— Охрана разберется, — сообщила она хозяйке, откладывая телефон, с которого только что ушло гневное сообщение оператору, круглосуточно мониторящему ситуацию с безопасностью в поселке.

— Во сколько завтра рейс? — поинтересовалась Нина Павловна Войцеховская, когда глашатай из сумасшедшего дома решил сделать передышку.

— В два часа. В четыре десять вы будете в Москве! Шофер будет вас ждать.

Работодательница горестно вздохнула.

— Можно отменить… — начала было Лера.

— Нет, — Нина покачал головой. — Виктор просил подписать последние бумаги. И мне очень хочется поставить точку в этом муторном деле. Миллионы точек! — она задумчиво откинула прядку, выбившуюся из пучка, скрепленного изящной поблескивающей золотом заколкой.

Она с утра прилетела из Минеральных Вод с фестиваля, проспала весь день и лишь совсем недавно соизволила выйти из комнаты. Хозяйка всегда входила в состояние стресса перед поездками в столицу. Она ненавидела Москву, недолюбливала Европу, обожала Канаду, и, как ни странно, любила свою «историческую» родину. Здесь она будто оживала. И понятно почему.

Любовь…

Похоть…

Страсть…

Называйте, как хотите.

Валерия, помощница и отчасти компаньонка, решила определения этому не давать, ибо это в ее обязанности не входило. Но Нина Павловна после каждого свидания омолаживалась получше, чем после процедур, что над ней производили косметологи и врачи всех мастей в лучших клиниках.

Еще бы!

Мальчик действительно был хорош, а уж для степной полосы России вообще был редким видом. Он скорее походил на скандинава высоким ростом, широкими плечами, серыми до блеска глазами, из образа бога Тора выбивались только волосы, угольно — черные. И если не верить мифам, то викинги не были светловолосыми, а с горя даже использовали обесцвечивающее мыло, хотя неизвестно — правда ли это.

Лера ни в коем случае не страдала предубеждением и ханжеством, и не видела она в Нининой влюбленности альфонса. Хотя молодой мужчина пользовался благами, которые ему предоставляла владелица внушительного пакета акций нескольких крупных российских предприятий, доставшихся после семнадцати лет брака. Однако красавец не зарывался. Думал симпатичной головушкой и свои маленькие проблемы старался решать сам, чем, конечно же, вызывал еще больше симпатии со стороны Нины. Да и не сильно большая разница в возрасте между ними имела место быть. Ему двадцать семь, ей тридцать девять. Это смешно по нынешним временам, тем более для любовника.

Опять начал свою проповедь на повышенных тонах сумасшедший, каким-то чудом проникший на закрытую территорию огромного коттеджного поселка и в данный момент оповещавший его жителей о том, какая кому в аду предназначена сковородка.

Лера Александровна потерла виски, тяжело вздохнула, обругав местных «защитников» покоя последними словами и вернулась к разбору корреспонденции и счетов.

На тумбе возле шезлонга зашелестел мобильник. Нина Павловна недовольно хмыкнула, но попискивающий телефон взяла.

— Да, — хозяйка встала с кресла и с бокалом вина в руке зашагала вдоль бортика бассейна. — Дима, а можно чуть менее сумбурно? — в голосе ее послышалась усмешка.

Лера опять окунулась в «стопку» электронных писем, но звук разбившегося стекла заставил ее подскочить. Хозяйка стояла, согнувшись, и широко раскрытыми глазами смотрела на воду, мягко перекатывающуюся по ступеням бассейна.

— Нина Павловна! Что такое? Вам плохо? — сорвалась с места помощница.

Телефон упал в воду и лежал на дне, резко выделяясь темным пятном на фоне светлой плитки.

— Его больше нет...

***

Мы с Мишей и Антоном договорились, что будем приходить на работу к восьми тридцати посменно, чтобы запускать сервера, не стопоря работу фирмы и давая возможность двоим из нас понежиться в постельке (мы те еще совы, это нас и сплотило).

В понедельник была не моя очередь, и я завела будильник на волшебные восемь тридцать, чтобы проспать лишний час и заявиться на работу в лучшем случае к девяти тридцати.

