, чтоб не искали. Что ей никто не нужен ...

Таня устало опустилась на шаткий табурет на крохотной кухне. В повисшей тишине оглушающе тикали часы на стене, да ветер остервенело бился в стекло, бросая, как гранаты, крупные хлопья снега. На девятом этаже его мощь ощущалась в разы сильнее. Старые рамы шипели, пропуская ветер. Таня, когда только купила квартиру, хотела заменить окна на пластиковые, но как-то не сложилось. Денег все время не хватало. Несмотря на помощь отца, который в своем возрасте все еще продолжал работать. Много средств уходило на Иру. Она ведь молодая…

"Мама, я хочу телефон новый, у всех есть, а меня до сих пор кнопочный!"

"Мам, я хочу новое платье!"

Да еще и дача, то крышу подлатать, то забор...

На себя денег уже не хватало.

И теперь Татьяна сидела одна на кухне в своей и не своей квартире, без дочери, которая куда-то по дурости вляпалась. Бросила институт, все труды, все вложенные силы, любовь... И все зря… Все зря…

Пощечина, которую отрядила матери Ира, до сих пор обжигала щеку. А слова о никчемности и вине резали душу тупым ножом. Но параллельно с обидой зрела еще и злость. На себя, исключительно. Потому что неудачница. Потому что позволила дочери помыкать собой. Мужчинам позволяла. Всем позволяла. Думала, так правильно, когда не перечишь, когда последнее отдаешь, ответа такого же ждала. А дочь, она же должна быть благодарной. Должна была…

Слез уже не было. Они выкипели.

У нее же были мечты. Они когда-то точно были. Но про них она забыла, потому что не было другого варианта. Какие у матери могут быть мечты, кроме здоровья и благополучия ребенка? Чтобы и образование и покушать, и квартира, и одежда.

Чтобы все.

Перед ней на столе лежал договор на покупку этой самой квартиры, заключенный десять лет назад, когда были и зарплата, и доллар столько не стоил. И мечты были еще. Потому что Димка был рядом, потому что Ирка еще ходила в коротких платьицах с бантом и куклой подмышкой.

Еще десять лет платить. Десять!

Ради пощечины.

Звонок в дверь заставил женщину вздрогнуть и подскочить.

Таня поспешила в прихожую и, даже не спрашивая, кто это, открыла дверь. На пороге стоял отец.

— Егор нашелся!

— Где?! — пораженно воскликнула Таня.

— В больнице, из области привезли!

— Господи боже, он жив?

— Да!

Таня бросилась на кухню, сгребла бумаги со стола и кинула на шкаф, схватила кошелек, там были последние крохи, но Михаил Федорович им так помог!

— Поехали, а то дядя Миша с ума сойдет.

То, что они увидели в больнице, потрясло и взбесило отца и поразило до глубины души дочь. Егор был весь в синяках и кровоподтеках, с рукой в гипсе и… пьяный! Таня помнила, как хорош собой сын дяди Миши, но сейчас от красавца не осталось и следа. Мало того, он еще и матерился, как сапожник, язык его заплетался. К нему приставили большого грузного охранника, потому что он пихался и пытался лезть в драку с врачом, который хотел зашить ему рану на плече. А помня прошлое Егора, охраннику могло не поздоровиться.

— Это что такое?!

— Че… — грязная голова со всклокоченными волосами повернулась к Семену Семеновичу.

— Ты как себя ведешь?! — отца Таня таким никогда не видела. — Ты где был?! Там отец чуть ли не при смерти, а ты что ж как свинья-то?!

Егор упал на стул, Семен Семенович навис над ним и так грозно потрясал кулаками, что даже больничная охрана чуть отодвинулась.

— Бессовестный! Разве мужик себя так ведет?! Мало ли что в жизни случается, но ты думать должен не только о себе!

Молодой мужчина опустил голову и что-то бубнил себе под нос.

— Где его нашли? — спросил он у врача, который наконец-то смог заняться раной.