— Да, мы с его сыном одно время в учебке служили вместе. Зовут его Виктор Степанович Скольев. Я тебе там написал в смс, чтоб не забыла.

— Спасибо… Большое!

Повисло неловкое молчание, Игорь явно от меня чего-то ждал. Хотя… вполне понятно, чего.

— У тебя все в порядке? — выдал он, наконец.

— А, да! Просто на работе полный бардак… Вот только иду домой.

— Это не дело, водолейчик! — включил мой собеседник нравоучительный тон. — Вам сверхурочные никто не оплачивает.

— Что ж поделать… — начала было я.

Однако, мужчина меня то ли не услышал, то ли мои оправдания не нашел нужным выслушивать.

— Давай на выходных в кино сходим? — на заднем плане у львенка что-то загудело. — У нас сейчас тут ночной бросок. Я побежал, солнышко. Созвонимся. Скольеву позвони, он ждет.

Мое «спасибо» и «хорошо», понятное дело, тоже никто не услышал.

— Виктор Степанович, здравствуйте, меня зовут Виктория, я от… Мне Игорь Балабин дал ваш телефон, — я решилась позвонить, когда зашла в наш темный, но тихий подъезд.

— А, добрый-добрый вечер, — послышался в трубке приятный мужской голос. — А кого вы так хотите увидеть, Виктория?

— Пациента из кардиологии, его зовут Зиновьев Михаил Федорович.

Повисла тишина. От меня явно чего — то ждали. Все от меня чего-то ждут…

— Я не родственница, потому не прорваться, а он мой хороший знакомый.

— Ясно-ясно. Ну, с утра приезжайте. Приедете? Хорошо… В регистратуре скажите, что ко мне.

— А … спасибо, — вот так вот просто.

Я едва успела попрощаться, как собеседник уже отключился.

И вот маршрутка, разумеется, в нарушение всех правил, затормозила возле знакомых ворот, больничный двор, через который пролегал мой путь, был залит светом фонарей, которому своей отвратительной желтизной, почему-то навевающей мысль о желтухе, все-таки удавалось победить мрак. Зимние сумерки еще не отступили, и казалось, что властвует ночь, но на самом деле стрелки часов уже приблизились к девяти утра. Народу было уже прилично, многие следовали не на свидание, а на работу.

— Здравствуйте, — в регистраторе сидела сегодня более приветливая и более молодая дама. — Мне надо к Виктору Степановичу Скольеву. Я… по личному вопросу.

Девушка окинула меня странным взглядом и принялась изучать что-то на мониторе компьютера.

— Смирнова?

— Да, — облегченно выдохнула я.

— Паспорт давайте? — она, не глядя протянула руку за книжечкой, которую незамедлительно получила.

Через пару минут мне выдали волшебный квиток, вернули паспорт и указали, в каком направлении гардероб и платные бахилы. Охранник был тоже другой сегодня, гораздо моложе предыдущего, он забрал мой квиточек и махнул в направлении лестницы, куда я и направилась.

Это было странное ощущение: несмотря на море «блата», в котором плавал наш городок, мне еще ни разу не приходилось по чьей-то протекции забираться туда, куда было не положено прочим.

Кабинет Скольева располагался на втором этаже в административном крыле, он не был медиком, по крайней мере по занимаемой должности, а отвечал за экономические вопросы, будучи замом главврача.

В небольшом проходном кабинетике без окон за небольшим столом, заваленным ровными стопками бумаги сидела молодая девушка в белом халатике с веселеньким под радугу маникюром на каждом пальце. В отличие от всех, кто попадался мне в больнице и полностью подпадал хмурым выражением лица под ощущения, которые должно вызывать это место, девушка была вполне себе приветлива и даже вежлива (и даже улыбалась).

— А Виктор Степанович еще не приехал. Садитесь, — указательный палец ткнул в одинокий стул, приютившийся в самом уголке приемной, причем, он так был расположен, что открыть дверь в кабинет начальника было невозможно, не зашибив сидящего.

— О, спасибо, но я в коридоре постою, тут связь не ловит, — улыбнулась я, кивнув на телефон.

Она пожала плечами и принялась изучать кипу бумаг на столе, из которых яркими кляксами, почти как ее маникюр, торчали закладочки.