Анюта, с которой мы провели все выходные, глазея сериалы и попивая винишко, убежала на работу. Она молодец! Держалась, как могла, хотя поминутно (полагая, что я не вижу) заглядывала на страницу в соцсети и электронную почту с тайной надеждой, что Костя свяжется с ней. К его чести стоит сказать, он подобных попыток не предпринимал.

Да и, как оказалось, своей страницы в соцсетях у него не было. Видимо, имелись дела поважнее листания бесконечных картинок и гифок: семья, дети, работа, новая любовница!

Эта озвученная безжалостной (бестолковой!) мною мысль заставила подругу побледнеть и прижать кулачок к губам, но она справилась. Анька все же не научилась плохо думать о тех, кто ей небезразличен. Может и легче ей считать, что он любил, просто так сложилась жизнь, чем думать, что она для него также легко заменима, как носки.

В девять, когда я уже втиснулась в платье, которое гладила чуть ли ни ногой, параллельно просушивая влажные волосы, раздался звонок в дверь.

Странно…

Хозяйка без предупреждения не приезжала. Мама и папа позвонили бы мне, или Ане, если о ее родителях говорить.

Выдернув фен из розетки, я прошлепала с ним в руках в коридор и распахнула дверь.

— Мама!

А чтобы вы сказали, встретившись лицом к лицу с покойником?!

Бровь красавчика, который уже должен был быть готов к погребению, взлетела вверх.

— Вот когда мы встречались, — выдал гость знакомым грубоватым голосом.

В руках у ожившего мертвеца была пачка документов в прозрачной папке.

— Виктория Алексеевна Смирнова, — это был не вопрос. — Можно с вами поговорить?

Я еле нашла в себе силы кивнуть.

— Можно войти?

Вампирам надо давать разрешение, чтобы они могли проникнуть в дом жертвы. Точно помню! Где-то читала! Тусклый свет лампы в коридоре придавал ему вид кровопийцы из знаменитых Сумерек, которыми, помнится, бредили мои подруги все возрастов.

Я была точно в трансе и попятилась. Мужчину же передо мной, наконец, осенило, что у меня сейчас обморок приключится.

— Не пугайтесь, — он сделал шаг в прихожую. — Меня зовут Егор…

— Я в курсе, — голос мой больше походил на хрип.

Красавчик тяжело вздохнул. Только сейчас при нормальном освещении стало заметно, как он бледен, что под глазами темнели круги, что рубашка мятая, джинсы старые и потрепанные.

— Погибший, — голос его дрогнул, — мой брат. Его зовут… Звали… Артем.

***

— Мне так жаль! Я… Я прошу прощения, — в сотый раз выдала я сидевшему напротив Егору Михайловичу, и если раньше он отвечал, потом просто кивал, то теперь бросил на меня раздраженный взгляд. И (блин!) захотелось опять извиниться.

Там, возле клуба был… другой мужчина, безумно похожий на Егора, сидевшего ныне на нашей с Аней кухне.

И только теперь, очень вряд ли, но возможно, я смогла бы отличить их. И хотя их общая фотография, которую мне показал Егор Михайлович, была сделана больше двух лет назад, но мне показалось, что Егор на ней был как-то больше что ли, шире в плечах. Артем тоже был в хорошей физической форме, но все же как-то грациознее и тоньше. Да и волосы у него были тогда с осветленными прядями.

— Вы точно ничего необычного не слышали? — спросил он в сотый раз.

Егор был уверен, что брат никак не мог пойти на такое. Не верил он и в то, что следственные органы будут выяснять все обстоятельства случившегося. Им проще сделать это самоубийством и закрыть дело. Конечно, по словам Егора Зиновьева многое зависит от результатов медэкспертизы, но по осмотру места происшествия из материалов следователя, все указывало на то, что Артем сам шагнул в пропасть.

Виктория Алексеевна Смирнова, то бишь я, как вы понимаете, в этих самых материалах значилась, как свидетель и как опознавшая погибшего (правда, неверно).

Я покачала головой.

— Поздно было. Тихо. Обычный городской гул для полночи. Нет… Хотя пятый этаж. Густая листва. Да и он не… — я запнулась, отвела глаза, — не кричал даже, когда… Только стонал… потом…