Когда ждешь, время идет невыносимо медленно, и часы, которые как назло висели прямо напротив входа в кабинет Скольева, кажется, застыли.

Мишу я предупредила, что опоздаю, но в сложившейся обстановке пользоваться добротой начальника следовало осторожно. Потому я, нервничая, мерила пространство коридора шагами. И вот когда уже совсем устала наматывать круги по небольшой комнатке с кадкой, в которой стояла грустная пальма, в конце коридора (который этой комнаткой и заканчивался) появился мужчина с седой шевелюрой, удивительно высокий, несмотря на возраст, прекрасно сложенный, в костюме и длинном плаще с портфелем, встречные врачи и прочий персонал вежливо ему кивали и здоровались. И мне сразу подумалось, что это мой клиент.

И действительно, он подошел к двери кабинета, который я совсем недавно покинула, но остановился и окинул меня любопытным взглядом.

— Виктория?

— Да, — облегченно кивнула я.

— Рановато вы что-то, — хмыкнул он. — Подождать придется. Как там вашего родственника зовут?

— Ну он… — я мотнула головой.

А... Понятно!

— Зиновьев Михаил Федорович.

— Добро — добро, ждите, — он исчез, за дверью и его плащ, в тот момент взметнувшийся от резкого движения, напомнил мне мантию мага.

Стрелки на часах вообще обратно пошли.

Виктор Степанович появился лишь спустя минут двадцать и выглядел, как профессор из фильмов. Белый халат похрустывал при каждом движении, густая, но выбеленная годами шевелюра, лакированные ботинки, и взгляд пожирателя женских сердец.

— Пойдёмте — пойдёмте. Кардиология у нас на первом этаже в дальнем крыле, — он, широко шагая, направился в сторону лестницы и лифта, а я послушно проследовала за ним.

— Вы говорили, он вам не родственник, а родственники что же? Далеко? — как бы невзначай поинтересовался мужчина. — Из реанимации его вчера вечером перевели в обычную палату. Но таким пациентам забота нужна.

— Да, но… — пробормотала я. — у него совсем недавно сын пропал, что, наверное, и вызвало инфаркт, а пару месяцев назад погиб другой сын.

— Ай-ай-ай, — покачал головой Скольев, — да, бывает. Что уж скажешь. Жизнь иногда совсем не щадит.

Телефон отвлек его от моей персоны, да и хорошо, врать мне совсем не хотелось, приятного в этом мало.

В нужной мне палате я оказалась настолько неожиданно, что уже привыкшая к людям в белых халатах и коридорам, готова была увидеть очередной «перевалочный пункт». Но нет. Дверь за моей спиной мягко щелкнула, отделив меня от Скольева и какого-то местного главного, который встретился нам в отделении кардиологии.

Вот так вот просто?

За время моей путешествия слабое зимнее солнце кое как выбралось из-за земной кромки, и редкие красноватые лучи осветили палату.

Михаила Федоровича я едва различила. Несмотря на свой вполне приличный рост и нормальную полноту он почти слился с простынёй и больничной койкой.

Мест в палате было на четверых, но два пустовали, а одно у самой двери занимал мужчина, усевшийся на край кровати и попивавший чай, намотав веревочку от чайного пакетика на ручку. На гостью, замершую у входа, он бросал любопытные взгляды из-под сползших на кончик носа очков.

— Вы к Мише?

— Да… — я замялась. Скольеву врать было проще.

— Да вы не бойтесь, он дремлет, — кивнул мужчина. — Миш, к тебе тут гости.

Михаил Федорович тяжело вздохнул и с трудом повернул ко мне седую голову с всклокоченными волосами. Он смотрел на меня так долго, что мне стало казаться, он меня не то что не узнает, а даже не видит.

— Вика… — голос его был слабым и хриплым.

Я осторожно приблизилась к нему. Сердце защемило. Мне было безумно жаль старика, которого жизнь методично всего лишала, не собираясь объяснять за что, и когда все это кончится.

— Михаил Федорович, как вы?

Тупее вопрос сложно придумать, ты просто асс идиотизма, Виктория Алексеевна!

Он закашлялся, а потом долго восстанавливал дыхание.